Последний эльф

Глава тринадцатая

Рана Эрброу не была ни глубокой, ни серьёзной — Йоршу понадобилось всего несколько мгновений, чтобы заживить её. Как только дракон поднялся над крышами Далигара, Йорш сразу же исторг из его груди стрелу и остановил кровотечение. Рана зарубцевалась ещё до их прибытия в библиотеку, а вскоре шрам совсем исчез. Остаток дна Эрброу, в отличном здравии, провёл на заснеженных вершинах, весело, как цыплёнок, катаясь по снегу и охотясь за глухарями, которых он жарил на костре с потрескивающими шишками и розмарином. Йорш неподвижно лежал на полу пещеры. Он совсем обессилел, его подташнивало, и лихорадка мотала его из стороны в сторону. Как будто энергия, необходимая для того, чтобы удалить стрелу и заживить рану дракона, высосала из эльфа все силы. Грудь болела, словно это её пронзила стрела. Ухудшала его состояние мысль о том, что ему так и не удалось найти Сайру и Монсера, если они вообще были ещё живы. Лишь к вечеру Йорш немного пришёл в себя и с трудом добрался до колодца, где смог утолить жажду. Его платье украшали грязь, которой в него бросались, следы от камней, пятна его крови из раны на лбу, брызги драконьей крови и птичьи экскременты, в основном сорок и сов, покрывавшие пол, куда он, совсем обессиленный, упал сразу, как только с трудом спустился со спины дракона и дотащился до пещеры. Белый цвет сохранили лишь обрывки кружев воротничка. В остальном платье расцвело самыми разными оттенками: кирпичным, рубиновым, коричневым, чёрным, сероватым и ярко-салатовым — цветом фекалий синицы-лазоревки, который невозможно было ни с чем спутать.

На следующий день Йорш почувствовал себя лучше, и поиски друзей возобновились. Эльф и дракон решили вернуться в Арстрид.

В путь отправились на закате, чтобы избежать шумного ажиотажа. Вечер был не особо ясным, но и не слишком туманным. Они пролетели над лесами неподвижных, как статуи, лиственниц, потом над каштановыми лесами, чьи жёлтые листья опадали медленным, лёгким дождём, тускло поблескивая в свете первых звёзд.

Крылья дракона лениво похлопывали, когда он плавно спускался, выписывая большие круги над Арстридом. Над извилиной реки заблестел тонкий серп луны, отражаясь в воде. Обгоревшие остатки селения чётко вырисовывались в ночи. Но вот месяц скрылся за тучей, и мир потемнел.

Йорш удобно устроился на тёплой спине дракона. Он был в отчаянии, что не смог реализовать свой план. Он отправился в путь, чтобы завоевать мир и спасти своих друзей, но он не имел ни малейшего понятия, как это сделать. Дракон приземлился, и они устроили короткий совет, что делать дальше. Ответов не нашлось ни у одного, ни у другого.

Снова засветила вышедшая из-за туч луна. Йорш опустил глаза: под ногами, в траве, что-то поблёскивало. Он наклонился и поднял маленький белый камешек, который отражал лунный свет. Йорш внимательно всмотрелся и раздвинул траву руками. Неподалёку блестел второй камешек, за ним третий. Сверху их не было видно, но, ползая на четвереньках, тропинку из белых камешков можно было отчётливо разглядеть в лунном свете.

Йорш указал на тропинку дракону.

— Кто-то указал нам дорогу, — торжествующе сказал он.

— Нам? Да они даже не знали о нашем существовании!

— Ну, может, и не именно нам, но указал дорогу! — упрямо повторил Йорш.

— Да кому же придёт в голову оставлять тропинку из камней неизвестно кому? Да и зачем?

— Чтобы найти дорогу домой. Так делают дети. Я тоже, когда ушёл из места, где жила бабушка, оставил тропинку из камней, чтобы найти дорогу обратно. Дождь сразу же залил их, да и вообще, камешки закончились ещё до обеда… В любом случае, так поступает ребёнок, которого заставляют покинуть родное место. Он делает тропинку из камней, чтобы найти потом дорогу обратно, и это успокаивает его и ободряет. Или он может мечтать о том, как скоро он вернётся домой. Когда тебе очень страшно, мечта становится намного важнее еды. Но эти камни указывают Дорогу нам. И они слишком малы, чтобы увидеть их с высоты.

— Ты в этом уверен? Ненавижу ходить пешком. Драконы не ходят пешком. Просто не признают ходьбы. Конечно, они на это способны, но сама структура коленей и анатомия стопы…

Блестела луна. Перед ними показалась дорожка, перешедшая чуть позже в горную тропу. Камешки блестели в траве на обочине, не смешиваясь с камнями в центре дороги. Все они были одинаковые: круглые и белоснежные. Ребёнок, оставивший их, должно быть, потратил годы на исследования речных пляжей, где можно было их найти. Видимо, тщательно собранные, они хранились как сокровище, пока ими не пожертвовали в обмен на мечту когда-нибудь вернуться домой.

Сначала горная тропа вилась в противоположную от Чёрных гор сторону, в направлении к Далигару, потом повернула на восток. Камешки попадались всё реже, словно человек, рассыпавший их, решил экономить. Дракон не умолкал ни на минуту, жалуясь на боль в задних лапах и в спине и доказывая, сколько преимуществ имеет полёт по сравнению с ходьбой. Действительно, насколько величественны были его крылья, настолько походка его напоминала куриное переваливание с лапы на лапу.

Луна исчезла — занималась заря. Камешки теперь можно было найти, только когда дорога раздваивалась, они указывали правильное направление. Во избежание любых сомнений очередной камешек можно было встретить на обочине нужной дороги, сразу же после распутья.

Восходящее солнце блеснуло на последнем камешке, обозначавшем узкую, полузаросшую кустами ежевики топкую тропинку. Через несколько шагов тропинка совсем исчезла в болотистой грязи. Камешки тоже закончились. Перед путниками открылась заболоченная местность. Тучи комаров приветствовали их прибытие. Солнце решительно поднялось над горизонтом, и вместе с ним проснулись и мухи.

Эльф и дракон с трудом продвигались вперёд: мокрая земля чавкала под их ногами.

Наконец перед ними открылось что-то вроде долины, в конце которой они увидели ушедшую в болото лачугу, слепленную из глины, сухих веток и, судя по запаху, коровьих и козьих испражнений. Окон не было, завешанная овечьей шкурой дыра служила дверью.

— Камешки закончились, — сказал Йорш, — и мы куда-то пришли.

— Отлично, — ответил дракон, — это хорошая новость. Мои задние лапы уже стали похожи на две жареные сосиски, колени скрипят, как хворост на дне оврага, а о спине я вообще молчу. Желудок воет от голода громче, чем ветер меж деревьев. Теперь мы можем устроиться на привал, отдохнуть, поспать и набраться сил. Даже лучше, я устроюсь на привал, отдохну, посплю и наберусь сил, а ты пойдёшь на разведку.

Йорш падал от усталости, но это его ничуть не остановило. Дракон устроился под двумя могучими дубами, где ему удалось слиться с окружающим пейзажем. От долгой ночной прогулки он покрылся пылью и грязью, и затейливые узоры на его спине, где чешуя переливалась различными оттенками зелёного, делали Эрброу совсем незаметным в окружающем болоте.

Юный эльф направился в сторону лачуги, время от времени оборачиваясь, чтобы проверить, не видно ли дракона. Подойдя к дому поближе, он различил рядом с хибарой небольшое грациозное строение из чудесного бело-розового камня, с поперечной балкой из гранита, на котором был вырезан длинный ряд малюсеньких гусей, каждый с бантиком на шее и букетиком цветов в клюве. На крепкой деревянной двери было нарисовано множество разноцветных сердечек, из дымохода тянулся лёгкий дымок, и среди плетёной изгороди копошились в земле куры и небольшая стая гусей. По другую сторону плетня лежала просека, окружённая колючими кустами ежевики и старым, но крепким частоколом из ржавых копий и заострённых деревянных сучьев с двумя караульными вышками. Взору юного эльфа открылась странная картина: в центре просеки кучка грязных, одетых в одинаковые лохмотья детей рыла длинные ямы в болотистой земле.