Паренек из Уайтчепела

Только вот молодые и столь симпатичные барышни просто так не умирают... разве что в редких случаях.

– Пригласите дворецкого и горничную, – обратился инспектор к Дрискоулу. – Надеюсь, им удастся пролить свет на личность нашей покойницы.

Тот вышел и вскоре вернулся с двумя слугами: высоким мужчиной со скорбным выражением на лице и молоденькой девушкой с красным носом и заплаканными глазами. Они вошли с явной опаской, нервно одергивая одежду, глядели на Ридли как зяблики на враньего генерала.

Инспектор окинул обоих внимательным взглядом: ничего примечательного, серые и понурые, они производили жалкое впечатление.

– Томас Джонс, сэр, дворецкий, и Анис Грин, горничная, – представил обоих Дрискоул.

Ридли поманил обоих к себе.

– Подойдите, не бойтесь, – обратился он к ним. – Скажите, узнаете ли вы эту женщину на постели?

Дворецкий подошёл первым и, бросив на покойницу быстрый взгляд, уставился в пол; горничная, с выпученными глазами, даже не глянув на женщину, зашлась в истеричных рыданиях.

– Это Розмари Хорн, компаньонка хозяйки, – произнес Джонс дрогнувшим голосом. – Ее отпустили посетить престарелого дядюшку в Хемстеде; тот, насколько я знаю, якобы захворал.

– Компаньонка хозяйки? – хмыкнул Ридли. – Как интересно. Что же она делает в доме, если ее отпустили посетить дядюшку? Или она успела вернуться?

– Ей дали три дня выходных, сэр, – ответил дворецкий. – Она отбыла позапрошлым днём! Да и зачем ей возвращаться сюда, если хозяева в Кенте?

Выходило всё интересней и интересней.

Ридли спросил:

– Кто-то видел ее после отъезда?

– Я не видел ее с вечера вторника, – дёрнул шеей дворецкий. – Возможно, Анис...

При звуке своего имени горничная зарыдала отчаянней, и Ридли невольно скривился:

– Если вы не уйметесь, говорить будем в полицейском участке, – пригрозил истеричной девице, и та, утерев лицо фартуком, громко икнула. – Когда вы видели мисс Хорн живой? – спросил он. – И лучше бы вам говорить правду.

Девушка, продолжая икать и давиться невыплаканными слезами, заговорила:

– Мисс Хорн появилась вчера ближе к вечеру, сэр, сказала, хозяйка забыла в доме свой... пеньюар, за которым и велела той воротиться на обратном пути от мистера Хорна. Она выглядела уставшей с дороги, и я приготовила чай, – Анис Грин снова икнула. – Мисс Хорн его выпила, мы перекинулись парочкой слов: она торопилась, боясь опоздать на отходящий в скором времени дилижанс. Но от второй чашечки чая ей сделалось дурно – она, с ее слов, не ела весь день – и, опрокинув ненароком недопитую чашку на платье, огорчилась, сказав, что поднимется в свою комнату переодеться. Мне, мол, ни к чему ее ждать: она сама запрёт дверь уходя. – И служанка, вот-вот готовая опять разрыдаться, с надрывом закончила: – Бедняжка мисс Хорн, мы все так любили её! Она была такой доброй.

Ридли строго осведомился:

– И после этого вы её больше не видели?

– Нет, сэр. Я вернулась к делам в кладовой и провела там всё время до позднего вечера... Когда вышла, мистер Джонс как раз делал вечерний обход, проверял заперты ли двери и окна. Я наспех перекусила, поднялась к себе и легла спать... и проснулась от грохота выстрелов.

– Вы слышали, как ушла компаньонка? – настойчиво спросил Ридли.

Девушка шмыгнула носом.

– Полагаю, что слышала, – пролепетала она, – мисс Хорн прошла через холл – шаги были легкие, женские, не похожие на тяжелую поступь мистера Джонса – и прикрыла дверь. Я слышала, как щелкнул замок.

– Значит, саму мисс Хорн вы не видели?

– Нет, сэр, не видела, – замотала головой Анис Грин. – Только это была, конечно, она... Больше некому.

Инспектор Ридли кивнул молодому констеблю.

– Стивенс, сопроводите мисс Грин на кухню, пусть она покажет вам чашку, из которой пила наша покойница...

Девица охнула и вцепилась в свой фартук, как в спасательный круг.

– Это еще для чего? – испугалась она. – Разве мисс Хорн… не застрелена, как другие? – И снова глянула на покойницу, тело которой, не обезображенное ничем, даже неровно лежащей прядкой волос, само же опровергало это предположение.

– Как вы можете видеть, умерла она не от выстрела, – ответил инспектор. – Я полагаю, ее отравили, – добавил после секундной заминки, и мисс Грин прикрыла округлившийся рот.

– Это не я! – вскричала она, совсем перепуганная. – Зачем бы мне делать такое? Это ж грех какой. Я любила мисс Хорн!

Ридли устало вздохнул:

– Никто и не говорит, что это сделали вы, мисс Грин. Просто проводите констебля на кухню и покажите ему чашку умершей…

Горничная кивнула, всхлипнула и, еле передвигая ногами, поплелась следом за Стивенсом.

Едва они вышли, Ридли повернулся к дворецкому:

– А вы, насколько я понимаю, мисс Хорн накануне так и не видели?

– Нет, сэр, не видел, – отозвался мужчина. – Около четырех я ушел по домашним делам – лорд Каннинг велел сговориться насчет чистки каминов – и вернулся уже поздно вечером. – Он смутился: – Вернувшись, я позволил себе просмотреть утреннюю газету и только потом приступил к вечернему обходу дома, о чем мисс Грин вам и сказала. Около десяти я поднялся к себе и проснулся опять же от выстрелов в доме... Я понял в первую же секунду, что это именно выстрелы – отец служил лесничим в загородном имении лорда Брисбейна – выждал время и, когда всё затихло, вышел из комнаты.

– Вы заметили кого-нибудь в доме?

– Нет, сэр, кроме мертвых грабителей, никого.

Ридли задумался, постукивая пальцем по пуговице своего сюртука.

– Шесть мертвых грабителей и молоденькая компаньонка миледи Каннинг... Какая связь между ними? И есть ли она вообще? – И дворецкому: – Мистер Джонс, можете быть свободны. Вас позовут при необходимости...

Мужчина молча кивнул и поспешно ретировался из комнаты.

Ридли опять посмотрел на покойницу и заметил едва приметные пятна у крыльев носа покойницы... Если её отравили – а всё указывало на это – тогда кто, а главное, почему это сделал? А еще важнее, когда. Ему мало верилось в злонамеренность Джонса и Анис Грин: ни тот, ни другая не показались ему способными на преступление. Да и про мертвых грабителей не стоило забывать…

Так неужели тот же, кто выстрелил в головы негодяям, отравил ранее компаньонку? Абсурд.

Пуля и яд.

Невозможно придумать два более непохожих способа преступления.

– Сэр, вы тоже слышите это? – произнес вдруг Дрискоул, прислушавшись к странному звуку из-под кровати покойницы.

Ридли замер прислушавшись.

Под кроватью как будто дышал перепуганный кролик. Что за чёрт?

Инспектор, переглянувшись с констеблем, откинул свисавший полог покрывала и заглянул в темноту…

– Кукольный мальчик?!

– Джек?

Два восклицания разом слились воедино, когда инспектор выволокший из-под кровати упиравшегося мальчишку, сумел с констеблем его рассмотреть.

Мальчишка выглядел жалко: перепуганный и несчастный, он большими глазами глядел на инспектора и казалось, вот-вот заплачет, так дрожала губа.

А тот продолжал:

– Ты как здесь оказался? – И, не дождавшись ответа, сделался совсем мрачным: – Только не говори, что подросток, еще недавно похваляющийся своим честным заработком, сегодня опустился до злостного грабежа. – В мгновение ока Ридли ухватил парня за ухо и вздернул повыше, да так, что несчастный забалансировал на носках своих стоптанных туфель, как какая-то балерина.

– Ай-ай-ай, больно же! Оторвёте! – заголосил он пронзительным голосом. – Не виноват я. Нечистый попутал… С горя, сэр. – И почти плача: – Мать третий день как в могиле. Схоронил я её… – И завыл в голос: – Боооооольно же!

Инспектор Ридли выпустил ухо парня. Больше от удивления, чем из жалости.

– Как это мать схоронил? – спросил поражённый. – Было с ней что? Говори.

Джек приложил руку к покрасневшему уху.

– Так чахотка, сэр, – буркнул он. – Больше года её донимала, а после смерти сестры совсем подкосила.

– А доктора что же? – повысил голос инспектор.

Джек втянул голову в плечи.

– Приходил один... – протянул таким тоном, что сразу делалось ясно: толку это не принесло.

Ридли потер пальцами щеки с отросшей за день щетиной. В нём бушевали эмоции, скупо прорывавшиеся наружу…

– Ко мне почему не пришел? – укорил парня, не в силах сдержаться. – Твоих денег хватило бы с головой и на самого лучшего доктора, и на лекарства для матери...

Лицо парня скуксилось, как прогнившее яблоко, и он просипел:

– Так я думал, вы не серьезно тогда… Только для вида сказали.

Пальцы инспектора Ридли стиснулись в кулаки, подражая его же крепко сжатым зубам. Джек невольно ссутулился, памятуя о тяжелой руке собеседника: от его затрещин ломило затылок. А уж от целого кулака…

Мужчина, если что и заметил, вида не подал: повернулся к Дрискоулу и спросил

– Сэра Каннинга оповестили о случившемся в его доме?

– Нарочный отбыл еще с час назад, сэр, – отрапортовал констебль. – Уже, должно быть, на месте.

Ридли кивнул и, разжав кулаки, ухватил Джека за правое ухо, глядя ему прямо в глаза:

– Отродясь не встречал более полного идиота, чем ты, – процедил с таким явным презрением, что мальчишку проняло до костей. Стало обидно, и больно, и страшно одновременно… Сердце забилось у горла вспугнутой птицей. Задрожала губа…

– Простите, сэр, – пролепетал он совсем жалким голосом.

И Ридли, как бы удовлетворившись унижением парня, выпустил его ухо:

– У матери своей мёртвой прощения просить будешь... а мне о случившемся расскажи. – И пригрозил: – Да поживее! Пока я тебя в застенке-то не сгноил, крысёныш ты мелкий.

Джек испуганно задышал, словно та самая крыса, загнанная в угол, и, шмыгая перемазанным носом, заговорил:

– Случайно всё вышло, сэр, я даже не думал... Сидел как-то на берегу, размышляя о жизни: о том, что один я остался на весь белый свет (мать накануне свезли на погост), а тут эти... рыжий Джо и ребята. В округе все о них знают: те воровством и другими делишками промышляют. Но я с ними не связывался никогда... Мать строго-настрого запрещала. А тут Джо меня заприметил: «Эй, мелюзга, подзаработать не хочешь? Дельце непыльное, а прибыток отменный», – обратился ко мне. – Джек запустил пальцы в волосы и взлохматил их хорошенько. – Я с дуру и согласился. Подумал, деньги завсега пригодятся... Заработаю да уеду куда. Вот хотя бы в Ньюкасл…

– В Ньюкасл? – усмехнулся инспектор. – Ты ж лондонская крыса, Кукольный мальчик, такие, как ты, не уезжают – так и сдыхают на этой зловонной помойке.

– А я бы уехал, – категорично заявил Джек. – Опостылело всё... вот тут, у самого горла, сидит, – и поводил по шее ребром ладони.

Ридли хмыкнул, недоверчиво, издевательски.

– Дальше что было? – вернулся к рассказу.

– А дальше велено было лицо сажей намазать и ждать у Лондонского моста в условленный день. Мол, дельце непыльное: в окно дома протиснуться да дверь им открыть. Делов почти никаких, я даже запыхаться не успею.

– И что, запыхался?

– Не пришлось, сэр, – насупился парень, опуская глаза. – Мы, когда к нужному дому-то подошли – темно было, что в Вудлендской шахте: ни зги не видать – Джо меня сразу к окну поволок, сказал, что щеколда там хлипкая, от одного усилия спрыгнет... И тут глядь, дверь заднего хода стукнула на ветру. Мы даже опешили…