С тех пор, как уснула моя красавица
- Автор: Мэри Кларк
- Жанр: Детективы
Читать книгу "С тех пор, как уснула моя красавица"
Подъезжая к своему дому апрельским вечером, Китти подумала, что становится неприятной самой себе. Пора было бы уже найти себе серьезное занятие. Она свернула с Линкольн Авеню и улыбнулась, увидев свой дом, возвышающийся на повороте Гранд-вью Серкл — весьма впечатляющее строение в колониальном стиле с черными ставнями на окнах.
Дома она прошлась по комнатам нижнего этажа, включая везде свет, потом зажгла газовый камин в гостиной. Когда был жив Майкл, он здорово умел разводить огонь, мастерски укладывая растопку и поленья так, что пламя горело долго и равномерно, и аромат древесины наполнял комнату. Как ни старалась Китти, у нее так не получалось, и, мысленно попросив прощения у Майкла, она установила газовую горелку.
Она поднялась в спальню, которую обставила в абрикосовых и светло-зеленых тонах, подражая сочетанию, увиденному на гобелене в музее. Стащив с себя серый шерстяной костюм, она уже предвкушала, как залезет после душа в удобную пижаму и халат, но тут же оборвала себя, решив, что это дурная привычка, ведь еще только шесть часов.
Вместо этого она вытащила из шкафа синий спортивный костюм и кроссовки. «Сейчас как раз самое время сделать пробежку», — сказала она себе.
У Китти был разработан постоянный маршрут — от Гранд-вью до Линкольн Авеню, одна миля в сторону от центра, поворот у автобусной стоянки и — обратно домой. Ощущая приятное напряжение в теле после пробежки, Китти сбросила в ванной одежду в корзину с грязным бельем, приняла душ, скользнула в пижаму и остановилась перед зеркалом. Она всегда была стройной и поддерживала себя в хорошей форме. Морщинки вокруг глаз не слишком глубокие. Волосы выглядели совершенно естественно, парикмахеру удавалось подобрать оттенок краски в точности соответствующий ее природному, рыжеватому. «Неплохо, — кивнула Китти своему отражению. — Но, Боже мой, через два года мне будет уже шестьдесят».
Семь часов — время для теленовостей и шерри. Китти прошла через спальню к коридору и вспомнила, что оставила в ванной свет. Хочешь — не хочешь надо экономить электричество. Она вернулась и протянула руку к выключателю, и рука ее замерла на полпути. Она заметила синий рукав своего спортивного костюма, который свешивался из корзины. Горло Китти перехватило от страха, губы мгновенно пересохли, она почти почувствовала, как у нее зашевелились волосы. Этот рукав! А в нем — рука. Вчера, когда ее лошадь споткнулась. Летящий обрывок целлофана, коснувшийся ее лица. Промелькнувшая рука в синем рукаве. Она же не ненормальная, она все это на самом деле видела.
Китти не вспомнила о вечерних новостях, она сидела на диване перед камином, подавшись вперед и потягивая шерри. Но ни огонь, ни шерри не могли унять охвативший ее озноб. Надо бы позвонить в полицию, но, может, она ошибается. Тогда она будет выглядеть полной идиоткой.
— Я не ошибаюсь, — твердила себе Китти, — но подождем до завтра. — Она приняла решение на обратном пути заехать в парк и подняться на холм. — Конечно, я видела руку, но кому бы она ни принадлежала, тому уже вряд ли можно помочь.
— Ты говоришь, в квартире Этель хозяйничает племянник? — спросил Майлс, наполняя ведерко для льда. — Ну, так он взял деньги, а потом положил их обратно. Что же здесь такого?
И снова, слушая убедительные объяснения Майлса, Нив чувствовала себя глупо; такими же нелепыми после разговора с отцом казались Нив все ее соображения по поводу исчезновения Этель, а позже — по поводу ее зимней одежды. Теперь вот — история со стодолларовыми купюрами. Она была рада, что хоть не рассказала Майлсу о том, что встречалась с Джеком Кэмпбеллом. Придя домой, она переоделась в голубые шелковые брюки и такого же цвета блузку с длинными рукавами. Нив ожидала, что Майлс выскажет что-то вроде:
— Весьма изысканно. В самый раз для того, чтобы обслуживать гостей во время трапезы.
Но вместо этого увидев дочь, входящую на кухню, его глаза потеплели.
— Твоей матери всегда очень шел голубой цвет, — сказал он. — Ты с возрастом все больше становишься на нее похожа.
Нив заканчивала последние приготовления, тоненько нарезая ветчину с дыней, выкладывая макароны с соусом «песто», палтус, фаршированный креветками, овощи, салат из листьев эндива и аругулы, сыр и пирожные. Она достала кулинарную книгу Ренаты и листала ее, пока не наткнулась на страничку с набросками. Избегая рассматривать рисунки, Нив сосредоточила свое внимание на написанные от руки указания Ренаты по поводу приготовления палтуса.
Удостоверившись, что все сделано подобающим образом, Нив достала из холодильника банку с икрой. Майлс наблюдал, как она раскладывает тосты на блюде.
— Я все-таки плебей — никогда не понимал изысканности вкуса этой штуки, — сказал он.
— Вряд ли это признак плебейства, — Нив вынимала ложечкой икру на кружочки тостов. — Просто ты многого был лишен.
Она внимательно взглянула на отца. На Майлсе был темно-синий пиджак, серые брюки, светло-голубая рубашка и красивый красный с синим галстук, который она подарила ему на Рождество. «Интересный мужчина, — подумала Нив. — И ни за что не скажешь, что он так тяжело болел». Она высказала это вслух.
Майлс с некоторой опаской протянул руку к тостам и быстро засунул один в рот.
— Нет, все равно мне не нравится, — прокомментировал он, а потом добавил: — Я, действительно, прекрасно себя чувствую, и моя бездеятельность начинает меня раздражать. Я зондирую почву относительно места начальника Отдела по борьбе с наркотиками в Вашингтоне. Эта работа будет занимать все мое время. Что ты думаешь по этому поводу?
Нив вздохнула и обняла его:
— Это замечательно. Действуй. Это как раз для тебя.
Она напевала, неся икру и блюдо с бри в гостиную. Если бы еще объявилась Этель Ламбстон. Она как раз размышляла, как скоро может позвонить ей Джек Кэмпбелл, как раздался звонок в дверь. Оба гостя явились одновременно.
Епископ Дэвин Стэнтон относился к числу тех немногих прелатов, которые даже в мирской жизни уютнее чувствуют себя в одежде священника, нежели в спортивном пиджаке. Пряди когда-то медного цвета волос смешались с сединой; добрые синие глаза за стеклами очков в серебряной оправе излучали тепло и ум. Его высокая и тонкая фигура при движении производила впечатление очень гибкой и подвижной. Нив всегда испытывала при нем неловкость, считая, что Дэв может читать мысли, и одновременно удовлетворение, потому что была уверена, что Дэву должно нравится то, что он читает. Она сердечно поцеловала его.
Энтони делла Сальва, одетый в свое новое детище, был, как всегда, ослепителен. Элегантный покрой темно-серого из итальянского шелка костюма позволял скрывать излишнюю полноту, которая становилась все более и более внушительной, хотя дядя Сал и так никогда не отличался худобой. Нив вспомнила, как Майлс подметил однажды, что Сал напоминает ему сытого кота. Сравнение и в самом деле было очень точным. Его черные волосы, которых совершенно не коснулась седина, соревновались в блеске с такими же черными мягкими кожаными мокасинами от Гуччи. У Нив появилась профессиональная привычка тут же подсчитывать стоимость наряда; костюм Сала она оценила не меньше, чем в пять сотен долларов.
Как обычно, Сал начал с беззлобного подтрунивания.
— Дэв, Майлс, Нив! Мои самые близкие люди, не считая, конечно, моей теперешней подружки и всех моих бывших жен. Дэв, как ты думаешь, примет меня наша церковь обратно в свое лоно, когда я стану совсем старым?
— Блудному сыну надлежит вернуться раскаившимся и в рубище, — суховато заметил епископ.
Майлс засмеялся и обнял обоих друзей.
— Господи, как хорошо, когда мы вместе. Я чувствую себя снова в Бронксе. Ты еще пьешь «Абсолют» или сейчас это уже не в моде?
Вечер начался, как всегда, в прекрасной дружеской обстановке, не требующей никаких условностей. Споры по поводу второго мартини, неопределенное пожимание плечами — «Почему бы и нет, мы не так часто собираемся» — это со стороны епископа; «Да нет, мне, пожалуй, хватит» — Майлс; беспечное «Разумеется» Сала. Потом разговор вдруг резко повернул от сегодняшней политики (победит ли мэр снова на выборах) к проблемам церкви.
— Если ты не в состоянии выложить 1600 долларов в год, твой ребенок не может ходить в приходскую школу! Боже мой, а помните, как наши родители платили один доллар в месяц, когда мы ходили в школу Св. Франциска Ксавьера? Приход содержал школу на деньги, вырученные от игры в Бинго.
Жалобы Сала по поводу импорта:
— Естественно, нам надо было бы везде приклеивать ярлыки, что то-то и то-то сделано таким-то профсоюзом, но мы же получаем вещи, сделанные в Корее или Гонконге, и платим за них треть цены. Если мы перестанем их брать, мы просто прогорим, а когда берем — нас обвиняют в подрыве профсоюзов.
Рассуждения Майлса:
— Я все еще думаю, что мы и половины не знаем, сколько денег отмывается на 7-й Авеню.
Разговор завертелся вокруг смерти Никки Сепетти.
— Умереть в собственной постели — он слишком легко отделался, — высказался Сал, согнав с лица веселость. — После всего, что произошло с твоей красавицей.
Нив заметила сжатые губы Майлса. Когда-то давно Сал услышал, как Майлс, поддразнивая Ренату, назвал ее «моя красавица» и, к раздражению Майлса, подхватил это. «Как дела, красавица?» — приветствовал он Ренату. Нив не могла забыть эпизод, который произошел на поминках Ренаты. Сал тогда опустился на колени возле гроба с глазами, полными слез, затем поднялся, обнял Майлса и сказал:
— Попытайся думать, что твоя красавица уснула.
Майлс тогда ответил ему:
— Она не уснула, Сал, она умерла. И ты больше никогда не называй ее так, только я имею на это право.
Его голос был лишен какого-либо выражения.
До сегодняшнего дня Сал больше не позволял себе этого. Наступила неловкая пауза. Сал одним глотком допил мартини, поднялся, улыбаясь, и бросив: «Я сейчас вернусь», прошел по коридору в туалет для гостей.
Дэвин вздохнул:
— Может, он и великий дизайнер, но в нем все еще слишком много показушного.
— Он дал мне старт, — напомнила ему Нив. — Если бы не он, кем бы я сейчас была? Наверное, заместителем завотдела в «Блумингдейлс».
Она посмотрела на выражение лица Майлса и сказала:
— Только не говори, что это было бы лучше.
— Я такого и в мыслях не держал.
Накрывая к обеду, Нив погасила люстру и зажгла свечи. Комната погрузилась в мягкий полумрак. Каждое блюдо сопровождалось комментариями: «Превосходно! Замечательно!» Епископ и Майлс пошли по второму кругу, Сал — по третьему.
— Никаких диет, — сказал он. — Это самая вкусная еда во всем Манхэттене.
За десертом разговор снова незаметно перескочил на Ренату.
— Это один из ее рецептов, — сказала им Нив. — Приготовлено специально для вас. Я только недавно начала заглядывать в ее кулинарную книгу, это ужасно интересно.
Майлс перевел разговор на свою будущую возможность возглавить Отдел по борьбе с наркотиками.
— Я, может быть, составлю тебе компанию в Вашингтоне, — сказал Дэвин, улыбаясь. — Но это пока строго между нами.
Сал настоял на том, чтобы помочь Нив убрать со стола и вызвался сварить эспрессо. Пока он возился с кофеваркой, Нив вытащила на свет изящные кофейные чашечки — зеленые с золотом, переходящие в семье Росетти по наследству.