Паренек из Уайтчепела

Итак, последний раз окинув опустевшую комнату взглядом, Джек вышел и запер дверь на замок, опустив ключ в цветочный горшок. Авось миссис Хилл увидит его… И так, с чужим саквояжем и тяжелым грузом на сердце, он направился к дому, надеясь припрятать вещи Берроуза в своей комнате, пока не проснулись миссис Уиггинс и Сара-Энн, только потом он мог приниматься за вторую часть их с Эмосом Гриром плана.

Тот не был особенно заковырист, однако требовал проникновения в чужое жилье.

– Его нужно заставить признаться, иначе не сработает, Джек, – опять зазвучал голос Грира в его голове. – Согласись, ты и сам с трудом веришь тому, что я рассказал, другие тем более усомнятся... И стоит этому парню услышать предъявленное ему обвинение, как он, божась и клянясь, станет отнекиваться от смерти девчонки. Он-де не трогал её и в глаза даже не видел… Ему поверят, Джек. Еще как поверят!

– Что же нам тогда делать?

– Вынудить его сделать признание, как я уже и сказал. Вот, – мужчина протянул ему три золотых соверена, – жертвую своим кровным ради общего блага: подложи эти монеты в дом Уиллиса Андерсена, и тот не отбрешется.

Засунув вещи Берроуза под кровать в своей комнате, Джек наспех позавтракал и, подхватив школьный ранец, снова вышел из дома. Идти на уроки он, ясное дело, не собирался: три соверена прожигали карман, и он, мечтая поскорее избавиться от монет, направился к ферме Андерсенов.

«Проникнуть в дом удобнее всего со стороны сеновала, там хлипкая щеколда на двери – ее легко поддеть любым тонким прутиком – а служанка туговата на ухо... Она напевает во время готовки и вряд ли что-то услышит. Просто дождись, когда миссис Андерсен выйдет из дома, и делай, что должен...»

Джек не стал уточнять, откуда Гриру известны такие подробности, полагал, что это вполне очевидно с его-то воровскими наклонностями, и сейчас, затаившись в темном углу за овином, выжидал подходящий момент с ледяными руками и громко стучащим сердцем. Вспомнилось, как он однажды подвизался с ворами, и что из этого вышло… С того раза парень зарекся против подобного. И теперь будто бы предал себя самого и инспектора Ридли, обещая ему быть достойным оказанного доверия… Успокаивал себя тем, что это не кража, а доброе дело, но сердце все же не унималось.

Наконец с посеревшим лицом вышла из дома и проследовала в коровник хозяйка. Двигалась она словно сомнамбула, толком не понимая, что делает, машинально… Джеку сделалось совестно за их с Эмосом план, но отступать было некуда, и он, оббежав дом по кругу, оказался у запертой двери. Поддел щеколду, скользнул мимо кухни, где гремела посудой служанка, в сторону спален и, оказавшись в хозяйской, огляделся в поисках места для трех золотых соверенов.

Грир сказал, яму на поле в ночь исчезновения девушки рыл мистер Андерсен, её, Сюзанны, отец. Поверить в такое было непросто, и Джек не сразу поверил, но жизнь в трущобах научила его верить в невероятное, принимать человеческую натуру в самых страшных ее проявлениях, допускать невозможное… Плохое случалось там, как ни крути, много чаще хорошего.

А потому, приподняв вышитый край покрывала, парень сунул монеты под матрас и поспешно ретировался той же дорогой, которой пришел. Ни одна живая душа его не заметила...

«Потом направляйся к индюку Льюису и, выставив себя простачком, расскажи о ночной прогулке к реке, когда якобы ты и заметил копавшего в поле Уиллиса Андерсена. Скажи, что именно потому ты и вздумал пройтись к этому полю, где обнаружил монеты и тело погибшей. В общем, парень, ты и сам знаешь, как и что говорить! Удачи, приятель».

Джек знал. Продумал каждое слово дорогой к пабу, негласному штабу констебля Льюиса, а потому легко завладел вниманием посетителей заведения и констебля, поведав свою выдуманную историю.

– Ну это ты, парень, загнул, – жуя, высказался констебль, дослушав его рассказ до конца. – Чтобы родной отец загубил собственное дитя… Не бывать этому! Не поверю, – категорично заявил он. – Это всё грязные домыслы, порождения дьявольского ума. Там, в ваших столицах, еще, быть может, возможно такое – Лондон – клоака, как ни крути! – но здесь, в нашей глубинке, люди добрее и проще. – И он, поглощая яичницу, смачно шамкнул губами, отринув саму мысль о подобном.

– Ну так всякое может случиться…

– Не случится, – возразил Льюис категорическим тоном. И дернул рукой, прогоняя парнишку: – Шел бы ты, мальчик, отсюда: нечего забивать наши головы детскими байками. Пшёл, пшёл... Работать мне надо, – и он поддел вилкой кусочек поджаренного бекона.

Однако помощник констебля, молчавший в сторонке, вдруг подал голос:

– Так может проверить все-таки, сэр... Чем черт не шутит!

– Не шутит.

– А вдруг...

Льюис тяжко вздохнул, вроде как утомленный бессмысленной болтовней, а на деле просто объевшийся. Бляха ремня впивалась констеблю в живот…

– Ладно, – отложил он в сторону вилку, – ваша взяла. Но видит бог, большей глупости я в жизни не слышал... Над нами ж весь город станет смеяться! Чтобы Андерсен... – и он снова затряс головой. – Нет-нет, это абсолютнейшая нелепица.

Однако вскоре они вышли из паба и направились к ферме Андерсенов.

Хозяйка, встретив их на пороге, спросила глухо:

– Вы узнали, кто причинил вред моей девочке? – Губы ее затряслись, руки вцепились в передник.

– Ты это... не волнуйся, Энисса, – поспешил успокоить женщину Льюис. Он даже слегка покраснел, оробев перед ней… Немудрено: Энисса Андерсен была женщиной справной, наделенной естественной красотой. – Тут дело такое... Как бы сказать…

Как водится, такое начало пуще прежнего разволновало хозяйку.

– Говорите, как есть. Хуже не будет! – мотнула она головой, и Льюис, заикаясь, словно влюбленный подросток, донес до нее историю о свидетеле, видевшем ее мужа на поле в ночь исчезновения дочери. Тот якобы копал яму, и он, как служитель закона, обязан проверить всякую информацию…

Миссис Андерсен, побледневшая, пошатнулась, и помощник констебля, подставив ей руку, довел её до скамейки в сенях. Она рухнула на нее, молвила только:

– Дальнее поле находится во владении Уоррена Андерсена, младшего брата моего мужа.

Пришедшие приступили к осмотру: неловкие, явно смущенные, прошлись по первому этажу, поднялись на второй. И как раз, когда возвращались, в дверях появился хозяин дома...

– Что происходит? – пробасил он с порога. – Что вы здесь ищите?

Спустившись, констебль Льюис с каким-то непривычно серьезным лицом отозвался:

– Боюсь, уже отыскали. – И, раскрыв ладонь, продемонстрировал три золотых соверена.

Энисса Андерсен ахнула. Ее муж будто остолбенел…

– Где вы нашли их? – спросила она.

– Под матрасом в вашей супружеской спальне, я полагаю.

– Но это никак невозможно, – женщина поглядела на мужа, безмолвно взиравшего на монеты. – Еще три дня назад у нас не было денег даже на корм для животных. – И после паузы, робко: – Уиллис, откуда у нас эти деньги? Что ты знаешь об этом... и знаешь ли вообще?

Уиллис Андерсен, зашатавшись, грузно осел на деревянную лавку и уронил голову на руки.

– Уил... – жена коснулась его затрясшегося плеча. – Уил, в чем дело? Расскажи мне.

Тот поднял на неё покрасневшие, полные боли глаза, произнес:

– Это я взял приютские деньги, я совершил эту кражу, Энисса.

– Ты… Но… зачем?! – выдохнула она, схватившись за грудь.

– Хотел вернуть отцовскую ферму, вот почему.

– Но каким образом кража могла помочь тебе в этом? Это какой-то абсурд. Я просто не понимаю…

Уиллис Андерсен, крупный мужчина с большой бородой, казался в этот момент потерянным как ребенок. Он смял в кулак бороду и сказал:

– Я подумал, что, если закопать эти деньги на поле Уоррена, моего младшего братца, и позволить констеблю отыскать их в том месте... негодяю не отвертеться от обвинения. Что его засадят в тюрьму, и ферма, оставшись без прямого наследника, вернется ко мне, как и должно было быть... – Он подался к жене, взяв ее за руку и будто вымаливая прощение. – Я потому и оставил букетик цветов в пустом ящичке для пожертвований: полагал, что Сюзанна, завидев его, сразу бы указала на дальнее поле, где собирала эти букеты. Мол, букетик здесь неспроста, надо проверить… А там и монеты, брошенные в траве, и лопата, и стОла красноречиво указали б как на само место раскопок, так и на принадлежность найденных денег к пожертвованным средствам. – Мужчина вздохнул: – Вот только всё случилось иначе: сначала пропала Сюзанна... потом ее нашли мертвой... в той самой яме, что я вырыл для денег. И как она там оказалась, одному богу известно! – Он подавился рыданием, прикрыв губы широкой ладонью: – Да и деньги пропали. А эти три соверена... я понятия не имею, откуда они взялись в доме! Я ни пенса не взял из тех денег – мне чужого не надо. – И с надрывом: – Я лишь хотел вернуть то, что по праву мое: отцовскую ферму. Она моя по старшинству!

В убийстве дочери Уиллис Андерсен не сознался...

Джек верил, что тот никак не причастен к данному преступлению: его кража послужила своеобразным толчком для последующего убийства, жертвой которого и стала Сюзанна.

А значит, убийца по-прежнему на свободе, и слова пленника могут навредить Джеку… А потому всю дорогу до убежища Грира Джек ломал голову, как им изобличить и другого злодея. Возможно, вдвоем они придумают что-то ещё и разрешат уже этот пазл. Все же удерживать Берроуза силой казалось парню неправильным, провоцирующим очередную беду... Вряд ли Берроуз станет молчать, где именно он провел последние дни.

Итак, Джек окликнул Грира в указанном месте и, дожидаясь у входа в пещеру, вскоре услышал шаги. Как мужчина ориентировался в лабиринте пещер по-прежнему оставалось загадкой, никак, в самом деле, навыки жизни в племени американских индейцев каким-то образом способствовали этому навыку.

– Научи меня ориентироваться в Пещерах, – попросил он, едва Грир показался из тени. – Я тоже хочу так уметь. Ты говорил, что ищешь дорогу на нюх, это правда?

Эмос Грир прищурившись глянул на парня, как будто решал, достоин ли тот быть хранителем тайны. Растянул губы в улыбке.

– Там пометки на стенах, парень, нарисованные углем, вот и вся тайна, смекаешь?

– Пометки углем? – не поверил такому простому объяснению Джек.

– Углем, – подтвердил Грир. – Я, когда первый раз в Пещеры пошел, знал, что могу заблудиться, вот и воспользовался «зарубками». Как в лесу, чтобы отметить дорогу. Ты ведь тоже, явившись впервые, не сунулся сюда просто так: взял веревку. Ну так я поступил умнее! – И он подмигнул. – Разочарован?

Джек поскреб щеку, обдумывая, каким простым может быть объяснение, казалось бы, сложных вещей.

– Немного, – признался он, улыбнувшись. Но тут же сделался снова серьезным: – Как наш пленник? Надеюсь, он хорошо себя чувствует...

Грир замялся: «Как сказать, парень…», и предчувствие нехорошего холодком пробежалось по загривку парнишки.

– Сбежал? – спросил он разволновавшись.

– Пытался.

– И?

– И... мне пришлось принять меры, скажем так.

– Что ты сделал?! – Они стояли у входа в туннель, и без того достаточно темный, но теперь то ли у Джека в глазах потемнело, то ли внутри сделалось много темнее – в любом случае, он схватился за холодную стену, чтобы найти точку опоры.