Как выглядит будущее?

За последнее десятилетие идея катастрофизма получила более широкое признание, отчасти вследствие лучшего понимания масштабов предыдущих массовых вымираний живых организмов. Особенно значимым было падение астероида диаметром 10 км, который столкнулся с нашей планетой 65 млн лет назад, в конце мелового периода. Падение астероида привело к возникновению ситуации, схожей с ядерной зимой, и исчезновению 70 % живых организмов, включая доминирующий животный вид – динозавров. Некоторые специалисты указывают и на вероятность того, что широко распространенная вулканическая активность в тот период могла усугубить ситуацию.

О возможности исчезновения человеческого общества говорят не только авторы научно-фантастических произведений, но и ученые (Kolbert 2015). Было бы неправильным полагать, что человеческие общества являют собой неизменную данность Земли. Здесь нельзя исключать бифуркации с катастрофическим крахом человеческого общества в случае прохождения им одного из переломных моментов. Дискуссии на тему общественного катастрофизма, ведущиеся с начала текущего столетия, быстро набрали силу: тема краха общества исследуется многими специалистами, хотя большинство этих исследований указывает на то, что этот крах будет вызван не падением астероида, а деятельностью самого человека.

Эта идея восходит в своих истоках к работе археолога Джозефа Тейнтера «Коллапс сложных сообществ», в которой он утверждает: «Как бы нам ни хотелось думать о себе как о чем-то уникальном в истории мира, к промышленно развитым обществам применимы те же принципы, что привели к коллапсу более ранних обществ» (Tainter 1988: 216). Отвечая на краткосрочные проблемы, общества становятся все более сложными. В качестве причин, приводивших к краху обществ, выделялись эндогенные – экономические/ социальные/ресурсные – процессы, а не внешние потрясения. Возрастающая сложность обществ требовала обеспечения их все более высококачественной энергией, но рост потребления энергии обычно вел к снижению отдачи. Все большее взаимопереплетение энергетических и экологических проблем непредсказуемым образом усугубляло развитие двух этих сил, что в ряде случаев вело к краху и исчезновению некоторых обществ.

Как и многие современные авторы, Тейнтер проводил аналогии между сегодняшними обществами и двумя драматическими историческими событиями – падением Римской империи и крахом примерно в 800 г. нашей эры цивилизации майя, сосредоточенной на полуострове Юкатан в Центральной Америке. Цивилизация майя просуществовала не менее 500 лет, и за этот период ей удалось создать сложные технологии и развить математику, астрономию, архитектуру и культуру. Однако на пике своего могущества цивилизация майя, судя по всему, остановилась в своем развитии. Монументы более не возводились, дворцы сжигались, озера заполнялись илом, города становились безлюдными, а 90–99 % населения – несколько миллионов человек – исчезло (Motesharrei, Rivas, and Kalnay 2014: 91). Цивилизацию майя можно сравнить с автомобилем, который разгонялся все быстрее и быстрее, пока он не взорвался, исчезнув чуть ли не мгновенно. История майя согласуется с выводами анализа сложных систем применительно к популяциям различных живых существ. Популяции способны переживать стремительный рост и столь же стремительное падение. Размерам популяции, проживающей в рамках определенной среды, линейное развитие несвойственно (May 1974; см. также главу 4 настоящего издания).

Некоторые специалисты утверждают, что большинство цивилизаций существует всего несколько сотен лет. Мы в состоянии говорить о том, что западная цивилизация существует уже на протяжении 600 лет, если начинать отсчет с эпохи Возрождения. Соответственно, точно так же, как и мощная цивилизация майя, она может подойти к своему концу. Стремительный рост населения превышает возможности имеющихся в его распоряжении энергоресурсов, особенно принимая во внимание спрос на энергию, который возрастает в геометрической прогрессии по мере усложнения западных обществ (Motesharrei, Rivas, and Kalnay 2014). Предыдущие общества терпели крах из-за отсутствия систем, которые продолжили бы «энергетическую подпитку» населения в тот момент, когда они находились на вершине своего могущества. Судя по всему, коллапс обществ происходил как раз в такие моменты, а не после продолжительных периодов слабости (Carroll 2008).

Какие уроки можно извлечь из сказанного применительно к текущему столетию? До наступления эпохи нефти и электричества численность населения земного шара составляла примерно 2 млрд человек. Масштабное же использование нефти и электричества, пришедшееся на предыдущее столетие, привело к росту населения до 6 млрд. Ричард Хейнберг полагает, что численность населения мира вновь может сократиться до 2 млрд в течение текущего столетия, вернувшись к показателю 1900 г., времени, после которого начался судьбоносный рост потребления энергии (Hein-berg 2005: 196). Подобное падение численности населения оказалось бы сравнимым с коллапсом обществ, произошедшим при крахе цивилизаций Древнего Рима и майя. Многие представители социальных наук, занимающиеся проблематикой катастрофизма, активно обращаются к теме энергетической зависимости (Tyfield and Urry 2014), изучая взаимосвязь между социальными институтами и практиками и ресурсной базой, а также непреднамеренные последствия, затрагивающие среду обитания человека.

Так, разного рода мрачные исследования предрекают наступление новых «темных веков», зачастую используя алармистский язык и понятие «катастрофы». Лорд Мартин Рис, бывший президент Лондонского королевского общества, провокационно заявляет, что шансы человечества выжить в XXI в. составляют один к двум (Rees 2003). Джаред Даймонд в своем бестселлере «Коллапс» пытается объяснить, почему в прошлом столь многие общества пережили крах, оставив после себя лишь развалины храмов, пирамид и монументов (Diamond 2005; Даймонд 2011). Почему столь могущественные общества, как империи кхмеров или майя, покинули места, на обустройство которых в предшествующие столетия они потратили столько сил?

Ответ, который дает Даймонд, заключается в том, что причиной подобных «коллапсов» были экологические проблемы, вызванные «экоцидом», то есть речь идет об экологических катастрофах, отчасти спровоцированных деятельностью самого человека. Особо значимыми в связи с этим оказались следующие восемь проблем экологического характера: вырубка лесов и уничтожение ареала обитания животных видов; проблемы почв; проблемы, связанные с пользованием водными ресурсами; чрезмерные объемы охотничьего промысла; чрезмерные объемы рыбного промысла; последствия для флоры и фауны, связанные с введением в местную экосистему новых видов растений и животных; рост населения; повышение нагрузки на окружающую среду из расчета на душу населения. Даймонд особо отмечает, что рост населения вел ко все возрастающему потреблению природных ресурсов, особенно энергетических, пока не достигался предел прочности, что происходило прежде всего в моменты достижения обществами пика своего развития.

Он также утверждает, что в XXI в. спровоцированные деятельностью человека изменения климата, накопление токсичных веществ в окружающей среде и нехватка энергоресурсов приведут к резкому, потенциально катастрофическому регрессу или упадку цивилизации. Нам придется столкнуться с ростом глобальной температуры, что приведет к тому, что выживание растений, животных и человека во многих местах станет невозможным, произойдут исчерпание запасов нефти, снижение запаса прочности во многих обществах, всемирный крах экономики и финансов, падение численности населения, интенсификация войн за ресурсы и возникнет острейшая нехватка продовольствия. Иными словами, эти взаимозависимые общественно-экологические процессы являют собой «идеальный шторм», аналогичный тому, что привел к «коллапсу» обществ предыдущих цивилизаций. Противоречия, на протяжении долгого времени неспешно и незаметно подтачивавшие доминирующие системы, которые, как им казалось, не испытывали нехватки в энергоресурсах, в итоге приводили к их разрушению.

Рассказ о возможной катастрофе стал однажды основной темой выпуска новостей, выходящего в десять часов вечера на BBC 1 (Urry 2011: ch. 1). В довольно продолжительном репортаже говорилось, что к 2030 г. мир может столкнуться с катастрофическим «идеальным штормом», взаимосвязанными причинами которого могли бы стать неконтролируемые климатические изменения, масштабная нехватка воды, продовольствия и энергоресурсов, а также рост населения. Анализ возможного «идеального шторма» иллюстрировался рассказами корреспондентов о мировых тенденциях, указывавшими на то, что формирование данного шторма уже началось. Авторы репортажа делали вывод о том, что, если не обратить вспять ряд процессов, мир понесется сломя голову к целому ряду взаимосвязанных катастроф, в результате которых значительная часть населения станет гораздо беднее и будет испытывать нехватку продовольствия, его мобильность снизится, а борьба за все более редкие ресурсы усилится.

Выводы о возможности катастрофы подкрепляются еще и тем, что многие специалисты называют текущий период геологической истории Земли антропоценом. Он отличается стремительным ростом содержания диоксида углерода, существенным увеличением масштабов эрозии, широко распространенным процессом вымирания животных и растительных видов, нарушением баланса экосистем и ростом кислотности вод Мирового океана. Когда говорят об антропоцене, его рассматривают в качестве конечного периода геологической истории. Таким образом, аналитики показывают, что физический мир полон изменений, парадоксов и противоречий и что никакого неизменного порядка не существует. Славой Жижек пишет, что «природа – одна большая катастрофа. Взять нефть, наш главный источник энергии, – трудно даже представить себе, какая немыслимая катастрофа должна была произойти на Земле, чтобы у нас теперь были эти запасы нефти <…> Природа – не мать-земля <….> У природы нет равновесия» (http://www.democracynow.org/2008/5/12/world_renowned_philosopher_slavoj_zizek_on).

В главе 4 будет предложен ряд положений из теории сложных систем. Предполагается, что неизменных стабильных состояний, для которых было бы характерно наличие поддерживающих равновесие процессов, не существует. Физическим мирам и обществам свойственны «странные сочетания непредсказуемости и закономерности, из которых и складывается обычно человеческая жизнь» (Ball 2004: 283; Болл 2008: 252). Если говорить о системах, то их отличает наличие определенных закономерностей, регулярности и упорядоченности. При этом существующие закономерности способны порождать разнообразные непреднамеренные последствия, а непредсказуемые события подрывают и резко преобразуют то, что кажется упорядоченными, прочными закономерностями. Этот подход подчеркивает глубокую историчность сетей людей, систем и обществ и отсутствие у них обязательного стремления к равновесию. Наоборот, такое отсутствие равновесия и есть «нормальное» состояние. Так, если брать популяции различных видов живых организмов, то их отличает огромная разница в численности. Когда определенный вид попадает в новую среду обитания, численность его популяции может стремительно вырасти, но потом почти столь же стремительно упасть. Исключать периоды роста и спада ни в коем случае нельзя. Таким образом, системы отличаются «сложностью», а численность популяций зависит от первоначальных условий и исторических процессов (May 1974: xiv – xv).