Колокол Люцифера

Освещение военных действий в нацистской пропаганде

Освещать боевые действия вермахта на территории СССР было позволено лишь специально отобранным нацистским кинооператорам, фотографам, журналистам и писателям, входившим в «Специальный полк писателей SS», который в конце 1943 года был назван полком СС «Курт Эггерс» (SS-Standarte «Kurt Eggers»). Полк был назван в честь военного корреспондента Курта Эггерса, редактора газеты Das Schwarze Korps, погибшего в 1942 году под Харьковом, во время командировки на Восточный фронт в элитную дивизию СС «Викинг» (SS-Panzer-Division «Wiking»).

При каждом роде войск были собственные роты пропаганды. Они подробно освещали боевые действия авиации, пехотных и танковых соединений, вели летопись войны, находясь в гуще событий.

Любая информация с территории СССР, касалось ли это боевых действий или оккупационного режима, предназначенная для населения Германии подвергалась жёсткой цензуре специальными органами SS, без какого-либо исключения.

Поставщиком информации было не только армейское командование, им мог быть любой немецкий солдат. В «Памятке для войск» говорилось: «Там, где вы встречаете или можете связаться с органами немецких частей пропаганды, сообщите им об интересных фактах, которые вы знаете». Штабисты ежедневно передавали в роты пропаганды такие сообщения с мест ведения боевых действий, с праздничных мероприятий по поводу вхождения гитлеровских войск в крупные советские города и т. п.

Пропагандистами подчёркивалась жестокость методов войны, применяемых РККА, неизбирательность авиаударов и артиллерийских обстрелов. В газетных статьях и киножурналах говорилось о том, что «жидо-большевистское» правительство и подконтрольное ему военное командование бомбит русские города, убивает своих граждан. При попытке отбить Смоленск и Харьков советские бомбы падали на гражданские объекты и жилые дома. Доходило до того, что не особо отягощённые умом борзописцы утверждали об умышленном уничтожении советской авиацией своего же гражданского населения при оставлении городов, чтобы обвинить в этих военных преступлениях лётчиков люфтваффе.

Мифы о вермахте, распространявшиеся в немецкой прессе:

— Военнослужащие вермахта неукоснительно соблюдают все законы и правила ведения боевых действий.

— В отличие от Советской армии, германские вооружённые силы работают точно по военным объектам, защищая мирное население.

— Продвижение вермахта по территории СССР проходит мирно. Полностью отсутствуют жалобы мирного населения на какие-либо неправомерные действия немецких солдат.

— Население встречает передовые отряды германских войск с радостью и ликованием, их осыпают цветами, в каждом занятом вермахтом городе устраивают праздник, с пением песен и танцами.

— Советские солдаты, осознав, что сопротивление германской армии бесполезно, убивают комиссаров и массово сдаются в плен.

— Образованная часть населения оккупированных территорий, понимая преступную сущность большевистского режима, принимает активное участие в расследовании зверств большевиков, помогает военным администрациям в восстановлении разрушенной промышленности, объектов транспортной и энергетической инфраструктуры, школ, больниц и церквей.

— Советская пропаганда специально распространяет ложь о якобы совершаемых немецкими солдатами на оккупированных территориях воинских преступлениях. Ни один такой факт не был установлен, несмотря на тщательное расследование по каждому случаю распространения ложной информации.

Гёббельс в октябре 1941-го издал директиву, запретившую называть советских бойцов солдатами, чтобы простые немцы не сравнивали этих «животных и чудовищ» с солдатами рейха.

Пропаганда рисовала образ красноармейца прямо противоположный образу немецкого воина: если немецкие солдаты шли высоко подняв голову, светлые и лучезарные, шли открыто, как победители, то советский солдат шагал уныло, опустив голову, грязный, небритый, одетый в лохмотья с чужого плеча, злой и пьяный.

Вот так была представлена мобилизация в оккупационной «Правде»: «…При погрузке в товарные вагоны многие оказывались настолько пьяными, что не могли самостоятельно влезть в них. Таких брали за руки и ноги, раскачивали и забрасывали внутрь. Тот же очевидец рассказывал, что некоторых командиров, тоже пьяных, в темноте и в общей свалке избивали до полусмерти…».

В оккупированных городах были расклеены плакаты с карикатурами на советских лидеров или с портретами «Гитлера освободителя». С других плакатов добродушно улыбались «простые весёлые немецкие парни», которые в любую минуту готовы прийти на помощь мирным жителям оккупированных территорий.

Оккупационная газета «Правда» писала: «Германский солдат жалеет каждого убитого врага и не желает излишнего кровопролития».

Газета «Новый путь» писала: «День 22 июня в этом году и последующих годах будет считаться большим праздником: Днём освобождения. Нигде и никакой работы в этот день производиться не будет. Идее освобождения, разъяснению значения этого великого дня будут посвящены все собрания. О нём будут говорить по радио, будут писать газеты, говорить докладчики. <…> «Отечество и большевизм — дело разное. Германия лишает нас не Отечества, а большевистского порабощения. За это мы ей должны быть благодарны. <…> Каждый русский патриот должен желать скорейшей победы Германии, потому что это будет на благо нашей родине».

Действительно, в этот день оккупационные власти регулярно организовывали различные массовые мероприятия, проводили парады местных полицейских частей и национальных подразделений войск SS.

22 июня 1943 г. в Пскове состоялся парад коллаборационистской «Русской освободительной армии», о чём написала газета «За Родину», опубликовав соответствующую заметку «Демонстрация единства двух народов»: «Глаза всех прикованы к стоящим в замкнутом каре друг против друга шеренгам русских и немецких солдат. Одинаково стройные, одинаково страшные врагу одухотворённой боевой суровостью бойцы одновременно замирают при первых звуках парадного марша. <…> Поднимаются на носки, пролезают вперёд, чтобы только увидеть солдат Русской Освободительной Армии, в которых заложено сейчас всё будущее России. <…> Никакой интернационал, никакой террор ЧЕКА-ГПУ-НКВД не смог-бы сегодня уничтожить дух Русской Национальной Армии. Как феникс из пепла, она возрождается теперь ещё более юной, ещё более мощной, ещё более страшной для врага».

Пропагандисты, стремясь заручиться поддержкой населения на оккупированной советской территории, не только убеждали и запугивали людей, но и пытались подкупить обещаниями раскулаченное большевиками крестьянство, ограбленных советской властью бывших мелких собственников из числа лавочников и местных заводчиков.

В Пскове коллаборационистская газета «За Родину» писала: «Недавно в гор. Пскове состоялось торжественное объявление «Декларации права личной собственности на землю для трудящегося крестьянства. ….хлеборобы бурно приветствовали указ германского командования об отмене рабской колхозной системы, о передачи земли в пользование трудовому крестьянству. Была музыка, речи, слезы искренней благодарности за освобождение от сталинской тирании. Белый, как лунь, крестьянин низким размашистым поклоном без слов выразил тогда германскому генералу то, чего не достигли бы десятки речей — большое русское спасибо. Сейчас труженики освобождённой земли, проявившие за этот год свою любовь к труду и умение работать, собрались опять, чтобы из рук того же германского командования принять новый неоценимы подарок: собственность на землю. <…> Право личной земельной собственности это — логическое продолжение освободительной политики германского правительства, награда крестьянину за труд, за содействие в борьбе с общим врагом — жидо-большевизмом».

На публичных массовых мероприятиях организаторы старались подчеркнуть «народный характер» оккупационных властей и их близость к простому русскому народу.

Всё та же псковская нацистская газета «За Родину» так освещала одно из подобных мероприятий: «Объявление „Декларации о земельной собственности“ вылилось в торжественную демонстрацию единства и дружбы двух народов: русского и немецкого. Символы этого единения — русский и германский национальные флаги, громадные полотнища которых реют сегодня над площадью, украшенной молодыми берёзками. <…> …Мощный рупор разносит далеко по площади почти каждое слово. Люди слушают скупую, лаконичную, но полную содержания речь, гласящую о том, в чём каждый убедился сам за этот год плодотворного труда, под защитой и в тесной дружбе с германской армией. Рядом со мной стоит пожилой рабочий, и его голова непроизвольно и незаметно для него самого кивает в такт каждой фразе. За этот год немцы узнали и полюбили русских, и русские узнали и полюбили немцев. Германское правительство не обещает им молочных рек, ни кисельных берегов, требует честного отношения к труду, но делает всё возможное, чтобы трудящимся жилось хорошо».

Важной задачей нацистской пропаганды на территории СССР стала агитация советских военнослужащих сдаваться в плен.

Гитлеровцы обращались к советским воинам не от имени германского командования, а от лица матерей и жён, которые призывали своих сыновей и мужей как можно быстрее сдаться в плен и «поспешить домой, чтобы не опоздать к разделу земли».

На страницах оккупационных коллаборационистских газет печатали письма уже находящихся в плену бывших красноармейцев с «правдивыми» рассказами о человеколюбии и заботе гитлеровского военного командования и благородстве каждого немецкого офицера: «И только здесь в плену чувствую действительную заботу о людях со стороны немецкого командования, действительное отеческое, родное отношение к больным».

В то самое время, когда советские военнопленные умирали в нацистских лагерях военнопленных от голода и болезней каждый день тысячами, коллаборационистская газета «За Родину» писала: «Барак №10. Группа военно-пленных, возвратившись с работы из города, закусывает — кто ест хлеб с сыром, кто с колбасой. У иных мёд, масло. Любители овощей едят огурцы. Это они получили сегодня за хорошую работу сверх того, что выдаётся в лагере. Идёт оживлённая беседа: — Что скрывать, товарищи, — мы в армии так не ели, как здесь…»

К концу 1941 года на втором этаже здания отдела радиопропаганды на Викторияштрассе 10 был создан небольшой лагерь военнопленных, где периодически стали появляться очень известные в Советском Союзе военнопленные.

После череды пленённых вермахтом советских генералов, в октябре 1941 года в отдел поступил, попавший в плен, сын Сталина. На радость нацистов сын Сталина позволил себе пренебрежительные замечания о советском руководстве и действительно, как следовало из рассказов красноармейцев, слушавших эту радиотрансляцию, она произвела сильное впечатление.

К концу 1941 года радиопередачи стали вести на других языках, на азербайджанском, грузинском, армянском, крымско-татарском, калмыцком, осетинском и других языках народов СССР.