Затянувшийся пубертат Гермионы

Он жил так уже давно и с головой втянулся в такой образ жизни; порою его захватывал не результат и не сладость обладания новым увлечением, а сам процесс его заполучения. Все это уламывание: произвести впечатление, заинтересовать, втереться в доверие, заполучить. Все эти чувства были его эйфорией, его наркотиком. Он жил из расчета, что он нужен своим женщинам, что он делает их счастливыми, пусть лишь иногда; он жил тем, что был им нужен. Его женитьба ничего не значила. Порою было сложно вести несколько не связанных друг с другом жизней, но иначе он уже не мог. Дома в Меноре он был любящим сыном и внимательным мужем. В своей съемной квартире мог быть кутилой, гулящим пьяным молодым мужчиной, а иногда — жестким палачом и мучителем.

И вот однажды, вполне случайно у него появилась и ОНА. Кто знает, чем именно она его зацепила: возможно тем, что еще с Хогвартса в порыве особой злости он представлял, как ебя, наказывает грязную суку, а возможно, желанием подчиняться в блеске повзрослевших уже глаз.

Он мнил себя если не богом, то как минимум хозяином, кукловодом, но со всеми этими правильными, шикарными и блудливыми нужно было тайком исполнять эту роль, подсаживать на себя, как на кокс, сначала маленькими дозами и сильными приходами, а уже потом удерживать ломкой.

Грейнджер же была скучающей наркоманкой на более легком наркотике. Ее глаза обещали осознанное сложение воли к его ногам, и поначалу именно это цепляло.

Быть богом — это заманчиво, но быть богом, в веру которого добровольно и осознанно обращаются, — вот это подкупает. Но со временем он стал понимать, что процесс подсаживания на себя может оказаться сложнее прежнего.

Он был ее Человеком, она — его Кошкой. Он приручил ее (настолько, насколько возможно приручить кошку). Но ее постоянным наркотиком был ее Кот. И она была ему верна морально, пусть уже и не ждала клевых приходов, как в самом начале. Малфой убеждал ее в том, что с ним, более сильным, более властным и более опытным, ее ждут эйфория и потеря скуки, что не дает ей жить. Грейнджер верила ему, но также осознавала, что со временем эйфорию сменит ломка гораздо сильнее теперешней и что вернуться назад к Рону она уже не сможет. И именно тут случилось столкновение их интересов…

Ее влекло к нему, но она знала и боялась последствий. Он понимал справедливость ее страха, но увлекала его уже сложность процесса ее сломать… уговорить, заставить попробовать его и получить тем самым абсолютную власть над ней.

Чтоб добраться до ее тела, пришлось считаться с ее душой, интеллектом. Дать то, чего не давал ей «ее Рон». А Уизли не давал ей внимания, он не видел в ней трепетной слабой девушки, не видел личности, стало быть задача Человека показать, что он все это видит. После пыток тети Беллы Грейнджер была словно красивая кукла с израненной душой. Она получала не меньшее удовольствие от подчинения, чем ее обладатель от власти над нею. Она была честна и откровенна, порою глупа, порою предсказуема, но всегда открыта и всегда готова на все ради нового опыта, новых знаний. Но пока бесхозна. Уизли был ровня ей, они играли в подчинение, но там всегда были границы и всегда была возможность остановится. И это одновременно было и ее гарантом безопасности, и причиной ее скуки.

Они оба прекрасно понимали, что она в любой момент может взять и уйти, ведь никто никому ничего не должен… НО она не уходила… порою даже просила, умоляла его отпустить, чтоб лишний раз услышать его «останься».

Они оба отчетливо осознавали, что ему на нее плевать, исчезни она, он бы даже не вспомнил ее через неделю, по сути, у каждого была своя жизнь… НО он вторил, что скучает, что она его волнует и что ему не все равно. И долгое время она оставалась.

* * *

Ваш с Малфоем адюльтер продлился полтора года. Будучи под Непреложным обетом, ты смогла довериться ему. Ваш секс был чем-то большим, чем просто сексом. Это была твоя отдушина, пока ты получала степень, средством снять стресс и напряжение, пока привыкала к первой работе. Под конец этих недоотношений вы могли даже обсуждать его или твою семейную жизнь. Беседовать о книгах или давать друг другу дельные советы по работе. Он ценил твое мнение, а ты его. Это была почти что дружба, которая возникла благодаря тому, что однажды ты пошла на поводу своих странных психофизиологических потребностей.

Лето по окончании академии стало невероятно тяжелым временем для тебя. В июле Рон повез тебя к океану, вы гуляли, трахались, а когда у тебя обгорела спина, то он впервые не стал заставлять тебя быть сверху. Это его неосознанное желание причинить тебе боль сначала взбесило, но потом ты поняла, что только через эту боль твоя совесть способна потихоньку очиститься. Тем летом ты знала, что вы не сможете видеться с Малфоем, и впервые поняла, как ты скучаешь, вместе с тем чувство вины перед Роном невероятно давило на тебя морально. Лежа жаркими ночами в объятьях своего мужчины, ты часами не могла уснуть, думая о чужом.

Вы знали, что рано или поздно все должно закончиться, что он никогда не уйдет от жены (и даже не потому, что «Малфои не разводятся», однажды он сказал тебе, что женился на Астории, потому что осознал, что с ней «можно жить»), а ты никогда не сможешь оставить своего Рональда.

Несколько раз ты чуть не отправила Малфою сову или патронуса. Но все же здравый смысл и чувство самосохранения побеждали. Рон либо не замечал твоего состояния, либо усердно делал вид. Но в итоге вы дожили до сентября. А уже в октябре, в очередной гостинице, после того как Малфой жестко отодрал тебя, рыча о том, как он «соскучился по своей персональной шлюшке», вы, наконец, поговорили. После этого разговора оказалось, что ты готова идти дальше.

В случае с Малфоем «идти дальше» означало расстаться с Роном, переехать в тайные апартаменты, которые он тебе снимет, и все свое свободное время посвящать новым изощренным извращениям. Это звучало крайне заманчиво, но вы оба знали, что твои министерские амбиции тебе не позволят. Он это понимал. Знал, что рано или поздно ты возненавидишь все семейные праздники, которые будешь вынуждена проводить в одиночестве. Понимал, что ТО, что между вами, — это не та форма любви, ради которой стоит рисковать. Из его ласковой Кошки ты все же превратилась в маленькую гриффиндорскую Львицу.

Он часто говорил, что пусть не с ним, но с человеком «вроде него» ты могла бы быть счастливей. Найти ту самую золотую середину и не метаться из крайности в крайность. Найти себе успешного бизнесмена с «нужными» склонностями, который не связан узами брака. Он даже готов был познакомить тебя с некоторыми «вариантами». Но ты отказалась.

Он не понимал, что после второй магической войны ты поняла, что значит надежный мужчина. И надежность эта заключалась не в толщине кошелька и не в умении поддержать светскую беседу. Ты никогда не встречала и, наверное, не встретишь мужчину надежнее Рона. В ваш последний вечер он был нежен и, как обычно, терпелив. Впервые он был перед тобой на коленях и впервые ты ему это позволила. Впервые, пока он ласкал тебя ТАМ своим языком, ты позволила себе запустить пальцы в его мягкие платиновые волосы. Принимая вместе душ, вы в последний раз занялись сексом. Не жестким, а вполне обычным. После оргазма ты почему-то заплакала, а он обнял тебя, привычно успокаивая.

Эпилог

Ты все еще живешь с Роном. Он все еще не зовет тебя замуж. Ты все еще не представляешь жизни без него. Он иногда поднимает тему «дети». Ты привычно аргументируешь, почему нет. Даже не выслушав твоих аргументов, он меняет тему, сожалея, что вообще начал. Вы оба не готовы, и он это понимает. Будете ли вы когда-нибудь готовы? Ты не уверена. Ты все еще любишь его. Ты работаешь на руководящей должности в Министерстве. Полгода назад ты была в подчинении у противного властного ублюдка. Иногда ты фантазировала о сексе с ним. Что-то в духе жесткой ебли на рабочем столе, как в фильме «Секретарша», безо всякой там романтичной составляющей. Бывало, ты ходила снять напряжение в туалет, где мастурбировала в кабинке.

Теперь ты главная, и люди в подчинении у тебя. Больше никаких фантазий, только работа. Полгода усердной работы ради повышения, и больше ничего тебя не отвлекает. Только перспектива стать министром.

Ты научилась нормально жить с Роном. Практически не испытывая чувства вины (пусть оно и очень помогало вашей совместной жизни на первых порах). Потому что он надежный. Потому что он твой. Потому что вы однажды сломали свои жизни друг о друга. Потому что он не мешает тебе работать, потому что вы находите компромисс. Когда ты поступаешь аморально по работе (конечно же, ради благой цели, Рон оправдывает тебя в собственных глазах). В этом заключена первая причина, почему ты с ним и не собираешься ничего менять. Ты видишься ему лучше, чем есть на самом деле, и это единственный стимул к тому, чтобы пытаться стать лучше. Изредка вы трахаетесь так, как хочешь ты. С плевками в твой рот, с оскорблениями. Он делает это ради тебя, но никогда не проговаривает этого в слух. Как будто ты больна. Возможно, так оно и есть. А он смирился с твоим заболеванием и любит тебя вопреки. Ты смирилась с его недалекостью во многих вопросах. С ревностью (в конце концов, ты давала повод, пусть он и не знает, но ты дала). Ты ценишь то, что он всегда дает тебе отоспаться, даже когда сам уже проснулся. Ты ценишь, что он не давит на тебя. Когда у тебя нет сил готовить, готовит он. Он помогает с уборкой, не потому, что он любит чертову уборку, а потому, что он уважает тебя. Своеобразно он заботится о тебе. Ты его семья, а он твоя. И в этом состоит вторая причина, почему ты с ним. Он надежный. Вы пережили войну, и ты знала, что он готов был умереть за тебя, как умер бы за родителей, братьев или Джинни. И с тех пор ничего не поменялось для тебя. Ему сложнее жить в мирное время, потому что нет повода доказывать тебе самое главное. Что он твой мужчина. Твой надежный защитник. Твоя стена. Но ты и так все знаешь. И по утрам перед работой, когда он, с Живоглотом на животе мирно сопит, а ты прижимаешься к его теплому телу, ты счастлива.