Дома вдовца

ДЕЙСТВИЕ ТРЕТЬЕ

Гостиная в доме Сарториуса на Бедфорд-сквер. Зимний вечер, топится камин, шторы опущены, и лампы зажжены. Сарториус и Бланш уныло сидят у камина. Горничная только что принесла кофе и расставляет чашки на столике между ними. Посреди комнаты большой стол. Если, стоя у стола, обернуться лицом к окнам, то направо находится концертный рояль, закрытый чем-то вроде постельного покрывала, что свидетельствует о том, что инструмент открывают редко, а может быть и никогда; на крышке рояля стоит миниатюрный мольберт с увеличенной фотографией Бланш. В комнате две двери: одна налево, ведущая в кабинет, другая в углу, около правого окна, ведущая в коридор. Бланш вяжет, возле нее рабочая корзинка. Сарториус сидит у самого камина и читает газету. Горничная уходит.

Сарториус. Бланш, дорогая.

Бланш. Да?

Сарториус. Сегодня мы долго беседовали с доктором насчет поездки за границу.

Бланш (нетерпеливо). Я совершенно здорова. И я не хочу ехать за границу. Мне даже думать об этом противно. Что ты все беспокоишься о моем здоровье?

Сарториус. Речь шла не о твоем здоровье, Бланш, а о моем.

Бланш (встает). О твоем? (Встревоженная, идет к отцу.) Папа! Ты болен?

Сарториус. Болезни придут, Бланш, ведь это неизбежно, и гораздо раньше, чем ты успеешь стать пожилой женщиной.

Бланш. Но сейчас-то ты здоров?

Сарториус. Видишь ли, доктор считает, что мне нужна перемена впечатлений, путешествие, развлечения...

Бланш. Развлечения! Тебе нужны развлечения! (Невесело смеется и садится на ковер у ног Сарториуса.) Папа, скажи, почему это другими людьми ты вертишь, как хочешь, а со мной совсем не умеешь хитрить? Думаешь, я не понимаю, зачем тебе понадобилось за границу? Раз я не соглашаюсь быть больной и не позволяю тебе стать моей сиделкой —ну, значит, больным будешь ты, а я сиделкой.

Сарториус. Что же делать, дорогая. Ты утверждаешь, что ты здорова и ничто тебя не тревожит, — так уж приходится мне говорить, что я болен и что меня кое-ч!о тревожит. А так жить, как мы эти четыре месяца, дальше нельзя. Ты совсем извелась, да и мне было нелегко.

Лицо Бланш омрачается; она отворачивается и молчит задумавшись.

(Напрасно ждет ответа, потом добавляет, понизив голос.) Нужно ли быть такой непреклонной, Бланш?

Бланш. Я думала, что ты ценишь в людях непреклонность. Ты сам всегда так гордился своей непреклонностью.

Сарториус. Пустяки, дорогая, совершеннейшие пустяки. Мне много раз приходилось уступать. И я мог бы назвать тебе сколько угодно очень мягких людей, которые добились в жизни не меньше, чем я, а удовольствия при этом получали гораздо больше. Если ты только из гордости насилуешь себя...

Бланш. Я не насилую себя. Не понимаю, о чем ты говоришь. (Хочет встать и отойти.)

Сарториус (удерживает ее за руку, когда она еще только приподнимается). Дитя мое, не таись от меня, словно я тебе чужой. Ты страдаешь из-за того...

Бланш (резко вырывается и вскакивает на ноги). Папа! Если ты это скажешь, я покончу с собой. Это неправда. Пусть бы он даже сам сюда пришел, пусть бы стоял сейчас передо мной на коленях, я б лучше из дому ушла, только бы его не видеть. (Уходит в волнении.) Сарториус с глубоким вздохом опять поворачивается к камину.

Сарториус (мрачно глядит в огонь). Как быть? Спорить с ней — так потом от нее целый месяц слова не добьешься. Словно не с дочерью живешь, а с конторщиком или со слугой. А уступить ей сейчас — значит и всегда придется уступать. Но что поделаешь! Я, правда, привык всегда ставить на своем, но надо же как-нибудь с этим покончить. Она молода — ей жить, а не мне.

Входит горничная.

Горничная. Там мистер Ликчиз пришел, сэр, хочет вас видеть. Велел сказать, что по очень важному делу. По вашему делу, сэр.

Сарториус. Какой еще мистер Ликчиз? Ликчиз, что у меня служил?

Горничная. Тот самый, сэр. Но только его теперь и не узнать.

Сарториус (хмурится). Гм! С голоду, наверно, подыхает? Милостыню пришел просить?

Горничная (с жаром отвергает это предположение). Ах, нет, сэр! Он теперь прямо важный барин! В меховом пальто, сэр! В экипаже приехал! Бритый, чистый! Он, наверно, наследство получил, сэр.

Сарториус. Гм! Впустите его.

Ликчиз, дожидавшийся за дверью, тотчас входит. В его наружности удивительная перемена. Он во фраке, на нем пальто, подбитое мехом, отливающим всеми оттенками тигровой шкуры, в руках атласно-лоснящийся черный цилиндр. Галстук заколот булавкой с крупным брильянтом, на отросшем брюшке массивная золотая цепь, бакенбарды сбриты, теперь он носит усики, нафабренные и закрученные. Сарториус глядит на него в немом изумлении, а Ликчиз останавливается и с улыбкой позволяет полюбоваться собой, от души наслаждаясь произведенным эффектом. Горничная не меньше его наслаждается этим coup de theatre6 и, вся сияя, спешит к выходу, чтобы поделиться сенсационной новостью на кухне. Ликчиз завершает сцену победоносным кивком Сарториусу.

Сарториус (опомнившись, враждебно). Ну?

Ликчиз. Очень хорошо, Сарториус, благодарю вас.

Сарториус. Я не спрашиваю о вашем здоровье, и вы это прекрасно знаете. Какое там у вас дело?

Ликчиз. А такое дело, Сарториус, что я с ним и в другое место могу пойти, если тут меня недостаточно вежливо встретят. Мы теперь с вами на равных правах. Не вы были моим хозяином, а ваши деньги, не воображайте, будто вы. А теперь, когда у меня у самого денег, слава богу, довольно и я от вас больше не завишу...

Сарториус (решительно подходит к двери и распахивает ее). Ступайте-ка со своей независимостью вон из моего дома. Я ее тут не потерплю.

Ликчиз (снисходительно). Ну, ну, Сарториус, не упрямьтесь. Я пришел к вам как друг, для того, чтобы положить денежки вам в карман. Не станете же вы меня уверять, будто деньги вас не интересуют?

Сарториус (колеблется, затем притворяет дверь и недоверчиво спрашивает). Сколько денег?

Ликчиз (торжествуя победу, подходит к стулу, на котором сидела Бланш, и сбрасывает пальто). Вот так-то лучше. Теперь вы опять стали самим собой, Сарториус. Да вы бы предложили мне сесть, сказали бы: чувствуйте, мол, себя как дома.

Сарториус (идет к нему от двери). А я вот думаю, не взять ли вас за шиворот да не спустить ли с лестницы, наглец вы этакий.

Ликчиз (ничуть не смущаясь, вешает пальто на спинку стула, попутно достает из кармана портсигар). Мы с вами, Сарториус, два сапога пара, так что не стоит мне на вас обижаться. Не хотите ли сигарку?

Сарториус. Здесь нельзя курить, это комната моей дочери. Но сесть можете.

Садятся.

Ликчиз. Мои дела пошли в гору с тех пор, как мы с вами в последний раз виделись.

Сарториус. Вижу.

Ликчиз. И отчасти я этим обязан вам. Вас это удивляет?

Сарториус. Меня это не касается.

Ликчиз. Это вам так кажется, Сарториус, потому что раньше вас никогда не касалось, как я живу, пока вы жили себе припеваючи на те денежки, что я собирал для вас с квартирантов. Но я тоже кое-что приобрел на Робинз Роу.

Сарториус. Я так и думал. Вы пришли вернуть наворованное?

Ликчиз. Вы б не взяли, даже если б я вам предложил. Это не деньги, Сарториус, а знание. Полезные сведения по очень важному общественному вопросу — о жилищных условиях рабочего класса. Известно вам, что для их обследования создана правительственная комиссия?

Сарториус. Ага, понимаю. Вы давали им показания.

Ликчиз. Показания? Нет. Какая мне была б от этого польза? Ну, оплатили бы мне расходы... да еще бог весть по какой расценке. Нет, я не давал показаний. Но я вам скажу, что я сделал. Я оставил при себе то, что знаю,— из уважения к двум-трем людям, которым было бы неприятно, если бы в Синей книге{4} про них написали, что их дома — рассадник заразы. Их агент так был мной доволен, что даже выписал мне чек на сумму... ну ладно, не важно на какую сумму. Но с этим я уж мог начать, а мне только того и надо было — начать. Дальше я уже сам стал на ноги. Я прихватил с собой первый отчет комиссии — он в кармане пальто. (Идет к стулу, достает из кармана пальто книгу в синей обложке.) Вот я тут загнул страницу. Я думал, вам будет интересно почитать. (Перегибает книгу и подает Сарториусу.)

Сарториус. Так, значит, шантаж? (Не заглядывая в книгу, кладет ее на стол и выразительно стучит по ней кулаком.) Мне все равно, что обо мне ни напишут в каких угодно Синих книгах... Мои друзья их не читают. И я не министр и не выставляю свою кандидатуру в парламент. Этим способом у меня ничего не выудишь.

Ликчиз (оскорблен). Шантаж! Мистер Сарториус, неужели вы думаете, что я хоть слово сказал о ваших домах? Подводить старого знакомого! Ну нет, это не по-моему. А кроме того, они и так уже все про вас знали. Помните лестницу, из-за которой мы с вами поссорились? Еще священник поднял тогда историю, потому что на ней женщина покалечилась? Они его вызвали и допрашивали целых полдня. Уж он им и расписал! Очень неделикатно поступил, не по-джентльменски, не по-христиански. Мне прямо стыдно за него. А вы говорите — шантаж! Мне это никогда и на ум не приходило!

Сарториус. Хорошо. А что вам приходило на ум? Выкладывайте.

Ликчиз (с вызывающей неторопливостью усмехается и загадочно смотрит на Сарториуса). Вы с тех пор не делали в своих домах ремонта? Не потратили на это сотню-другую фунтов?

Сарториус, потеряв терпение, делает угрожающий жест.

Ну, ну, не лезьте сразу на стену. Я вот знаю одного домовладельца, у него дома возле Тауэра — уж такие лачуги, хуже во всем Лондоне не найдешь... Так вот, он по моему совету в одной половине домов произвел капитальный ремонт, а другую сдал под склады новой торговой компании. Есть такая — Северо-Лондонские мясохладобойни. Я сам акционер, член-учредитель. А чем это кончилось, как вы думаете?

Сарториус. Надо полагать, банкротством.

Ликчиз. Банкротством! Как бы не так! Компенсацию ему уплатили, мистер Сарториус, компенсацию. Понимаете?

Сарториус. Компенсацию? За что?

Ликчиз. А видите ли, его участки понадобились для расширения Монетного двора, вот и пришлось дать отступного компании, а за дома уплатить компенсацию. Такие вещи полезно знать заранее. И всегда кто-нибудь да знает, в какой бы тайне их ни держали.

Сарториус (он заинтересован, но по-прежнему настороже). Ну?

Ликчиз. Другого ничего не скажете, мистер Сарториус? «Ну»! Словно я лошадь! А допустим, я разнюхал, что городская управа решила проложить новую магистраль и для этого снести всю Робинз Роу? А на месте Берк Уок будут торговые ряды, где за витрину станут платить по тридцать фунтов с квадратного фута? А? Вы и тогда ничего не скажете, кроме «ну»? (Сарториус колеблется, с сомнением глядя на него. Ликчиз встает и охорашивается, показывая себя со всех сторон). Поглядите-ка на меня, мистер Сарториус. Поглядите, как я одет! А цепочка какая! А брюшко какое отрастил! Думаете, это я тем заработал, что умел вовремя молчать? Нет-с! Тем, что умел вовремя смотреть и слушать.

Входит Бланш, за ней горничная с подносом, на который она начинает собирать кофейную посуду. Сарториус, раздосадованный этой помехой, встает и жестом предлагает Ликчизу перейти в кабинет.