Паренек из Уайтчепела

8. Спичечный человек

В тот день на обед Аманде подали мертвую птицу.

Не тех мертвых ощипанных птиц, что их повар готовил в вине или сливочном соусе с шампиньонами и свежим картофелем – эта птица была светло-серого оперения и лежала, задрав кверху лапки.

Ее крохотное, на век затихшее сердце было проткнуто шляпной булавкой...

Лакей, откинувший крышку с этого «блюда», сравнялся цветом с перчатками на руках, хозяин дома громыхнул стулом, вскакивая на ноги, Аманда даже не шелохнулась: глядела на птицу зачарованным взглядом и только слезинка, скользнув по щеке, упала на ее платье.

– Кто это сделал? – закричал мистер Уорд, да так, что подвески на люстре тревожно вздрогнули в такт его ору. – Кто посмел ЭТО сделать? Позвать повара и немедленно. И унесите это мерзкое безобразие с глаз, – указал он на мертвую птицу на тарелке жены. – Тот, кто сделал такое, жестоко за это поплатится, слово хозяина дома и дворянина.

Лакей подхватил тарелку и поспешил с ней из комнаты; пришел повар-француз, перепуганный, низко кланяющийся, он божился Девой Марией и собственной матерью, что помимо перепелов в мятном соусе не готовил никаких «воробьев в собственном оперении», он-де никогда не позволили бы себе такого «кошмара». Должно быть, слуга решил сыграть злую шутку, тот самый лакей, нанятый третьего дня и ему, Гюставу Шани, не понравившийся с первого взгляда. Уж больно хитренькие глаза... Он, мол, таких coquin (прохвост) видит с первого взгляда.

Лакея этого, что не стало сюрпризом, отыскать в доме не удалось, лишь брошенную в спешке ливрею на заднем дворе. Мистер Уорд, с трудом сдерживая себя, едва не рассчитал «некомпетентного», как он выразился, дворецкого, что столь плохо выполнил свое дело: нанял лакея без должных рекомендаций. На что дворецкий ответил, что рекомендации у того были самые лучшие, подписанные самим мистером Реджинальдом Бойдом.

После этого как-то внезапно наступило затишье, такое громкое в своей тишине, что, казалось, не выдержат уши, и Аманда, поднявшись из-за стола, спокойно сказала:

– Пожалуй, я ненадолго прилягу. – И, не добавив ни слова, вышла из комнаты.

Ей действительно требовалось прилечь: в последнее время она ощущала себя бесконечно разбитой. Разбитой на сотни осколков... Столь мелких, что уже не собрать. И думалось ей, это разбились мечты, что она лелеяла долгие годы, а месяц назад отпустила... вместе с Джеком, что уходил от нее под дождем и который, как она сказала себе, имеет полное право жить так, как захочет. Аманде Уорд нет места подле него... Пора признать этот факт и отпустить.

И она отпустила... Вместе с надеждой на счастье, вместе с мечтами и солнечным светом, который враз сделался глуше, словно и вовсе потух, вместе с собственным сердцем, которое, кажется, больше не билось.

Даже сейчас при виде этой маленькой птички оно, как ни странно, не застучало быстрее, только царапнула мысль: «Да это ведь я: мертвая птаха с воткнутой в сердце иглой». И от безысходной тоски, от нежелания жить вот так дальше ей захотелось сделать то же, что и всегда в последнее время: спрятаться в сон. Там, в ее снах, подчас было даже приятно... Случалось то, чего в реальности быть не могло: она видела Джека. И он ее целовал... Говорил, что они уедут в Америку. Будут вместе...

Аманда поднялась к себе и, вынув из шкатулки флакон лауданума, капнула в наполненный водою стакан несколько капель.

Доктор был прав: сон – лучшее из лекарств, и не ее, Аманды, вина, что он не приходит иначе, как через это волшебное средство.

В тот же день ближе к вечеру в ее дверь постучали:

– Миссис Уорд, – вошла в комнату ее камеристка, – мистер Уорд просит вас спуститься в библиотеку для разговора.

Нехотя, но Аманда подняла свое тело с постели и попросила служанку привести в порядок прическу. Говорить с мужем ей не хотелось, как, впрочем, и с любым другим человеком... Считать цветы на обоях было делом весьма занимательным, а вот собственный муж занимательным ей не казался. Хорошим, достойным мужчиной, но вовсе не занимательным...

– Миссис Уорд. – Супруг встретил ее на пороге и повел за руку к дивану. Глядел с беспокойством, как будто пытался прочесть ее мысли и, усадив, осторожно спросил:

– Вам удалось отдохнуть после случившегося сегодня? Возможно, мне следовало вызвать врача, но я, признаться, был занят другими делами и несколько упустил это из виду. – Он замолчал, дожидаясь ответа, но Аманда молчала. – Вы, полагаю, были шокированы...

– Отнюдь. Глупая шутка злого слуги лишь удивила меня, но не более...

Супруг пристально на нее посмотрел: казалось, не верил ни единому слову. Но Аманда не выглядела неискренней, даже наоборот... И это ее не напускное спокойствие Уорда не на шутку обеспокоило.

– Аманда, нам нужно серьезно поговорить. – Она полагала, муж скажет про лауданум, пожурит за злоупотребление им, но муж неожиданно сказал о другом: – Боюсь, вам, как и мне, угрожает опасность. Я долго держал это в тайне, ничуть не желая пугать вас напрасно, но в свете случившегося сегодня... я более не могу и не должен молчать. Мистер Реджинальд Бойд объявил нам войну!

Мозг Аманды, неповоротливый в последнее время, и сейчас ворочался тяжело, словно сломанный механизм. Реджинальд Бойд... Она не хотела бы о нем вспоминать, о нем и событиях в Блае. Вся эта ее эскапада ничуть Джеку не помогла, а вот нажить недруга получилось отменно...

– Хотите сказать, он зол на нас за огласку произошедшего в Блае? – спросила она.

И супруг отозвался:

– Такие, как он, не прощают ударов по своей гордости, – произнес он, – а Бойду пришлось нелегко в последнее время: полиция все еще разбирается с делом Брэдфорда, он же – один из участников тех событий, и его постоянно допрашивают. Высокий общественный статус вряд ли позволит осудить его по закону, но эти огласка и пересуды в салонах порядком навредят его репутации и делам.

– Значит, мертвая птица...

– Угроза, как я понимаю. Угроза в ваш адрес, Аманда, и это меняет все дело. – Добавил нехотя: – Прежде угрозы касались только меня, теперь же...

– Он угрожал вам?

– Неоднократно. Анонимные письма, несколько сорванных сделок... Однажды в меня стреляли.

Аманда посмотрела на него с интересом. Ее сердце, вяло ворочавшееся в груди, на секунду, но ускорило бег.

– Вы уверены, что это все Бойд? – спросила она.

– Если раньше и допускал хотя бы возможность ошибки, – ответил супруг, – то теперь абсолютно уверен. Этим утром, если вы помните, дворецкий сказал, что рекомендательное письмо сбежавшего лакея было подписано Реджинальдом Бойдом, а значит, именно он и являлся инициатором произошедшего. – Мужчина прошелся по комнате, заложив руки за спину. – Это не стало сюрпризом, как вы теперь понимаете, а лишь подтвердило давно оформившуюся догадку... – произнес он, остановившись и снова поглядев на супругу. – Бойд страстно желал сохранить постыдную тайну Хэрольда Брэдфорда, своего друга, а мы обнародовали ее.

Аманде показалось, что она должна извиниться, извиниться за то, что втянула супруга в ту безумную авантюру, и теперь последствия несет он – не она.

– Извините, – сказала Аманда, – мне очень жаль, что так вышло.

Уорд подошел и поцеловал ее руку. Его голубые глаза глядели на нее с беспокойством, заботой, такими искренними, что Аманда опять испытала раскаяние и желание извиниться. Только теперь уже за свое черствое сердце по отношению к мужу...

– Вам не за что извиняться, – произнес он. – В том, что творилось в этом поместье, да и в самом черном сердце Реджинальда Бойда нет вашей вины. Я только беспокоюсь о вас... Завтра я должен уехать в Корнуолл по важному делу и не желал бы оставлять вас одну. Разве что... вы поживете какое-то время в доме родителей... – предположил он.

И видел, как поджались губы супруги. Как вытянулось лицо.

– Уверена, в этом нет особой нужды, – сказала она, – я обещаю не выходить из этого дома, пока вы не вернетесь назад. Вряд ли Реджинальд Бойд захочет навредить мне в собственном доме...

Джейкоб Уорд понимающе улыбнулся.

– Знал, что вы ответите именно так, дорогая Аманда, – он несильно сжал ее пальцы, – но сделать вас пленницей дома было бы все равно, что признать наш страх перед этим дрянным человеком. К тому же, – супруг коснулся ее бледной щеки, – вам просто необходимы солнечный свет, свежий воздух и прогулки в доброй компании. А потому... я нанял специального человека, который станет вас охранять. – Он не дал ей себя перебить, хотя видел, как глаза ее вспыхнули возмущением. – Я полностью ему доверяю и буду спокоен, зная, что вы, дорогая Аманда, под его неусыпным надзором!

– Вы наняли мне тюремщика?! – вскинулась девушка, и впервые за долгое время на ее щеках появился румянец.

– Не тюремщика – телохранителя, дорогая. Вы сможете выходить, не страшась угроз Бойда в свой адрес...

– Но я не хочу выходить! Мне уютно в собственной комнате...

– Под воздействием лауданума? – осведомился мужчина, чуть вскинув черные брови.

Аманда застыла, дыша часто и глубоко. Извиняться она уже не желала, лишь уязвить... Ответить чем-нибудь колким.

– Без него эти стены невыносимы, – процедила она. – Лауданум дарит мне счастье.

– В отличие от меня...

Они с мужем скрестились взглядами, более говорящими, чем слова. Аманда первой сдалась, ощутив подступившие слезы... Злые, полные сожаления и тоски, они побежали по бледным щекам, стоило ей отвернуться.

Супруг стер пальцем одну из слезинок.

– Я знаю, что ты не любишь меня, но это не значит, что мы должны воевать, – произнес он бесцветным голосом глубоко уставшего человека. – И ты, несмотря ни что, не безразлична мне... Я желаю тебе, моя девочка, только добра.

– Тогда отзовите тюремщика, я не желаю, чтобы кто-то чужой ходил за мной по пятам.

– Позвольте мне хотя бы представить его. После решите, хотите ли вы видеть его подле себя!

– Тут нечего даже думать: нянька мне не нужна.

В этот момент звякнул дверной колокольчик, и кто-то из слуг отпер входную дверь.

– Вот и он, – произнес Джеральд Уорд. – Я подумал, он не откажется отужинать с нами. Как раз самое время садиться к столу...

Джек сам не знал, зачем согласился на это. Разве что оказался слишком взволнован появлением самого этого гостя на пороге его скромного дома... Иного объяснения не было. В один миг он читал полицейский отчет, оставленный Ридли, в другой – стоял перед Джеральдом Уордом, с интересом глядевшим на него сквозь стекла своего золотого пенсне.

– Мистер Джек Огден? – произнес он. И чего было больше в этих словах: вопроса или простой констатации факта – сказать было сложно.

Джек невольно сглотнул.

– Да, это я. Чем могу быть полезен, мистер Уорд? – произнес, однако, бесстрастно, ничем не выдав внутреннего волнения.

– Вы узнали меня... Что ж, могу я войти? Я хотел бы обсудить один важный вопрос.

Джек отошел, пропуская его в крохотную прихожую и дальше – в гостиную, заменявшую ему кабинет. Заваленная книгами и папками старых полицейских отчетов, она представляла весьма живописное зрелище... Гость оценивающе глянул по сторонам и, отодвинув кончиком трости одну из папок у себя под ногами, прошел к стулу и сел.

– Простите за самовольство, – сказал он при этом, – но я, признаться, не в том настроении, чтобы чиниться. – И поглядел на Джека в упор: – Мне нужна ваша помощь, – произнес он. – Моей супруге угрожает опасность, и я, памятуя о вашей давней привязанности и расположении к названной мною особе, склонен считать, что никто, кроме вас, не сможет защитить ее лучше и с большей самоотдачей. К тому же, как бы это деликатней сказать, вы в какой-то мере обязаны ей: опасность пришла лишь потому, что миссис Уорд, желая обелить ваше имя, ввязалась в игру с высокими ставками. И кое-кому не понравилось, чем это закончилось...