Надежда Эдении

Синдел вышла замуж за Джеррода той долгой весной, когда ей минуло десять тысяч лет и она стала считаться достаточно зрелой для брака. На церемонии в неувядающем саду она ещё не любила его, но гордилась тем, что правитель Эдении выбрал её своей королевой.

Они совсем не знали друг друга. Синдел просто оказалась подходящей кандидаткой, способной подарить трону достойного наследника. Молодая, здоровая, красивая, родовитая — всё это можно было сказать о ней. Но, помимо того, королевская невеста отличалась острым умом, отвагой, интересом к миру, любовью к книгам и произведениям искусства. Последнее уж точно могло сблизить их с супругом, думала Синдел, робко лелея в душе надежду на счастье. И хоть этот союз был очередной политической игрой царедворцев, она верила, что это начало чего-то большего. Настоящего.

Украдкой Синдел бросала на мужа взгляд фиалковых глаз и любовалась его статью. Длинными тёмными волосами, широкими плечами и узкой талией, благородным профилем, усами, гладкой бородой с редкими седыми прядками, указывающими на то, что солнце правителя миновало зенит.

Но что это значило для новоиспечённой королевы? По сути, ничего, ведь эденийцы живут очень долго. По меркам жителей Земного Царства они, можно сказать, бессмертны.

Когда король посетил её покои в первый раз, Синдел нервничала, но они просто поговорили. На следующее утро Джеррод пригласил её на прогулку, и Синдел поняла, что ей очень нравится звучание его голоса. Те дни летели будто лепестки глицинии по ветру — завораживающе красиво и легко. Синдел могла часами рассказывать Джерроду истории из детства и юности, а он с интересом слушал её, ловко проворачивая в руке кинжал. Синдел полюбила этот его приём, напоминавший, что её муж не только король, но и умелый воин.

Она первой поцеловала Джеррода, когда они вместе любовались закатом на лоджии королевских покоев. А после разделила с ним ложе не из долга, а потому что пожелала этого всей душой. Он был нежен с нею. Обнимая и смотря в его карие с серебряными прожилками глаза, Синдел поняла, что влюбилась.

Вскоре супруги стали обсуждать и политику. Они вместе посещали отдалённые провинции. Рука об руку вершили суд, разрешали споры, заключали союзы и браки. Эдения в ту пору процветала как никогда, и Синдел чувствовала себя причастной к благополучию своих подданных. А ещё она искренне желала подарить Джерроду наследника. Вот только, как и все эденийки, Синдел не могла похвастаться плодовитостью земной женщины. Джеррод не винил жену. Он повторял, что у них есть время, и Синдел верила в это.

Их беззаботная жизнь закончилась, когда по всей Эдении рокотом пронеслось имя Шао Кан. Его принесли с собой беженцы из Внешнего Мира, ищущие спасения от жестокого завоевателя, который опустошал одно царство за другим.

Советники короля требовали закрыть границы для иноземцев. Синдел взывала к милосердию. Джеррод послушал жену, и Эдения раскрыла объятия для страждущих. Тогда благословенную землю-сад и посетили первые признаки грядущей осени.

Джеррод изменился: тревога посеребрила его виски, избороздила лицо тонкими морщинами. Со временем странная отрешённость заняла то место, которое Синдел почитала исключительно своим. Она и не поняла, когда они с Джерродом стали делить постель лишь с благословения лекаря, объявлявшего о наступлении у королевы «благоприятной поры» для зачатия.

Всё чаще король проводил собрания с советниками, обсуждая вести о продвижении Шао Кана и пытаясь понять, решится ли тот напасть и на Эдению. Многие в это не верили: их царство было слишком сильным и обширным даже для непомерных аппетитов завоевателя.

А королева? Она стала покровительницей беженцев. А те всё прибывали и прибывали, множа заботы и беспокойство.

Как-то девочка-внешнемирка подарила Синдел роскошную диадему из белого золота с чистейшими аметистами. Синдел не хотела принимать столь дорогую вещь от сироты, но та буквально умоляла не отвергать дар — последнюю память о её матери, убитой лично Шао Каном. Внешнемирка сказала, что, нося этот венец, милосердная королева будет напоминать другим эденийцам, кто их общий враг. Тогда Синдел приняла диадему и велела своим сопровождающим отсыпать малышке золота вдесятеро против веса украшения.

Когда свита возвращалась во дворец, Синдел обессилила и упала на колени.

— Моя королева, с вами всё хорошо? — тут же царская охранительница — шоканка(1) Шива — подняла Синдел с прохладной брусчатки, покрытой золотом опавшей листвы.

Синдел промолчала. Шива стащила с неё капюшон и охнула. Со странным безразличием королева смотрела на то, как охранительница пропускала меж смуглых крупных пальцев серебряную прядь, проступившую в её тёмных волосах.

«Тревога совсем истощила меня, — с тоской поняла Синдел. — Ещё немного — и я начну тлеть изнутри, заразившись отчаянием и страхом от этих несчастных».

Но не все беглецы поддались безысходности, напомнила себе она. Шива, тоже пришла из Внешнего Мира. Синдел знала, что, столкнувшись с Шао Каном, шоканы поделились на тех, кто принял власть узурпатора, и на мертвецов. Её охранительница принадлежала к тем немногим, кто не склонился и смог сбежать. Советники короля не одобряли того, что королева возвысила иноземку в своей свите, но Шива сразу понравилась Синдел. В тёмных глазах шоканки пылал непокорный огонь.

— Что помогает тебе жить без страха? — тихо спросила Синдел у Шивы.

— Навыки боя, — без сомнений ответила та.

— Ещё недавно многие эденийцы находили единоборства грубым занятием, — печально улыбнулась Синдел, обмякнув в руках Шивы.

— Вот уж глупость какая, — не согласилась та. — Даже в мирное время нужно быть готовой защитить себя и того, кого любишь, моя королева.

Грубоватые пальцы шоканки бережно погладили щёку Синдел.

Ветер зашуршал пожухлой листвой и закрутил их в небольшом вихре. Синдел коснулась побелевшей пряди и заправила её за ухо.

— Шива?

— Да, моя королева?

— Покажешь мне несколько шоканских боевых приёмов? — спросила она, посмотрев на охранительницу.

— Для меня это будет честью, моя королева, — согласилась Шива, помогая Синдел встать на ноги.

* * *

Шива и правда сражалась не так, как учили Синдел: грубо, порой неприглядно, но неизменно эффективно. Наблюдая, как, схватив спарринг-партнёра верхней парой рук, Шива вколачивала кулаки нижних ему в торс, Синдел поняла, что совсем не хочет сойтись с шоканкой в настоящем поединке.

Чтобы как-то уравнять шансы, Синдел пришлось осваивать техники, позволяющие удерживать Шиву на расстоянии. Помогало копьё и природная гибкость. Синдел чаще атаковала ногами, отскакивала, а однажды и вовсе воспарила над татами, выронив от неожиданности оружие. Лиловая энергия жизни буквально дёрнула её тело вверх, когда Шива прыгнула, чтобы приземлиться рядом с противницей и свалить ту с ног.

— Я могу летать! — засмеялась Синдел, когда Шива промахнулась и обескуражено задрала голову, смотря на неё. — Видишь?

— Вижу, — тут же взяла себя в руки шоканка и лёгким апперкотом вернула Синдел на землю. — Но мы не прерывали поединок, моя королева.

Синдел утёрла кровь с прокушенной губы и, провернувшись, подсечкой повалила Шиву на пол. Проводить грэпплинг(2) шокану — идея патовая, по сути, особенно если у тебя всего две конечности, потому Синдел вскочила, подкинула ступнёй обронённое копьё, подхватила его в полёте и приставила остриё к горлу охранительницы.

— Ты права: поединок окончен сейчас, — с неподобающей королеве кривой ухмылкой провозгласила Синдел. Шива с довольной миной подняла руки, принимая поражение.

— Вы уже превосходите любого воина Эдении, моя королева, — произнесла Шива, ловко встав с пола.

— Тогда нам нужно это отметить, — заговорчески предложила Синдел.

Шива не возражала.

* * *

Район Нижнего города с недавних пор считался злачным местом. Именно здесь поселились внешнемирцы, так похожие на самих эденийцев. А ещё смуглокожие ош-текки, разрисованные нефритовой краской, и покрытые роговыми наростами, клыкастые и свирепые кочевники-таркатаны. Изредка встречались и четырёхрукие соплеменники Шивы. С изумлением Синдел заметила в толпе прохожих даже исконных врагов шоканов — кентавров.

Иногда воздух становился таким густым от напряжения и неприязни между иноземцами, что мурашки бегали по коже. Но именно здесь, среди чужаков, Синдел ощущала течение жизни и её особую красоту.

Синдел с улыбкой коснулась диадемы — дара внешнемирки и символа единения всех рас. Королева почти не снимала венца с тех самых пор.

Тут же виски сдавило слабой болью, и Синдел вспомнила, что Нижний город далёк от равенства, за которое она так боролась. Эденийцы не любили пришлых. Но всё равно многие из них посещали этот район в поисках развлечений, способных скрасить пресыщенный быт. Алкоголь, бои, секс. Беженцы предоставляли всё это ради того, чтобы просто выжить. Синдел злило такое положение, но Джеррод пресёк её просьбы увеличить им помощь. По словам короля выходило, что если казна повысит расходы, то вскоре начнут голодать уже и сами эденийцы.

Отпив очередную порцию лотосового вина, Синдел вновь посмотрела на освещённые алыми фонарями двери местного борделя. Смесь неодобрения и тщательно подавляемой злости раз за разом заставляла её поворачиваться на звуки музыки и стоны, раздававшиеся из распахнутых окон. Шокан-охранник у двери выглядел мускулистее и крупнее Шивы. Снизу вверх он окидывал придирчивым взором эденийцев с масками на лицах, которые то входили, то выходили через ярко-красные створки. Синдел наблюдала за этим потоком и с грустью отмечала, столь много соплеменников решило предаться низменным страстям. Она считала, что эденийцы просто пользовались положением беженцев. От таких мыслей у вина в её руках появлялся привкус тлена, и королева задавалась вопросом: «А чем я сама сейчас лучше своих подданных?»

Отвернувшись от дома удовольствий, Синдел посмотрела на Шиву и улыбнулась той из-под тени капюшона. Пришла пора возвращаться во дворец, живописно возвышавшийся над столицей на высоком холме. Близилась ночь. Чадящие факелы уже освещали узкие улочки. Обе женщины не сговариваясь поднялись из-за стола.

В косом переулке, в который они свернули, чтобы срезать, дорогу им преградил таркатан и объявил, что дальше пути нет.

— Прочь, дьявольское отродье! — решительно произнесла Шива, выступив вперёд.

Вот только потасовка и возможность разоблачения в планы королевы не входили. Синдел уже открыла рот, чтобы велеть Шиве отступить, как услышала тонкий и отчаянный крик женщины, умолявшей отпустить её. Голос звучал без акцента и, скорее всего, принадлежал эденийке.

Джеб(3) по преградившему им дорогу таркатану Синдел нанесла уже не думая о последствиях. Он упал, а королева побежала на зов. Сзади, топая и гремя бронёй, спешила Шива. Они ворвались в тупик, ярко освещённый разом тройкой факелов.

Синдел оторопела. Она представляла, что увидит, и всё же…

Трое таркатанов насиловали меднокожую эденийку. Один брал её снизу, облизывая длинным остроконечным языком нежную грудь, вывалившуюся из порванного белоснежного хитона. Второй мощными толчками входил в жертву сзади, сжимая до побеления кожу на округлых ягодицах. Третий, хлестнув стонущую эденийку по щеке, заставил ту приподнять лицо и затолкал блестящий от слюны эрегированный член в её распахнутый рот. Крики несчастной превратились в невнятное хлюпающее мычание.