Паренек из Уайтчепела

2. В час до полуночи

Джек шел по берегу Темзы, в сотый раз прокручивая в своей голове произошедшие с ним события... Со смерти Мейбери минула неделя, а слова инспектора Ридли до сих пор секли похлеще кнута.

– Вставай, парень, чего расселся, как на курорте? – приговаривал он, вернувшись в комнату с коронером, который сразу взялся за дело. – С этой целью нормальные люди посещают Брайтон или Торбей, а не лезут сломя голову в дом маниака. Что, погеройствовать захотелось? Жить надоело? – Слова звучали с издевкой, насмешливо. Джеку хотелось ответить, но язык, как ни странно, не повиновался ему. – И ведь берутся откуда-то эдакие глупцы. Полагают, должно быть, себя умнее других… – У Джека дернулся глаз, и инспектор, наверно, это заметил. Смягчился вдруг: – Отведи его вниз и напои, что ли, чаем, – обратился к Дрискоулу. – Парень, кажись, не в себе. Как бы умишком не повредился…

Констебль кивнул, и Джека подхватили под руку.

– Шагай, парень, время не ждет.

Джек поднялся со стула, сам толком не понимая, как на нем оказался. Помнил только, как выходила мисс Блэкни, а потом сразу – бац! – словно свечу затушили. И в темноте – всё тот же голос сестры: «Видишь, Джек, всё разрешилось. Я всегда в тебя верила!» Она много еще чего говорила, но он уже не мог разобрать слов… Они доносились как будто издалека и с каждым словом делались тише и тише.

А потом вернулся инспектор и…

– Сэр, – негромко произнес он, остановившись в дверях, – зачем вы стреляли ему прямо в сердце? Неправильно это... Нехорошо.

Ридли поглядел на него, сдвинув брови.

– А невинных девушек убивать, по-твоему, хорошо? – с металлом в голосе вопросил он.

Джек замялся, не решаясь высказать, что скребла на душе, но все-таки пересилил себя:

– Так я не о том, – сказал он, – просто... судить его было надо... да вздернуть повыше. Чтобы прочувствовал... понял, что натворил… – подступившие слезы помешали ему договорить, и Джек шмыгнул носом, стыдясь своей слабости.

Взгляд инспектора Ридли смягчился, но голос не стал менее резким.

– Говоришь, вздернуть повыше? – Ридли с констеблем переглянулись. – Блаженный, как пить дать, блаженный, – вынес он твердый вердикт. – Где ж это видано, чтобы аристократа виселицей привечали? Мечтатель! – и он припечатал парнишку размашистым подзатыльником. Вроде как расписался в диагнозе. – Да этот твой Мейбери уже завтра собрал бы вещички и, либо укатил заграницу, либо – в худшем случае для него – отправился в ссылку в какую-то глушь вроде Австралии, где, возможно, продолжил бы убивать. – И наставительно, словно наивному пятилетке: – Нам эти снобы не по зубам, парень. Запомни это раз и навсегда! – Он постучал по лбу Джека согнутым пальцем. Тот дернул перемазанной сажей головой, чем вызвал кривую усмешку своего собеседника. – Всё, иди уже, поборник справедливости... – сказал он. – Глаза б мои тебя больше не видели. И вымойся, смотреть страшно! – донеслось в спину совсем сникшему Джеку.

Инспектор Ридли был прав: богатым сходило с рук кое-что и похуже. Хотя в глазах Джека ничего хуже убийства сестры быть не могло… Он любил ее, пусть нечасто демонстрировал это. И теперь, когда очень хотелось сказать, насколько она была ему дорога, Энни не было рядом… И не будет уже никогда.

Даже голос ее в голове сделался совсем тихим, должно быть, он начал его забывать.

«Не грусти».

День был ветреный, серый. Отраженные в Темзе свинцовые облака, казались оспинами на ее теле, покрытом мурашками мелких волн…

– Я не грущу, – отозвался он вслух, и слова унес ветерок. – Просто жаль, что не я всадил пулю в сердце мерзавца.

– Эй, парень! – окрик со стороны доков заставил его оглянулся.

На кричавшем была полицейская форма, и Джек узнал в нём констебля Дрискоула: крепко сложенный, под шесть футов ростом, он возвышался на пирсе, подобно силосной башне.

– Что надо? – недружелюбно откликнулся он. – Я ничего не натворил...

Констебль шагнул в его сторону, и парень попятился.

– Да не бойся ты, я даже не на дежурстве, – сказал Дрискоул и показал запястье левой руки. Повязки, действительно, не было, и это успокоило Джека.

Почти успокоило...

– Тогда чего хочешь? Говори и проваливай.

Забыть, как они с инспектором Ридли потешались над ним в доме Мейбери было непросто, стыд жёг раскаленным прутом.

Дрискоул понятливо хмыкнул и сообщил:

– Инспектор Ридли велит тебе явиться в управление не позднее трех часов дня. Сказал, чтобы ты подтер сопли и надел свое лучшее платье – вас ожидает аудиенция, – последнее слово он произнес по слогам, не сдержав насмешливой улыбки.

Джеку до зубовного скрежета захотелось съездить по его физиономии кулаком, стереть и эту улыбку, и довольство мнимого превосходства, которым констебль так и лучился.

– Что еще за аудиенция? – спросил он, и незнакомое слово вышло с заминкой. Разозлившись на себя самого, он припечатал в сердцах: – Не собираюсь я ни на какие… аудиенции.

Дрискоул хмыкнул:

– В таком случае инспектор велел передать, что знает, где ты живешь и легко устроит тебе «райскую» жизнь. Выбирай сам, приятель!

Джек скрипнул зубами и огрызнулся:

– Никакой я тебе ни приятель, шпик. А инспектор твой – сволочь…

– Так ему и сказать? – вскинул брови Дрискоул, продолжая лучиться улыбкой. Джек стиснул зубы. – Что ж, так я и думал, – произнес весельчак. – Передам, что к трем будешь!

Потом развернулся и пошагал прочь, насвистывая что-то под нос. Схватить бы комок грязи поаппетитней да запустить ему вслед, но Джек благоразумно решил, что лучше не нарываться.

Туалетный столик Джеку заменяла разболтанная стремянка... Он водрузил на неё тазик с водой, намереваясь хоть отчасти привести себя в должный вид, но боялся, что одной воды будет мало. Из небольшого осколка зеркала на него смотрел тощий парнишка с отросшими темно-русыми волосами, торчащими во все стороны, с перемазанными щеками и бледно-желтым пятном на весь лоб от едва сошедшего синяка... Вид у него был еще тот, и Джек впервые ощутил что-то вроде стыда за свою неказистую внешность.

Мыло щипалось, но он тщательно вымылся и пригладил пятерней свои волосы, оставшись в целом довольным результатом проделанной работы.

– Куда-то собрался? – полюбопытствовала мать, заметив, как он проходится щеткой по своим дырявым ботинкам. – Неужто на свидание с девушкой?

– Мааам, ну, какое свидание, а? – с укором протянул Джек. – Так, загляну кое-куда…

Миссис Огден понятливо улыбнулась, не допытываясь о большем. В конце концов, мальчик стал совсем взрослым – уже обогнал её в росте – да и умный не по годам, жаль некуда этот ум применить. На фабриках или шахтах ценятся ловкость рук, расторопность… И Джек бы не подкачал, да ей все мечталось о большем.

– Снесешь белье миссис Клифтон на Портагл-стрит? – спросила она.

Джек кивнул.

– Сделаю по дороге. – Подхватил приготовленную корзину и, смущенный, не глядя толком на мать, вышел за дверь.

Шагал, маневрируя между стайками детворы с птичьими клетками и лотками с жареной требухой, между точильщиками, собирателями мусора и девицами легкого поведения, слишком сильно погруженный в свои мысли, чтобы действительно замечать их. Привычная лондонская сутолока как будто подхватила его и понесла в сторону набережной, к Уайтхолл-Плейс отливной волной – Джек полностью отдался ей, гадая, что за таинственная аудиенция ожидает его впереди.

Заголосил мальчишка-газетчик:

– Загадочные ограбления в Мейфейре: кто станет следующей жертвой неуловимых преступников? – размахивал он утренним выпуском «Вестминстер Ревью». – Куда смотрит полиция? Богатые лорды в панике покидают Лондон.

– Эй, – подозвал Джек мальчишку, – еще одно ограбление? Знаешь, где?

Пострел прищурил глаза, прошепелявив сквозь щербатые зубы:

– Умный нашелся: купи газету и прочитай! – и он выставил перед Джеком ладонь, требуя плату за номер.

Читать у Джека выходило не очень, да и полпенса было по-своему жаль...

– Нашел дурака! – хмыкнул он, сбивая кепчонку с вихрастой макушки.

Разозлившись, мальчишка погрозил ему кулаком и для верности показал язык.

– Балда! – крикнул Джек и вместо газеты купил себе булочку с маслом.

Всякому ясно, что толку от булки больше, чем от газеты – и Джек продолжил свой путь в приподнятом настроении.

В главные двери полицейского управления Джек протиснулся боком, стреляя глазами по сторонам, как будто опасаясь подвоха со стороны пронырливых «бобби». В первый раз он оказался здесь с Мейбери, и ничуть не боялся… Сейчас было иначе.

– Эй, малец, потерял что? – окликнул Джека дежурный за стойкой. – Говори, чего надо.

Джек потоптался на месте, страстно желая дать дёру и больше не возвращаться, но до безобразного жизнерадостный голос констебля Дрискоула окликнул его:

– Вот и ты, Кукольный Мальчик. Идём провожу тебя к шефу!

Джек скривился, услышав подобное прозвище, и, с трудом оторвав ноги от пола, поплелся за широкоплечей фигурой констебля.

– Инспектор, сэр, тут Кукольный Мальчик явился, как вы и просили, – отрапортовал полицейский, заглянув в кабинет шефа.

Тот сидел за широким столом, заваленным грудой бумаг, и что-то быстро писал.

– Пусть входит, – отозвался несколько раздраженно. – Он опоздал на десять минут. – Дрискоул молча кивнул и вышел, оставив Джека с инспектором наедине.

Беседа, начатая с попрека, вряд ли могла закончиться хорошо, рассудил Джек, и покрылся испариной, как в жару. Он уверился вдруг, что его непременно накажут… За что именно, он не знал, но предчувствие захолонуло нутро. Накажут, как пить дать, накажут…

– Надевай вот. – Инспектор указал на сверток с одеждой рядом с собой.

Джек с опаской на него покосился.

– Зачем это? – буркнул он. – Не стану я ничего надевать... Не мое это.

Инспектор Ридли поднял взгляд от бумаг и сурово на него посмотрел.

– А на аудиенцию к Риверстоунам вот в этом пойдешь? – спросил, указав на его залатанную рубашку, посеревшую после многочисленных стирок.

– К Риверстоунам, сэр? – поразился Джек. – Так я вроде как... А зачем? – растерялся он.

– Затем, глупый мальчишка, что мисс Блэкни выразила желание самолично отблагодарить тебя за спасение своей жизни... – Тон инспектора красноречиво подразумевал, что сам он отнюдь не считал Джека героем, о чем уже и сказал еще в прошлую встречу

Джек, растерявший все навыки связной речи, замявшись, кое-как выдал:

– Так я как бы и не... это же вы... прямо в сердце... из окна...

– А то я не знаю! – хмыкнул Ридли с насмешкой. – Только мисс Блэкни считает иначе, а ей, видишь ли, видней. Так что брысь переодеваться, да поживее! Высокие господа ждать не любят. – С такими словами он снова углубился в бумаги, давая Джеку возможность переодеться в относительном уединении.

Испытывая мучительную неловкость, тот стянул свои вещи и облачился в обновку. Воротничок новой рубашки, нещадно впивавшийся в шею, пришлось оттянуть двумя пальцами… Ботинки давили. Его как будто зажало в тисках, как несчастный грецкий орех.

– Что ж, вполне сносно, – констатировал Ридли, проведя беглый осмотр. – Только палец-то убери, чай не божий одуванчик – перетерпится.