Дома вдовца

Тренч пытается улизнуть в другую сторону. Он с непринужденным видом направляется к калитке.

Сарториус (тоном гипнотизера). Доктор Тренч!

Тренч (останавливается и поворачивается к нему). Ах, это вы, мистер Сарториус? Ну, как вам понравилась церковь?

Сарториус молча указывает ему на стул. Тренч, парализованный собственным волнением и торжественным тоном Сарториуса, беспомощно опускается на сиденье.

Сарториус (тоже садится). Вы беседовали с моей дочерью, доктор Тренч...

Тренч (все еще пытаясь держать себя непринужденно). Да, побеседовали... так вообще поболтали, пока вы с Кокэйном были в церкви. А как вам понравился Кокэйн, мистер Сарториус? Изумительно тактичный человек, правда?

Сарториус (не обращая внимания на эти увертки). Я только что говорил с дочерью, доктор Тренч. У нее создалось впечатление, будто между вами двумя произошло нечто такое, что я, как отец — отец девушки, рано утратившей мать, — считаю своим долгом немедленно привести в ясность. Моя дочь — быть может, по своему неразумению — приняла ваши слова всерьез; и я...

Тренч. Ho...

Сарториус. Минуточку. Я сам был молод — моложе, чем можно себе представить, судя по мне сейчас. Я имею в виду душевную молодость. И если вы говорили несерьезно...

Тренч (простодушно). Но я говорил совершенно серьезно. Я хочу жениться на вашей дочери, мистер Сарториус. Надеюсь, вы не против?

Сарториус (инстинктивно сразу же хватается за преимущество, которое дает ему смирение Тренча, но все же не забывает, что перед ним племянник леди Роксдэл). Пока нет. Ваше предложение, по-видимому, вполне серьезно и благородно, и я лично считаю его за честь для себя.

Тренч (приятно удивлен). Ну, так, значит, это дело решен-. ное? Вы очень добры.

Сарториус. Не спешите, мистер Тренч, не спешите. Такие дела не решаются в одну минуту.

Тренч. Ну конечно. Есть еще разные формальности и тому подобное. Но между нами это уже решено, да?

Сарториус. Гм! Больше вам нечего прибавить?

Тренч. Только то, что... Да нет, собственно говоря, нечего. Разве только то, что я всем сердцем люблю...

Сарториус (прерывает его). Например, что-нибудь относительно ваших родных. Вы не ожидаете возражений с их стороны?

Тренч. Ну, их это совершенно не касается.

Сарториус (с жаром). Простите, сэр, это их очень даже касается.

Тренч озадачен.

Я твердо решил, что моя дочь войдет только в ту семью, где ее примут с уважением, на которое ей дает право ее образование и воспитание (здесь выдержка изменяет ему, и он повторяет, словно Тренч ему противоречит), да, и ее воспитание.

Тренч (все более изумляясь). Ну ясно. Само собой разумеется. Но почему вы думаете, что Бланш не понравится моим родным? Ведь мой отец был младшим сыном; поэтому мне и пришлось избрать себе профессию, и так далее; мои родные и не ждут, что мы будем устраивать для них приемы, они прекрасно понимают, что это нам не по средствам. Зато они будут приглашать нас к себе. Они всегда меня приглашают.

Сарториус. Нет, сэр, этого мало. Я знаю, что во многих семьях очень косо смотрят на всякого, кто не принадлежит к их кругу.

Тренч. Но мои родные вовсе не какие-нибудь снобы. Уверяю вас. И чем же Бланш не леди? Ну так чего им еще надо?

Сарториус (прочувствованно). Я рад, что вы так думаете. (Протягивает руку Тренчу, тот в недоумении берет ее.) Я сам так думаю. (Благодарно пожимает руку Тренча, затем отпускает ее.) А теперь вот что я вам скажу, доктор Тренч, вы поступили со мной честно, и вам тоже не придется на меня жаловаться. Денежных затруднений у вас не будет. И устраивать приемы можете сколько вам угодно. Я вам это гарантирую. Но и я со своей стороны тоже должен иметь гарантию, что моя дочь будет принята в вашей семье как равная.

Тренч. Гарантию?

Сарториус. Да. Достаточную гарантию. Я желал бы, чтобы вы написали своим родным, сообщили им о своем намерении и прибавили, что найдете нужным, о тех качествах, которые дают моей дочери право войти в высший круг общества. Когда вы мне покажете письма от старших членов вашей семьи — письма, в которых вас поздравляют и приветствуют ваш выбор, — тогда я сочту себя удовлетворенным. Я, кажется, ясно выразился?

Тренч (очень удивлен, но обрадован). Вполне. Вы, право, очень добры. Благодарю вас. Раз вы этого хотите, я, понятно, напишу своим родным. Но только напрасно вы сомневаетесь. Уверяю вас, они все будут очень рады. Я им велю ответить с обратной почтой.

Сарториус. Благодарю вас. А пока я попросил бы вас не считать помолвку окончательной.

Тренч. Не считать окончательной?.. А, понимаю. Вы хотите сказать, между Бланш и...

Сарториус. Я хочу сказать, между вами и мисс Сарториус. Когда несколько времени тому назад я прервал вашу беседу, вы оба, по-видимому, считали дело решенным. Но если возникнут препятствия и этот брак — вы видите, я говорю о браке, — если этот брак расстроится, я не хочу, чтобы Бланш имела повод жалеть, что позволила постороннему мужчине...

Тренч сочувственно кивает.

Вот именно. Могу я рассчитывать, что вы сами сумеете соблюсти должное расстояние и этим избавите меня от необходимости ограничить знакомство, которое обещает быть столь приятным для всех нас?

Тренч. Конечно, сэр, раз таково ваше желание.

Они пожимают друг другу руки.

Сарториус (встает). Вы, кажется, сказали, что напишете домой сегодня?

Тренч (с жаром). Сейчас напишу, не сходя с места.

Сарториус. В таком случае не буду вам мешать... (Запинается в смущении, так как эта беседа оставила в нем чувство некоторой неловкости; но он побеждает себя усилием воли и, уже поворачиваясь к выходу, с достоинством добавляет.) Очень рад, что мы с вами договорились. (Уходит в дверь гостиницы.)

Тотчас из-за кустов появляется Кокэйн, который все время слонялся поблизости, мучимый любопытством.

Тренч (взволнованно). Билли! Вы как раз кстати. Окажите мне услугу. Сочините-ка за меня письмо, а я потом перепишу.

Кокэйн. Кажется, я путешествую с вами в качестве друга, Тренч, а не в качестве вашего секретаря.

Тренч. Ну и напишите как друг. Это к моей тете Марии, насчет Бланш и меня. Надо ей сообщить...

Кокэйн. Насчет Бланш и вас? Сообщить ей о том, что было? Предать вас, моего друга? И забыть, что я обращаюсь к леди? Ни за что!

Тренч. Ерунда, Билли. Не притворяйтесь, будто не понимаете. Мы с Бланш обручены — слышите, обручены! Что вы на это скажете? Письмо должно пойти с вечерней почтой. А вы лучше всех можете мне посоветовать, как писать и что писать. Ну же, старина! (Усаживает Кокэйна за столик и всячески старается его умаслить.) Вот вам карандаш. Нет ли у вас кусочка... Ну да ладно, можно писать на карте, на обороте. (Вырывает карту из Бедекера и расстилает ее на столе, чистой стороной кверху.)

Кокэйн берет карандаш и готовится писать.

Вот так, очень хорошо. Страшно вам благодарен, дружище. Ну шпарьте! (Тревожно.) Только вы там все-таки поосторожней насчет выражений, Кокэйн.

Кокэйн (откладывая карандаш). Если вы сомневаетесь в моей способности найти подобающие выражения для письма к леди Роксдэл...

Тренч (стараясь задобрить его). Что вы, что вы, старина! Кто же это сделает лучше вас. Я только хотел объяснить. Видите ли, Сарториус почему-то вбил себе в голову, что мои родные будут задирать нос перед Бланш. И он- даст согласие лишь в том случае, если они пришлют нам поздравления, и приглашения, и прочее тому подобное. Так уж вы сочините такое письмо, чтобы тетя Мария сейчас же ответила, с обратной почтой, и написала, что она в восторге, и пригласила нас — то есть Бланш и меня — погостить у нее, ну и остальное в том же духе. Ну, вы понимаете. В общем изложите все эдак в разговорном тоне, ну и...

Кокэйн (уничтожающе). Изложите вы мне в разговорном тоне, а я, надеюсь, сумею передать это леди Роксдэл с надлежащим тактом и деликатностью. Кто такой Сарториус?

Тренч (смущен). Не знаю. Я не спросил. Как-то неудобно задавать такие вопросы... то есть по крайней мере такому человеку, как он. Нельзя ли как-нибудь это обойти, а? Мне, право, не хочется его спрашивать.

Кокэйн. Я могу это обойти, если вы желаете. Ничего нет легче. Но если вы полагаете, что леди Роксдэл согласится это обойти, то я другого мнения. Может быть, я не прав. Весьма вероятно. Кажется, я вообще никогда не бываю прав. Но таково мое мнение.

Тренч (в замешательстве). Ах, черт возьми! Как же быть? Да вы просто напишите, что он джентльмен, — это нас ни к чему не обязывает. А главное, напирайте на то, что он богат и что Бланш его единственная дочь. Ну, тетя Мария и успокоится.

Кокэйн. Гарри Тренч! Когда же вы наконец возьметесь за ум? Это серьезное дело. Нс будьте легкомысленны, Гарри, не будьте легкомысленны.

Тренч. Тьфу! А вы не будьте таким добродетельным.

Кокэйн. Я не добродетелен. Вернее, я не собираюсь учить вас добродетели. Вот это, пожалуй, будет точная формулировка: я добродетелен, но не учу добродетели. А вы, Гарри, скажите мне вот что: если вы берете за женой приданое, разве ваших родных не должно интересовать, откуда взялись эти деньги? А вас самого — вас самого, Гарри, это не интересует?

Тренч беспомощно смотрит на него, нервно ломая пальцы.

(Откладывает карандаш и с подчеркнутым равнодушием откидывается на стуле.) Конечно, это не мое дело. Я только так — высказываю предположение. Что вы знаете о Сарториусе? Может быть, он просто-напросто удалившийся на покой грабитель.

Из дверей гостиницы выходят Бланш и Сарториус, одетые к обеду.

Тренч. Тсс! Они идут сюда. Вы уж кончайте с этим до обеда, хорошо? Будьте другом! Вы меня очень обяжете.

Кокэйн (нетерпеливо). Идите себе, идите, вы мне мешаете. (Машет на него рукой и принимается писать.)

Тренч (смиренно и с благодарностью). Хорошо, дружище. Страшно вам благодарен.

Бланш, оставив отца в саду, направляется к калитке, ведущей на берег. Сарториус с Бедекером в руках проходит между столиками, садится неподалеку от Кокэйна и погружается в чтение.

(Обращается к Сарториусу.) Вы не возражаете, сэр, если я поведу Бланш к столу?

Сарториус. Пожалуйста, доктор Тренч. Сделайте одолжение. (Любезным жестом предлагает ему присоединиться к Бланш.)

Тренч устремляется вслед за Бланш в калитку.

Над Рейном разгорается закат, заливая все красным светом. Кокэйн, терзаемый муками творчества, строя гримасы, трудится над письмом. Заметив, что Сарториус наблюдает за ним, приходит в смущение.

Надеюсь, я не мешаю вам, мистер Кокэйн?

Кокэйн. О нет, нисколько. Наш друг Тренч возложил на меня трудное и крайне щекотливое поручение. Он просил меня, как друга семьи, написать его родным об одном деле, касающемся вас, мистер Сарториус.

Сарториус. Вот как, мистер Кокэйн! Ну что ж. Лучше вас никому это и не сделать.

Кокэйн (скромничая). Ну, это слишком сильно сказано, мистер Сарториус, слишком сильно сказано. Но вы видите сами, что такое Тренч. В своем роде отличный малый, мистер Сарториус. Прекрасный молодой человек. Но в таких семейных делах требуется соблюдение формы. Требуется такт. А такт — это слабое место Тренча. У пего золотое сердце, но никакого такта. Решительно никакого. А ведь все зависит от того, как изложить леди Роксдэл. Но на меня вы можете положиться. Я знаю женщин.