Утопия хаоса

— Ты не послушал меня, — грозно сказала Еремина.

Кирилл, припал к ее руке, прошептал:

— Я видел их…

Еремина наклонила голову, ей это было известно. Кирилл продолжал:

— Еще раньше я слышал… Эдминит — это не территория отверженных. Это место, где произойдет решающая битва.

— Слышал — и молчи!

— Но…

— Я не говорю «забудь»! Просто молчи. Иначе разрушишь очень важную иллюзию для многих моих бойцов, которые уверены, что главные события могут случиться только в мире высших. Молчи, иначе сотру тебя в порошок, ибо вред от неосторожного слова окажется непоправимым. Призываю в свидетели небеса!

Она подняла руки вверх. И на несколько мгновений они застыли, точно каменные изваяния: женщина, взывающая к разуму, и молодой мужчина возле ее ног.

Для Виктора не составило труда восстановить свое жилище. В Архипориусе это просто: звонишь в строительную компанию и даже не надо обсуждать план. Ее представители тут же приезжают, сканируют твои желания и за полчаса возводят особнячок.

Затем Виктор связался с Организацией, рассказал о непонятном покушении на него. Он знал, что за этим стоит кто-то из самой Организации, но разыграл невинность. Не всем хотелось, чтобы он попал в параллельное пространство, зато теперь (по логике вещей) его станут охранять: Организации необходимы пути в таинственный мир.

Получив столь важную передышку, Виктор занялся делами. Он пересмотрел свою видеотеку, перебрал в памяти каждую мелочь. Встречал ли он Горбоносого? Если да, то где и когда?

Он мучительных размышлений на лбу выступил пот. Что-то знакомое в лице того. И снова: где и когда?..

Множество людей из его воспоминаний теснились в мозгу, но все не те!

«И все-таки я его где-то встречал!»

В Эдмините?.. Нет, не в там. Точно, в Архипориусе. И не просто в Архипориусе, а… в самой Организации.

«Не может быть!»

Несколько раз он спросил себя: я не ошибаюсь? Нет, память полностью воссоздала один эпизод за другим, связала их в единую цепочку.

А почему не может быть? В нашей жизни возможно все.

Некоторое время назад в Организации был прием по случаю назначения нового директора. Сотрудникам представили маленького, лысого, совершенно непрезентабельного человека. Виктор подумал: «Ну и заморыш! Но, может, он умен?»

Каждый мало-мальски значащий сотрудник подходил к заморышу и тот вонзал в него хитрое ласковое око. Настала пора Виктора, он почему-то разволновался и не видел никого кроме будущего начальства. Помощник сообщил директору:

— Вир — один из наших опытных разведчиков. Привлекается к наиболее проблемным делам. Хороший аналитик, безоговорочно предан идее служения Архипориусу.

— Очень хорошо, — подмигнул директор. — Главное в нашем деле — преданность. Я ведь тоже работал в разведке. И тоже неплохой специалист.

Виктор уловил в его голосе нотки зависти и фальши. Он решил, что никакой шеф не разведчик, сделал карьеру в кабинете. Скорее всего, обычный лизоблюд и наушник. Виктор невольно перевел взгляд на его представительного помощника, постоянно что-то подсказывающего шефу. Какая между ними разница! В помощнике чувствовалась внутренняя сила, умение ориентироваться в любой ситуации. И внешность у него весьма колоритная: орлиный нос и синие-синие глаза…

— Так это же был… — чуть не закричал Виктор.

Выходит, Горбоносый близко знает шефа. И он — важная птица в Организации. Он подсказывает, что говорить самому директору!

«Горбоносый уже контролируют разведку Архипориуса?!»

И он будто услышал:

— А как ты хотел? Мы — на таких высотах, о которых и подумать страшно.

Виктора затрясло, как в лихорадке, руки опускались. Но, стиснув зубы, он простонал:

— Не надейся, не отступлю!

Теперь он начинал понимать Кирилла: нельзя воевать с мифами. Надо уничтожить звериное лежбище.

Тассир насторожилась, напряглась. Она почувствовала его приближение. Вот он уже рядом, коснулся руки!

Его прикосновение было как чудо! Она задрожала, и уже была не в силах совладать с собой.

— Когда? — в который раз спросила Тассир. — Когда вернешь мне зрение?

— Зачем? Мир слишком несовершенен. И видеть это тяжело.

— Но ты его видишь!

— Я — другое дело. Я вынужден. Я борюсь. А тебе зачем? Бегство от борьбы — лучшее лекарство на свете. Скажи сама себе: я ничего не смогу изменить. Тогда все проще. Ты никому не нужна, кроме возлюбленного. Он охраняет твой покой, не позволяет приблизиться бедам. Живи в мире грез и радостей, придумывай окружающую обстановку, создавай своих героев. В жизни не будет ни проблем, ни горестей, ни борьбы за существование. Расслабляйся — и получай удовольствие.

Его слова — сладкий яд для ушей, успокаивали и, будто бы, принуждали к смирению. Тассир готова была согласиться со своей слепотой, раз он все равно любит ее. Даже любит сильнее. И разве так уж плохо быть изолированной от жестокой действительности?

Но тут она вспомнила неведомую сестру, ее предупреждение насчет возлюбленного… Тассир невольно отстранилась. Он насторожился:

— Что случилось, любимая? Неужели ты поверила какой-то авантюристке, которая пытается разрушить нас союз?

— Ты знаешь?

— Пора бы привыкнуть: я знаю все!

— Все?

— Почти все, — усмехнулся возлюбленный.

— Но она сказала, что сестра мне!

— Я могу назваться братом властителя Долины богов. Но это не означает, что мы с ним в родственных отношениях.

И снова Тассир заметалась. Он не могла больше верить возлюбленному и… не могла не верить ему! Она оттолкнула Горбоносого и снова прижалась к нему. Он безумно пугал и также безумно притягивал.

Тассир гладила его по лицу, волосам и вдруг…

— О, Господи!

— Любимая?..

— У тебя рога!

— Рога? Да ты рехнулась. Это специальный головной убор. Сейчас я сниму его. Видишь… никаких рогов. Потрогай, не бойся. Я снял шапку.

Тассир коснулась головы — нерешительно, боязливо. Руки вновь заскользили по шелковым волосам. Она начала понимать самообман…

Рога! Она трогает их! Никакая это не шапка, а настоящие рога, как у зверя!

Тассир закричала, ноги подкосились. Возлюбленный подхватил ее, положил на кровать.

Он долго глядел на нее, на всякий случай сам потрогал свою голову. Обычные светлые волны… Как же Тассир нащупала их? Кто открыл ей, слепой, то, чего не замечают зрячие?

Он мог бы в секунду привести Тассир в чувство. Но пока этого не сделал. Надо проанализировать ситуацию. Неужели его истинный облик стал проявляться? И другие начали это замечать?

Он подошел к зеркалу. Там отражался симпатичный светловолосый человек. Ни шерстинки, ни клыка, и, главное, — никаких рогов.

«Так почему?!!»

Он перевел взгляд на Тассир. Она проснется и снова обнаружит их. Неважно, как и почему, но обнаружит! Выход один: оставить ее в состоянии сна — самом спокойном для нее и для него.

— Спи! — пробормотал он, сон — идеальное лекарство для воспитания покорности.

Горбоносый вдруг вспомнил, как однажды в Эдмините посетил измученного невзгодами писателя. Он явился к нему в дорогом смокинге, из-под рукавов которого нарочито выглядывали манжеты рубашки с бриллиантовыми запонками.

— Я слышал о твоем бедственном положении. Но теперь все изменилось. Я помогу тебе во всем.

— Почему ты считаешь, что я в бедственном положении? — ответил писатель.

— Но твоя нищета…

— Нищета и бедственное положение — вещи разные.

— Хорошо, хорошо. Ты больше не будешь прозябать. Компания, которую я имею честь представлять, готова помочь тебе с рекламой и хорошими гонорарами.

Писатель внимательно посмотрел на Горбоносого:

— И что потребуете взамен?

— Ничего. Мы просто помогаем гениям. Ну, может, напишешь по заказу одну-две вещички.

— Как я могу писать по заказу? Тем более для вашей компании?

— Чем мы тебе обидели?

— Я догадался, кто ты?.. Вон рога торчат!

Горбоносый невольно схватился за голову и тут же отдернул руку (поймал его писатель!), поспешив назидательно заметить:

— Я пришел с добрыми намерениями, а ты меня оскорбляешь.

— Разве когда называют настоящим именем — оскорбление?

Горбоносый сел за стол напротив писателя, хотя тот его не приглашал. И сказал:

— Забудь о глупых подозрениях. Раз ты гений, то и получать должен по заслугам. Не в будущей мифической жизни, а в настоящей. Крупные счета в банках, красивые женщины, яхта, богатый дом — разве ты этого не достоин? Повторяю: гению нужно воздавать по заслугам. Особенно, когда он молод и привлекателен. Зачем богатство старику? Зачем ему вино, еще сдохнет от рюмки. Или женщины? Любоваться ими со стороны? Нет, начинать дело надо сейчас. Сегодня.

Писатель прикрыл глаза и пробормотал:

— Изыди!

Как будто что-то неприятное коснулось Горбоносого. Он ощутил, что его безграничная власть здесь бессильна. А ведь казалось, что в его возможностях все! Одно движение — и целая река обмелеет.

Незваный гость поднялся и резко бросил:

— Доиграешься. Тебя поведут на расстрел.

— Изыди! — повторил писатель.

— И расстреляют, если я не помогу. Страна, в которой тебе не повезло родиться, умеет расправляться с гениями.

— Изыди! — писатель даже не думал вступать с ним в перепалку. Горбоносый не унимался:

— Время казни скоро придет. Думай, твои палачи идут к тебе.

— Бесы… бесы… — точно в забытьи, бормотал писатель.

За дверью уже были слышны шаги карателей. Горбоносый пожал плечами и скрылся. Раз душа не его…

Но писателя не расстреляли. Его спасли. Только другие силы.

…Почему Горбоносый именно сейчас вспомнил об этом? Он снова чувствовал, что жертва ускользает из его рук. Тассир пока не кричала: «Изыди!», но еще немного — и крикнет.

Он снова смотрел на нее, надолго ушедшую в себя, и повторял, как страшное заклинание:

— Тебе никогда не выйти отсюда. Прими неизбежность своего положения вечной пленницы.

…Вроде бы все у него складывалось удачно, но терзало дурное предчувствие: мир меняется! И меняется в противоположном от его желания направлении.

Он попробовал улыбнуться, придать лицу обаяние. Только улыбка оказалась хищной, как и его нос.

Глава двадцать восьмая
Блистающий мир

Ольга появилась у матери с таким лицом, что Еремина сразу поняла: что-то случилось.

— Я потеряла связь с Ариенин. Только-только установила ее и вдруг… Лишь бы этот поддонок не сотворил чего-либо ужасного.

— Она жива! — с надрывом крикнула Еремина. — Мне это подсказывает сердце матери.

И тут же в ней заговорил политик:

— Да и не станет он разбрасываться козырными картами.

— Я не сказала, что ее нет в живых! — ответила Ольга. — Я чувствую ее дыхание… Зову. Но она молчит. Он настроил ее против меня? С его красноречием это неудивительно.

— Или ввел в состояние транса. Он в ней сомневается. Голос крови в конце концов должен был отозваться и в Ариенин. Сегодня она ему верит, а завтра все может быть иначе.