На внутреннем фронте Гражданской войны. Сборник документов и воспоминаний

Мы потеряли горнозаводской пролетариат, огромную политическую силу, которая, как до первой эвакуации, так и сейчас, была единственной прочной опорой советской власти на Украине. Мы потеряли среду, из которой рекрутировались наши лучшие революционные полки, оказывавшие противнику блестящее сопротивление. Мы потеряли угольный бассейн, с которым были связаны наши надежды на возрождение транспорта и промышленности. Мы потеряли, наконец, важную стратегическую позицию с самой густой в России железнодорожной сетью.

Разводят турусы на колесах, раздувают сведения о необычайной, якобы, силе натиска Деникина на Донецком фронте. Действительные же причины нашего поражения следует искать не столько в силе белогвардейцев, небоеспособности наших регулярных частей и почти поголовной измене военспецов, сколько в том, что мы не сумели накормить и удержать на месте донецкий пролетариат.

Такой представляется мне главная причина прорыва на Донецком фронте. Виноват не Деникин, виноват Шлихтер.

II.

Второй причиной нашего поражения на восточно-украинском фронте является авантюра вокруг Махно и несвоевременное объявление открытой войны партизанщине.

Мы читали повсюду, во всех газетах, что махновцы открыли Деникину фронт, что махновцы – это пьяная банда воров и громил, что махновцы и григорьевцы – едино суть, что махновцы не выполняют боевых приказаний и т. п. Кроме того, лагерь Махно рассматривался как рассадник антисемитизма.

Всем нам также памятно, как в ответ на попытку гуляй-польских анархистов созвать третий очередной съезд, лагерю Махно была объявлена открытая война и что знаменитый приказ-«манифест» об объявлении этой войны приписывал махновцам агрессивные стремления, подготовку восстания против советской власти.

В периферии махновской армии немало, конечно, подонков: бандитов, хулиганов, шкурников и т. п. Но по сведениям, которые мне удалось собрать, махновцы даже значительно беднее этими элементами, чем, напр[имер], так наз[ываемые] «регулярные» украинские красноармейские части. Не закрывая глаз на эксцессы, виновниками которых бывали махновцы, можно, однако, утверждать, что в общем и целом эксцессы эти ничем не отличались от подобных же явлений среди красноармейцев и обвинения, упомянутые выше, можно объяснить лишь партийным ожесточением.

Физиономия и деятельность партизанских отрядов Махно, в период гетмановщины, всем хорошо известны. В то время, когда многие большевистские партизанские отряды вступали во временные соглашения с петлюровцами для изгнания гетмановцев, партизаны Махно отвергли все многочисленные предложения со стороны петлюровцев и боролись одновременно как с гетмановцами, так и с ними.

Теперь вспомним, какой громадный фронт держался партизанами Махно; вспомним многочисленные отзывы беспристрастных работников-коммунистов о том, с каким самоотвержением махновцы дрались по всему фронту и в частности против казаков. Мариуполь и Волноваха три и четыре раза брались ими. Лучшие махновские отряды с отчаянием отстаивали эту линию, выполняя все боевые приказы, отступая под давлением противника лишь шаг за шагом, пока не были почти поголовно истреблены.

Незадолго до григорьевской авантюры я привез из Екатеринослава сведения относительно якобы подготовлявшегося в штабе Махно заговора против советской власти и о попытке Махно координировать свои действия с Григорьевым. Источник этих сведений был заведомо ненадежен, и мне до сих пор ничего не известно о судьбе арестованного в Екатеринославе авантюриста Горева. При всем предубеждении против анархистов со стороны екатеринославских коммунистов, полученное в екат[еринославском] исполкоме донесение вызвало лишь опасение, но не доверие. У меня было твердое внутреннее убеждение в том, что во всей этой истории о ведшихся будто бы переговорах Махно с Григорьевым кроется какая-то авантюра и что никогда штаб Махно и гуляй-польские анархисты не поднимут оружия против советской власти при наличии контрреволюционной опасности и нашествия иностранного империализма.

Верно то, что беспрекословного подчинения советской власти со стороны гуляй-польской «вольницы» ждать нельзя было. Я как мог, в частности перед Владимиром Ильичем, охарактеризовал махновский лагерь, констатируя, что с этой вольницей разговоры будут неизбежны, высказал все-таки, что махновцы разговаривать будут, а воевать против советской власти не будут.

Большую роль в разжигании конфликта с лагерем Махно сыграло уязвленное самолюбие екатеринославских, александровских и иных советских деятелей. Гуляй-польская вольница несомненно мешала им заниматься советским строительством в уездном и губернском масштабе. Но, разгоряченные политической борьбой, они совершенно упускали из виду военное значение махновского лагеря и, не учитывая возможных опасных последствий на фронте, подняли убийственную кампанию против штаба Махно и гуляй-польских анархистов.

Александровские и екатеринославские коммунисты своей травлей махновцев и совершенно бессмысленными репрессиями против идейных противников – анархистов, видных (подпольных при гетманщине) работников, – этим самым все время возбуждали лагерь Махно против советской власти, партии коммунистов, чрезвычайкомов и т. д. Это они наводнили махновский лагерь всеми недовольными и пострадавшими от репрессий элементами и сделали этот лагерь замкнутым.

Ослепленный враждой к Махно, Харьковский Совет в момент наступления григорьевской авантюры объявил было Махно вне закона. Когда же оказалось, что Махно выступил не вместе с Григорьевым, а против него, когда оказалось, что григорьевцы были выбиты из Екатеринослава махновскими частями, то все «махноеды» стали объяснять это нерешительностью, неподготовленностью или просто глупостью Махно; «проворонил момент», дескать. До того было велико их ослепление.

Выступление Григорьева далеко еще не было ликвидировано, когда всюду и везде стали говорить друг другу на ухо: «нужно воспользоваться моментом и одновременно с Григорьевым разделаться и с Махно». В таком духе мне неоднократно сделаны заявления и в Киеве, и в Одессе представителями украинского правительства. Любопытно отметить, что в таком же духе высказался, между прочим, тов. Икс (при случае могу его назвать), который стоял за эвакуацию и сдачу Григорьеву г. Одессы без боя.

Так как дело было, как видно, лишь за поводом, то факт созыва третьего очередного съезда сельских советов гуляй-польского района и групп сочувствующих анархо-коммунизму оказался достаточным казус белли.

Пусть те, кто интересуется истиной в этом вопросе, вспомнят хорошенько карту военных действий в тот момент, когда раздалось объявление войны Махно в тылу у его армии, с величайшим напряжением сдерживавшей натиск белогвардейцев в Мариупольском и Бердянском направлениях, и когда началась несвоевременная ликвидация партизанщины. Это было тогда, когда Деникин, не встречая сопротивления разбегавшихся частей нашей регулярной армии, быстро продвигался к Харькову; когда весь наш командный состав со своими штабами во главе и даже при участии некоторых политкомов изменнически переходил к Деникину и когда махновская армия, нарочито лишаемая снаряжения и необходимых подкреплений, была там единственной борющейся единицей (не считая коммунистических отрядов, также в одиночестве отстаивавших свои позиции).

Пусть те, кто не нервничает и не петушится, а со спокойной внимательностью следит за событиями, скажет откровенно, кто в действительности открыл фронт Деникину: те ли, кто созывал в Гуляйполе злополучный очередной съезд советов, или те, кто вместо органического вытеснения сыгравшей громадную роль, но отживающей уже свое время, революционной партизанщины, предпочел легкомысленный и авантюристский путь открытой войны с нею, в тылу у действовавших против Деникина ее частей.

Может быть, найдутся охотники разобраться во всех конфликтах между отдельными органами советской власти на Украине и гуляйпольской «вольницей» – они найдут богатый кляузный материал. Среди груды лжи и клеветы, которыми незаслуженно забросили идейное ядро махновцев, следует остановиться на обвинении в антисемитизме.

В последнее время все чаще и чаще повторяются такие явления, когда отдельные советские мандарины, желая оправдать какие-либо бессмысленные или преступные свои действия, ссылаются на существование угрозы еврейских погромов. Я видел много таких докладов, спекулирующих на отношении советской власти к погромам. Для примера вспомним печальной памяти Федора Дыбенко, оправдывавшего свои неистовства наличностью погромной агитации и угрозой еврейских погромов.

На Всеукраинском Съезде Волостных Исполкомов Наркомпрод Шлихтер (тот самый, у которого не нашлось пяти вагонов хлеба для Донбасса) заявил, что махновцы у него захватили мануфактуру и что сам Махно, отказываясь отпустить взамен не хлеб, потребовал будто бы у него удаления всех евреев из продовольственных организаций.

Из сведений, полученных мною от заслуживающих полного доверия ответственных работников-коммунистов Бердянского и Мелитопольского уездов, больше всего страдавших от близости махновского лагеря, этого своеобразного государства в государстве, не трудно заключить, что басни об антисемитизме Махно принадлежат тем, кто собственную никчемность и неудачи пытается свалить на чужую голову.

Антисемитизм никогда не культивировался в махновском лагере. На Украине имеется район, который меньше всего и почти вовсе не видел еврейских погромов – это район, занимавшийся партизанами Махно. По данным тех же товарищей-коммунистов, в Мелитопольском и Бердянском уездах не было ни одного погрома. Я имею заявления пользующихся наилучшей репутацией товарищей-большевиков, которым приходилось постоянно сталкиваться и бороться с махновцами, о жестокой и беспощадной расправе Махно с бандитами и погромщиками, а также с систематически исходившей от Махно устной и печатной пропаганде против антисемитизма.

Оставляя на совести анархо-коммунистов из «Набата» их обвинения по адресу советской власти в умышленном открытии южной части фронта с намерением штыками Деникина покончить с махновщиной, приходится, однако, констатировать, что объявление войны Махно, в тылу у его действовавших против Деникина отрядов, в один из опаснейших моментов революционной войны, сыграло объективно провокационную роль.

Вот почему я считаю, что авантюристский путь ликвидации революционной партизанщины является одной из главнейших причин нашего поражения на восточно-украинском фронте.

Д. Ю. ГОПНЕР.

Архив внешней политики Российской Федерации. Ф. 04. Оп. 59. Д. 56823. П. 418. Л. 17–20. Машинописный экземпляр с рукописной правкой, без подписи. На первом листе в правом верхнем углу помета: «Украина».