Колокол Люцифера

Подчинённые Гёббельса преподносили это как триумф свободы слова, на самом же деле абсолютно все материалы, публикуемые в этих газетах, носили исключительно нацистский пропагандистский характер, они проходили обязательную предварительную жёсткую цезуру, в соответствующих отделах оккупационных администраций. Примерно половину информационных материалов для коллаборационистских газет поставляло созданное в Берлине специальное пресс-бюро.

Так как существенная часть содержания в газетах было одинаковым, чтобы скрыть сей факт, существовало ограничение на их свободное распространение — было строго запрещено распространять газеты, предназначенные для одного региона, в другом. Такое нелегальное распространение жестоко каралось, наравне с распространением советских газет и расклейкой антифашистских листовок.

Уже в самом начале войны, в июле 1941 года была утверждена структура ежедневных газет, издаваемых на оккупированных территориях: всю лицевую полосу должны занимать официальные сообщения и сводки с фронта, на второй полосе и далее должны идти последовательно — очерки и статьи о строительстве «новой жизни», затем статьи с критикой большевизма и содержащие антисемитскую пропаганду, на последних полосах печатались новости о культурной и спортивной жизни. В некоторых изданиях был раздел рекламы и частных объявлений, размещаемый на последней странице. «Свободные» редакторы не могли не только изменить состав публикуемых материалов, но даже изменить печатный макет газеты.

Гитлеровцы пытались создать у населения на оккупированных восточных территориях ощущение обычной мирной жизни. Работали театры и кинотеатры, проходили концерты. На улицах, кроме огромных плакатов с «фюрером-освободителем», расклеивали изображения немецких солдат, держащих на руках счастливых детей в национальной белорусской, украинской или русской одежде, плакаты из мирной крестьянской жизни, картинки с радостными жителями хлебом и солью встречающих добродушно улыбающихся солдат вермахта.

Чтобы убедить в скором окончании войны, в оккупированных городах расклеивались плакаты, на которых демонстрировались чудеса фотомонтажа — германские солдаты позировали якобы в Москве и Ленинграде.

В городских кинотеатрах, а в сёлах при помощи кинопередвижек, демонстрировались фильмы, прославляющие счастливую жизнь отправленных на работу в Германию советских граждан. В других фильмах рекламировалась служба в вспомогательной полиции, работа в администрациях городов и посёлков, трудовые будни восстановления крупных промышленных предприятий.

Вот что говорилось в агитационном киносюжете, предназначенном для воспитания уважения к местной полиции: «Тёмные годы большевистского беспросветного существования расплодили преступность в народе. Тяжёлые военные времена ещё более усугубили развитие хулиганства и преступности. <…> Кто же заступится за беззащитную старуху? Кто спасёт от пьяных бандитов этого человека? Этот наш незаметный, но могучий друг и защитник, это сделает наша полиция. <…> Вечером, в задушевных беседах с друзьями и любимыми, в весёлых совместных прогулках по деревенской улице скрывается та неразрывная связь, которая соединяет работников новой полиции с народом».

Демонстрировались фильмы с антипартизанской тематикой, где партизаны представлялись как бродящие по лесам вечно пьяные головорезы, которые занимались лишь грабежами крестьян, изнасилованием деревенских девушек, убийствами немецких солдат и ни в чём неповинных мирных горожан, поступающих на работу к оккупантам, чтобы наладить свою жизнь и прокормить семью.

Смоленским народным театром была поставлена пьеса «Волк», где антигерой-партизан описан следующим образом: «Обросший и грязный, как шакал, рыщет по комнате в поисках водки, мечется из угла в угол, озирается по сторонам, содрогается от каждого шороха. И, найдя бутылку самогона, с волчьей жадностью и сладострастием выпивает его… Кто это: человек или зверь? Да, это своеобразный волк. До войны он секретарь райкома партии, сейчас — организатор бандитского отряда. С его рук течёт кровь десятков замученных и убитых им невинных русских людей, но он ещё не насытился, ему нужна кровь и кровь».

На рабочих собраниях в восстановленных паровозных депо, ремонтных мастерских и небольших заводах, заезжие пропагандисты рассказывали о «главном защитнике» рабочего класса — Адольфе Гитлере. Они убеждали слушателей, что только благодаря Гитлеру Германия снова стала великой, после чего взяла на себя миссию освободить другие народы от «сталинской жидовской клики». По их словам, во главе свободной, процветающей Германии стоит «человек из народа», выдвинутый рабочей партией, немецкими рабочими. Фюрер окружён таким глубоким уважением в своей стране, таким безграничным доверием и такой любовью всего народа, каким не пользовался ни один народный вождь в мировой истории.

Альфред Розенберг в своей речи 20 июня 1941 года так сказал о политических целях будущей войны: «Задачу нашей политики, мне кажется, надо видеть в том, чтобы разумно и целеустремлённо поддержать стремления к свободе всех этих народов и привести их к совершенно определённой государственной форме, т.е. органически выделить из огромной территории Советского Союза государственные образования (республики) и организовать их против Москвы, чтобы освободить Рейх на грядущие столетия от восточного кошмара».

Менялась обстановка, менялась пропаганда и эффективность воздействия на население. По мере продвижения фронта на запад пропаганда на оккупированных территориях действовала всё хуже и хуже. По докладам оккупационных властей в Берлин, первоначальная радость местного населения от прихода германских войск сменилась сначала равнодушием, а потом и вовсе враждебностью к немцам.

Это не удивительно, ведь немцам Гитлер обещал национальное величие, власть над всей Европой, а народам на захваченных вермахтом территориях лишь рабскую участь, скотскую, пусть и сытую жизнь, под управлением «расы господ».

Надежды на лучшую жизнь без большевиков быстро сменились разочарованием, а после неприкрытой ненавистью. Особенно после того, как гитлеровцы показали свою звериную сущность публичными казнями не только партизан или несогласных с оккупационным режимом, но и вообще случайных людей, часто взятых в заложники в процессе антипартизанских рейдов. Казни становились все более массовыми и более бессмысленными.

Агитационные фильмы, листовки и плакаты, газетные статьи призывали молодых парней и девушек прийти на пункты вербовки, чтобы отправиться на работу в Германию. В коллаборационистских газетах публиковались письма уехавших на работу в Германию: «Знакомлюсь с Берлином и его прелестями, часто бываю в берлинских театрах. <…> Обедал в русском ресторане „Медведь“. <…> Мне теперь вполне ясно, почему так храбро воюет немецкий солдат. Есть за что бороться».

Несмотря на все усилия пропаганды, желающих добровольно ехать в «немецкий рай» оказалось не так уж и много и оккупантам пришлось вводить принудительную мобилизацию населения оккупированных территорий для отправки на работу в Германию.

Негативные явления в СССР — политические репрессии, борьба с «вредителями», шпиономания, раскулачивание давали возможность в первые месяцы войны влиять на настроение людей. Значительное количество фактов, приводимых в кино, по радио, в газетах и лекторами было правдивым, что и вызывало по началу доверие к нацистской пропаганде со стороны населения.

Уже летом 1942 года в Берлин начали поступать тревожные сведения: «Ещё недавно население безоговорочно верило в победу германской армии, то сейчас от такой веры не осталось ничего».

А летом 1943 года, после разгрома под Сталинградом пришлось признать, что « … пропаганда, направленная на население оккупированных территорий, безрезультатна и совершено бессмысленна».