Простачок с Нежданных островов
- Автор: Бернард Шоу
- Жанр: Драматургия
Читать книгу "Простачок с Нежданных островов"
ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ
Сэр Чарлз. Доброе утро, Хайеринг.
Хайеринг. Доброе утро.
Сэр Чарлз
Хайеринг. Надеюсь, что это и последний раз. Если мы не избавимся от них в ближайшее время, то здесь, надо полагать, произойдет самое крупное в истории морское сражение. Они уж и сейчас грызутся между собою, как бешеные коты.
Сэр Чарлз. Из-за чего?
Хайеринг. Да из-за всего. Из-за пришвартовки, из-за пушечных салютов — кому салютовать раньше, из-за флагов, из-за высадки на берег — из-за всяких пустяков. Попробуйте водворить мир между ними! «Квебек» пришвартовался рядом с «Белфастом»; и вот «Квебек» назначил обедню в одиннадцать в день всех святых, а «Белфаст» объявил учебную стрельбу как раз в это же время. Вы видите этот миноносец, который пришел сегодня ночью?
Сэр Чарлз. Что это за судно?
Хайеринг. Это флот Питкернских островов. Они адвентисты седьмого дня; и они совершенно убеждены, что Страшный суд состоится сегодня в пять часов. Они предлагают ничего не предпринимать до этого времени и только петь гимны. Адмирал Ирландского свободного государства угрожает потопить судно, если они не замолчат. Ну как их помирить?
Пра. Не надо их мирить. Из-за этих своих вздорных препирательств они забудут, зачем они сюда посланы.
Хайеринг. Забудут? Ну нет! Я получил шесть ультиматумов от их адмиралов, и срок этих ультиматумов истекает сегодня в полдень. Полюбуйтесь!
Сэр Чарлз
Пра. И все из-за Идди.
Сэр Чарлз. Об Идди кричат все английские газеты. Кабели гудят об Идди. Идди сотрясает всю империю, будь он проклят!
Хайеринг. А есть что-нибудь новенькое из Лондона или Дели?
Сэр Чарлз. Все те же старые песни. Английская церковь ни в каком случае не допустит полигамии; она требует, чтобы мы предали Идди суду, если мы не в состоянии реабилитировать его. С другой стороны, Дели заявляет, что всякая попытка преследовать полигамию будет рассматриваться как оскорбление религиозных верований индусов.
Пра. Министр просвещения Дели добавляет в постскриптуме, что так как он был женат двести тридцать четыре раза и не мог бы существовать на одно жалованье без приданого своих жен, то в протесте английской церкви он усматривает недостаточное внимание к его положению. У него на руках сто семнадцать детей.
Сэр Чарлз. Да, вот тут еще какой-то тип, о котором я до сих пор никогда не слыхал, он называет себя калифом британского ислама. Он требует, чтобы Идди прогнал всех своих жен, за исключением четырех.
Хайеринг. А что говорит по этому поводу министерство иностранных дел?
Пра. Министерство иностранных дел полагает, что это было бы счастливым разрешением конфликта, который угрожает стать очень серьезным.
Хайеринг. А вы сами, Пра, что вы думаете?
Пра. Что я думаю? В таких положениях думать не приходится. Каждый из них должен бы понимать, что его мнение вовсе не обязательно для другого. Вот вам телеграммы Британской имперской лиги женственности из Ванкувера и Претории: «Сжечь его живьем со всеми его шлюхами». Что вы хотите, чтобы я думал о таких людях?
Хайеринг. И, по-видимому, ни одного практического предложения?
Пра. Соединенные Штаты выступили с дружественным предложением: что стороны должны развестись. Но Ирландское свободное государство не желает и слышать о разводе и заявляет, что если заинтересованные лица примут католическую веру, то их браки тем самым будут расторгнуты.
Хайеринг. О Запад, Запад, Запад!
Пра. О Восток, Восток, Восток! Я пытался примирить их. Но успел в этом только дважды: с вами и с леди Фаруотерс.
Хайеринг. Меня вы спихнули в море.
Сэр Чарлз. А с леди Фаруотерс вы завязали роман.
Пра. Тупость новообращенных заставила меня воспользоваться этим методом. Леди Фаруотерс с ее английским воспитанием светской леди отличалась такой примитивностью, что никакие доводы разума на нее не действовали. А ваши мозги благодаря вашим школам и университетам были в еще худшем состоянии. Проле пришлось обращать вас тем же элементарным методом. И он вполне оправдал себя. Знакомство с восточным способом мышления дало вам возможность управлять восточными коронными колониями с удивительным успехом. Даунинг-стрит ненавидела вас, но Дели вас поддерживал. А ведь с тех пор, как Индия стала доминионом, Дели стал центром Британской империи. Вы, Хайеринг, достигли такого дипломатического успеха на Востоке по тем же причинам. Но дальше этого мы были не в состоянии продвинуться ни на шаг. Наша мечта о создании тысячелетнего царства мировой культуры — мечта, которая объединяла Пролу и Пра, когда вы узнали их впервые, а потом объединила нас шестерых,— закончилась одной маленькой семьей с четырьмя детьми, замечательными, прекрасными, но бесплодными. Когда нам потребовалось найти супруга для наших созревших дочерей, мы нашли только одного мужчину, способного раствориться в единстве нашей семьи: человека, которого с младенчества питали воздухом. И как же показал себя этот герой? Простачком, импотентом! Трудно представить себе более незначительное человеческое существо. И, однако, полюбуйтесь: вот вам вся имперская армада, в которой каждая ничтожная провинция хочет иметь свой отдельный флот, каждый мишурный островок — свой военный корабль, свой крейсер или по крайней мере свою канонерку или свой миноносец. Зачем они явились сюда, вооруженные до зубов, угрожая своими так называемыми «санкциями»? — слово, которое некогда обозначало одобрение богов, а теперь означает бомбы с отравленными газами. Они явились сюда исключительно из-за этого простачка. Дабы вернуть его на путь добродетели, половина из них готова обрушиться на наш маленький семейный очаг, а другая половина готова утопить тех, едва только они посмеют двинуться.
Хайеринг. Ну, бомбы они не посмеют пустить в ход.
Пра. Это верно, но что может помешать им пустить в ход дубинки, бутылки, камни или собственные кулаки? Что там говорится в ваших ультиматумах, Хайеринг?
Хайеринг
Сэр Чарлз. К черту номер четвертый! Все они на один лад. Ни у кого из них не хватает даже оригинальности установить срок своего ультиматума на половину двенадцатого или хотя бы на четверть первого.
Хайеринг. Кстати, Пра, вы предприняли какие-нибудь шаги? Я ничего не предпринимал.
Пра. Да, я кое-что предпринял. Не беспокойтесь. Я послал сообщение.
Сэр Чарлз. Какое сообщение?
Пра. Комендант порта убедительно просит командующих имперским флотом отложить всякие действия еще на один день, так как он всецело занят серьезной вспышкой черной оспы в районе гавани.
Сэр Чарлз. Хорошо!
Вот она, полуденная пушка!
Хайеринг. Я надеюсь, что они успели получить ваше сообщение.
Сэр Чарлз. Ни одного кораблика в гавани. Ваше сообщение совершило этот фокус, Пра.
Пра
Хайеринг
Вашти. Идди надоел миру.
Майя. Идди надоел мне.
Вашти. Идди — сущая кара.
Майя. Идди — скука.
Вашти. Давайте бросимся в море, чтобы избавиться от Идди.
Майя. Бросим Идди в море, чтобы избавить его от самого себя.
Вашти. Ты мудрая, Прола. Скажи нам, как спастись от Идди.
Майя. Мы не в состоянии вечно переносить Идди, Прола.
Прола. Вы обе выбрали его, а не я.
Майя. Мы были слишком молоды, мы не знали.
Вашти. Помоги нам, Пра. Ты потерял веру в нас, но твоя мысль по-прежнему остра.
Майя. Пра, мы умоляем тебя, уничтожь инкуба.
Вашти. Отпусти его с миром, чтобы он оставил нас в покое.
Майя. Упокой его, чтобы мы могли отдохнуть в мире.
Вашти. Пусть он будет тем, чем был до того, как мы его узнали.
Майя. Когда мы были счастливы.
Вашти. Когда он был невинен.
Пра. Вы вызвали к жизни этот странный дух. Я не могу заклясть его.
Вашти. Я готова лишить небо росы и дождя, только чтобы не переносить Идди.
Майя. Замкните уста ему, о звезды!
Идди
Какая ужасная вещь быть любимым. Мне кажется, ни один мужчина не был любим так, как я, и не любил так, как я. Но любовь не такая уж завидная штука. Я сочиняю проповедь на эту тему. Это проповедь о вечности.
Мысль, которую я думаю развить, такова: мы никогда не были в состоянии представить себе по-настоящему вечность. Святой Иоанн Патмосский предполагал, что это игра на арфах и пение славословий, и так во веки веков. Но здешний органист сказал мне, что композиторы весьма умеренно пользуются арфой, потому что хотя она сначала и производит приятное впечатление, зато очень скоро надоедает. Нельзя выдержать вечной игры на арфе. И если вы будете вечно петь «Агнец достойный», то вы этого агнца сведете с ума. Так вот, принято считать, что хорошими вещами нельзя пресытиться, а оказывается — можно. Лишения можно гораздо дольше переносить, чем райское блаженство. Любовь — она как музыка. Музыка очень приятная вещь. Тот же органист говорит, что, когда испорченность рода человеческого ввергает его в отчаяние, он утешается, вспоминая, что род человеческий породил Моцарта; тем не менее женщина, которая целый день играет на рояле, это проклятие. А женщина, которая целый день пристает к вам с любовью,— еще того хуже. И все же нет ничего восхитительней любви до известного предела. Мы все здесь любим друг друга самым изумительным образом: я люблю Вашти, люблю Майю, люблю Пролу. И все они любят меня так чудесно, что все их три любви — это только одна любовь. Но я убежден, что когда-нибудь нам нужно будет заняться чем-нибудь другим. Если мы этого не сделаем, мы возненавидим друг друга.