Дома вдовца

ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ

Сад-ресторан при гостинице в Ремагене на Рейне; действие происходит в восьмидесятых годах XIX века. Ясный августовский день клонится к вечеру. Если глядеть вдоль Рейна, оборотясь лицом к Бонну, то направо видна калитка, ведущая на берег. Налево здание гостиницы; при нем деревянный павильон с надписью «Table d'hote». Между столиками прохаживается официант.

В дверях гостиницы появляются двое английских туристов. Один, помоложе, доктор Гарри Тренч, коренастый молодой человек лет двадцати четырех, с широким затылком, темноволосый, стриженный под гребенку, с развязными манерами студента-медика, откровенный, горячий, даже немного ребячливый. Другой, постарше, мистер Уильям де Бар Кокэйн; ему лет сорок, а может быть и пятьдесят; это худосочный господин с редкими волосами и напыщенными манерами, щепетильный, нервный, обидчивый и, на взгляд скептического наблюдателя, комичный во всех своих проявлениях.

Кокэйн {стоя на пороге гостиницы, повелительным тоном официанту). Два пива. Сюда, в сад.

Официант уходит. Кокэйн спускается в сад.

Благодаря моему такту, Гарри, мы получили лучшую комнату в отеле. Прекрасный вид из окон. Завтра утром двинемся дальше, осмотрим Майнц и Франкфурт. Во Франкфурте заслуживает внимания изящная статуя женщины в доме одного из представителей местной знати, а также зоологический сад. На следующий день — Нюрнберг! Богатейшая в мире коллекция орудий пытки.

Тренч. Ладно. Посмотрите поезда, хорошо? (Достает из кармана путеводитель Брэдшо и бросает его на один из столиков.)

Кокэйн {хочет сесть, но останавливается). Фу! Сколько пыли! Исключительно неопрятный народ эти иностранцы.

Тренч (жизнерадостно). Э, бросьте, старина! Подумаешь, какая важность. Веселей, Билли, веселей! Наслаждайтесь жизнью. (Силой усаживает его на стул, сам садится напротив, достает трубку и во все горло затягивает песню.)

Наполним бокалы, пусть льется рейнвейн полноводной рекой...

Кокэйн (шокирован). Гарри, умоляю вас, ведите себя приличней. Кажется, вы джентльмен, а не уличный торговец на пикнике в Хэмстед-Хис{1}. Неужели вы стали бы так держать себя в Лондоне?

Тренч. Вот еще! Я затем и поехал за границу, чтобы повеселиться. И вам бы того же захотелось, если бы вы только что сдали экзамены, а перед тем четыре года корпели в лабораториях да в больницах. (Снова запевает песню).

Кокэйн (встает). Тренч! Или вы будете вести себя как джентльмен, или я отказываюсь дальше сопровождать вас в этом путешествии. Вот почему англичан так не любят на континенте. Еще если б это было только перед туземцами; но среди пассажиров, севших на пароход в Бонне, были англичане. Меня весь день беспокоит мысль, что они о нас подумают. Взять хотя бы наши костюмы.

Тренч. А чем плохи наши костюмы?

Кокэйн. Neglige,1 дорогой мой, neglige! На пароходе некоторое neglige даже уместно, но здесь, в отеле, кое-кто, наверно, сочтет необходимым переодеться к обеду; а у вас ничего нет, кроме этой дорожной куртки. Откуда им знать, что вы из хорошей семьи, если этого не видно по вашему костюму?

Тренч. Чушь! Кто там был на пароходе? Шушера всякая, американцы и тому подобное. Начихать мне на них, Билли, вот что. Было бы кого стесняться! (Чиркает спичкой и принимается раскуривать трубку.)

Кокэйн. Тренч, я очень прошу вас не называть меня Билли, хотя бы при посторонних. Моя фамилия Кокэйн. А что касается наших спутников, то я уверен, это вполне порядочные люди: вы сами обратили внимание на то, какая у отца аристократическая внешность.

Тренч (мгновенно присмирев). Что? Они? (Тушит спичку и прячет трубку в карман.)

Кокэйн (наслаждаясь произведенным впечатлением). Они, Гарри, они: остановились в этом же самом отеле. Я видел зонтик отца в вестибюле.

Тренч (он в самом деле слегка сконфужен). Да, пожалуй, не мешало захватить с собой другой костюм. Но с багажом всегда такая возня... (Внезапно встает.) Пойду помоюсь, что ли. (Поворачивается к двери в гостиницу, но останавливается в замешательстве, видя, что в калитку входит группа путешественников.) Ах, черт! Вот и они!

В сад входят господин и дама, за которыми следует рассыльный, нагруженный пакетами — не дорожными вещами, а только что сделанными в магазинах покупками. По-видимому, это отец с дочерью. Господину лет пятьдесят, он высокого роста, хорошо сохранился, держится очень прямо. Он гладко выбрит; крупный орлиный нос и решительная складка рта в сочетании с резким, повелительным голосом и исполненными важности манерами придают ему внушительный вид. На нем светло-серый сюртук с шелковыми отворотами и белая шляпа; через плечо висит полевой бинокль в новеньком кожаном футляре. Человек из низов, успехом в жизни обязанный только самому себе; на слуг он наводит трепет, да и вообще к нему нелегко подступиться. Дочь недурна собой; хорошо одета, пышет здоровьем и, видимо, особа с характером; по манерам — девица из общества, однако все же дочь своего отца. Но она свежа и привлекательна, и ее ничуть не портит то, что энергия и жизненный напор берут в ней верх над утонченностью и изяществом.

Кокэйн (поспешно берет под руку Тренча, который, словно остолбенев, стоит и смотрит на вновь пришедших). Опомнитесь, Гарри! Присутствие духа, дорогой мой, присутствие духа! (Делает вместе с ним несколько шагов по направлению к гостинице.)

Появляется официант с подносом, на котором стоит пиво.

Kellner! Ceci-la est notre table. Est-ce que vous comprenez fransais? 1

Официант (говорит по-английски с резким немецким акцентом). Да, сэр. Слушаю, сэр.

Господин (рассыльному). Положите пакеты на этот стол.

Рассыльный не понимает.

Кельнер! Это наш столик. Вы понимаете по-французски? (франц.)

Официант (вмешиваясь в их разговор). Эти джентльмены заняли этот стол, сэр. Осмелюсь предложить...

Господин (строго). Что же вы не сказали раньше? (Кокэйну с надменной вежливостью.) Прошу прощения, сэр.

Кокэйн. Пожалуйста, мой дорогой сэр, пожалуйста. Мы с радостью уступим вам этот столик.

Господин (холодно, поворачиваясь к нему спиной). Благодарю вас. (Рассыльному.) Положите пакеты вон на тот стол.

Рассыльный не двигается с места, пока господин не указывает на пакеты и не стучит повелительно по другому столику, ближе к калитке.

Рассыльный. Jawohl, gnad’ger Негг.2 (Кладет пакеты на столик.)

Господин (вынимает из кармана пригоршню мелочи). Кельнер!

Официант (подобострастно). Да, сэр.

Господин. Чаю. Для двоих. Сюда.

Официант. Слушаю, сэр! (Уходит в дверь гостиницы.)

Господин выбирает в горсти мелкую монету и дает ее рассыльному, тот покорно берет и, притронувшись к козырьку, уходит, не смея выразить недовольство. Дочь садится за столик и, распечатав пачку фотоснимков, начинает их рассматривать. Господин достает Бедекер{2}, придвигает стул и, прежде чем сесть, окидывает Кокэйна уничтожающим взглядом, словно спрашивая, когда же тот уберется отсюда. Кокэйн, нисколько не смущаясь, с видом скромной благовоспитанности усаживается за соседний столик и обращается к Тренчу, который нерешительно бродит поодаль.

Кокэйн. Тренч, мой дорогой друг, пиво вам подано. (Пьет.) Тренч (рад предлогу вернуться к столику). Благодарю вас,

Кокэйн. (Тоже пьет.)

Кокэйн. Кстати, Гарри, я уже давно хотел вас спросить: леди Роксдэл приходится вам теткой с отцовской или с материнской стороны?

Этот трюк немедленно оказывает действие. Господин прислушивается с явным интересом.

Тренч. С материнской, конечно. Что это вам вдруг пришло в голову?

Кокэйн. Да просто так. Я как раз думал... Гм! Она, разумеется, захочет, чтобы вы женились, Гарри; врачу гораздо приличнее быть женатым.

Тренч. А ей-то какое дело?

Кокэйн. Большое дело, дорогой мой! Она уже мечтает о том, как введет вашу жену в лучшее лондонское общество.

Тренч. Какая чепуха!

Кокэйн. Ах, дорогой мой, вы еще слишком молоды, вы нс понимаете, какое значение имеют все эти мелочи; по виду как будто пустые светские церемонии, а на самом деле пружины и винтики великой аристократической системы.

Официант возвращается с чайным подносом и ставит его на стол.

(Встает и обращается к старому господину.) Простите мою смелость, сэр, но мне все-таки кажется, что вы предпочли бы этот столик и что мы вам мешаем.

Господин (милостиво). Благодарю вас. Бланш, этот джентльмен так любезен, что согласен уступить нам свой столик, если тебе там больше нравится.

Бланш. Спасибо, мне совершенно все равно.

Господин (Кокэйну). Кажется, вы были нашим спутником на пароходе, сэр?

Кокэйн. Да, сэр, мы с вами спутники — спутники и соотечественники. Ах, мы лишь тогда ощущаем прелесть родной речи, когда слышим ее под чужими небесами. Вы, вероятно, сами это отметили, сэр.

Господин (несколько удивлен). Гм! Пожалуй... Возможно — с романтической точки зрения. Но я лично, когда слышу английскую речь, чувствую себя как дома: а я терпеть не могу чувствовать себя как дома, когда я за границей. Нс для того же выбрасываешь столько денег. (Смотрит на Тренча.) Этот джентльмен, кажется, тоже был с нами на пароходе?

Кокэйн (принимая на себя роль церемониймейстера). Мой глубокоуважаемый друг доктор Тренч.

Старый господин и Тренч встают.

Тренч, дорогой мой, разрешите вам представить... (Вопросительно смотрит на старого господина, ожидая, что тот назовет себя.)

Господин. Позвольте пожать вашу руку, доктор Тренч. Моя фамилия Сарториус. Я имею честь быть знакомым с леди Роксдэл, вашей, как я понимаю, близкой родственницей. Бланш!

Бланш поднимает голову.

Познакомься — доктор Тренч.

Бланш и Тренч кланяются друг другу.

Тренч. Разрешите, мистер Сарториус, представить вам моего друга, Кокэйна: мистер Уильям де Бар Кокэйн.

Кокэйн отвешивает церемонный поклон. Сарториус с достоинством кивает. Тем временем возвращается официанте чайником, сахарницей и прочими принадлежностями чаепития.

Сарториус (официанту). Еще две чашки.

Официант. Слушаю, сэр. (Скрывается в дверях гостиницы.) Бланш. Вам с сахаром, мистер Кокэйн?

Кокэйн. Да, пожалуйста. Благодарю вас. (Сарториусу.) Вы очень любезны, сэр. Гарри, несите сюда ваш стул.

Сарториус. Пожалуйста, очень рад.

Тренч приносит стул, и все рассаживаются вокруг столика. Официант приносит чашки.

Официант. Табльдот в половине седьмого, джентльмены. Что еще прикажете, сэр?

Сарториус. Больше ничего. Можете идти.

Официант уходит.

Кокэйн (сладким голосом). Долго вы думаете пробыть здесь, мисс Сарториус?

Бланш. Мы хотели побывать еще в Роландсэке. Вы не знаете, там так же красиво, как здесь?

Кокэйн. Гарри, дайте, пожалуйста, Бедекер.

Тренч достает путеводитель из кармана.

Благодарю вас. (Просматривает оглавление, ища Роланд-СЭК.)

Бланш. С сахаром, мистер Тренч?

Тренч. Благодарю вас.

Бланш подает ему чашку и на миг взглядывает на него с особенным выражением. Тренч быстро опускает глаза, с опаской косясь на Сарториуса, который в эту минуту занят своим бутербродом.