Тысяча шагов от входной двери

Глава 7

— Какой сейчас год?! — громко спросил вбежавший в торговый зал Доктор.

Бернард выглянул из-за газеты, которую читал, лежа на диване, и ответил:

— Две тысячи шестой. Правда, через две недели он закончится.

— Нет-нет-нет! — проговорил Доктор взволнованно. — Мы не можем стоять здесь, в центре Лондона, в конце две тысячи шестого года!

— Почему?

— Парадоксы! Завихрения! Пересечения! Гарольд Саксон! А если мы что-то на себя притянем?

— Что притянем?

Доктор быстро прошелся по залу, провел рукой по письменному столу, зачем-то посмотрел на потолок, заглянул в туалет и вернулся к дивану.

— Всяческие неприятности, — уже спокойнее сказал он. — Мы должны улетать! Прямо сейчас!

Бернард отбросил газету и встал с дивана.

— Улетать? В смысле? В космос улетать? — хрипло спросил он.

— В космос, да… Нам нужна ремонтная станция. Думаю, мы сможем туда переместиться. Лет на пятьсот вперед… Или на шестьсот! Станция недалеко от дельты Ориона… Голубые лучи в черной бездне — очень красиво! Кажется, там есть то, чего нам не хватает. Летим! — Доктор выбежал из торгового зала.

Через полминуты Бернард почувствовал, как пол немного завибрировал. На несколько секунд потух свет и снова включился. Больше ничего не произошло.

Доктор вернулся в торговый зал, быстро дошел до входной двери, приоткрыл ее и осторожно выглянул наружу.

— Все верно! УРС-семь!

— УРС? — переспросил Бернард.

— Универсальная ремонтная станция. Седьмая универсальная ремонтная станция, если уж говорить правильно. Добро пожаловать! — Доктор широко открыл дверь и махнул рукой, делая приглашающий жест. За дверью вместо лондонской улицы был холодный коридор, пол, стены и потолок которого были сделаны из какого-то серебристого материала.

— Это что — космическая станция будущего? — спросил Бернард разочарованно.

— Да. За этими стенами настоящий глубокий космос, а по отношению к твоей временной линии — настоящее будущее.

— Я себе все как-то по-другому представлял, — протянул Бернард, осматриваясь.

— Телевизор нужно меньше смотреть, — парировал Доктор. — И все это — только начало. Дальше может быть интереснее.

Вот так Бернард Блэк совершенно неожиданно для себя оказался в далеком будущем и почти в трехстах парсеках от родной планеты.

* * *

Бернард дернулся и в очередной раз обжег себе указательный палец лазерным резаком. За восемь месяцев, проведенных на этой ремонтной станции, казалось бы, уже можно было к этому привыкнуть, но все равно каждый раз было так больно и так обидно, что на глаза наворачивались слезы.

— Двадцать шестой век, — пробурчал Бернард себе под нос. — Высокие технологии, прогресс, андроиды… — он присоединил к этой фразе еще несколько слов на самом плохом английском языке, подул на многострадальный палец и снова взялся за резак, твердо пообещав себе быть более внимательным и аккуратным и стараться не жечь свои пальцы.

За все это время он не видел ни кусочка космоса. На станции, конечно, были иллюминаторы и даже целые смотровые комнаты, но они были доступны только самым богатым ее гостям, к которым Бернард и Доктор, к сожалению, не относились.

У Доктора был небольшой запас местных денег, но нужно было оплачивать место под стоянку ТАРДИС, какие-то запасные части, работу помощников… Деньги закончились через три недели. Именно тогда Доктор и объявил, что Бернарду придется устроиться на работу, причем найти себе такое место, чтобы ТАРДИС не тратила слишком много ресурсов на исправление его временной линии.

Место нашлось — Бернард получил работу в станционном разборочном цехе, и Доктор поставил ТАРДИС на стоянку за его стеной. На станцию приходили транспортные корабли, груженные обломками самых разных машин и устройств, а в этом цехе их разбирали на составные части и сортировали.

Бернарда наскоро обучили, вручили тот самый резак и выделили рабочий стол, за которым он и проводил всю свою смену. Каждые полчаса к столу подъезжал андроид, забирал коробочки с рассортированными деталями и вываливал из ведра новую партию обломков. Сбиваться с рабочего ритма было ни в коем случае нельзя — обломки все сыпались и сыпались, и разобрать их за отведенное на работу время не получалось. Невыполнение же нормы по разборке обломков очень плохо сказывалось на заработной плате.

Кроме Бернарда, в цехе работали еще девятнадцать живых и, насколько он мог судить, разумных существ. Одни были похожи на людей, другие — на осьминогов, собак, кошек и даже на какие-то растения. Был и кто-то вроде рыбы с дыхательным аппаратом в виде банки с жидкостью. Бернард ни с кем из них ни разу не заговорил — работа была такой интенсивной, что отвлечься нельзя было ни на минуту. Его новые коллеги, впрочем, тоже не были расположены к общению.

Выходной полагался ему раз в десять дней (хорошо еще, что станция жила по графику, похожему на земной, и один день здесь был равен двадцати шести земным часам), и он посвящал его тому, что спал подряд восемнадцать часов. Во сне он продолжал разбирать обломки на отдельные детали, а андроид с ведром стоял рядом и смеялся жутким электронным смехом.

Бернард как-то спросил Доктора, почему такую монотонную работу как раз андроиды и не выполняют, а Доктор ответил, что далеко не каждый из них на это согласится, поэтому проще и дешевле нанять кого-нибудь живого. Бернард не понял — то ли Доктор так шутит, то ли издевается, но решил больше не приставать к тому с вопросами.

С Доктором Бернарду вообще было сложно — Доктор сам ничего не рассказывал, на любые вопросы отвечал быстро и странно, объяснять ничего не хотел и планами не делился. Он все время был занят: то ремонтировал ТАРДИС, то пропадал где-то на станции, то с кем-то встречался.

Однажды, когда Бернард вернулся из цеха, он увидел, что Доктор с закрытыми глазами сидит по-турецки на полу ТАРДИС, а напротив него расположилось какое-то существо размером с гориллу, похожее на сильно разросшегося садового слизняка. Проведя так с этим существом около двух часов, Доктор сказал: «Ну, все!» и решительно встал. Существо, кажется, хрюкнуло, а потом протянуло ему одну из десятка своих лапок. Доктор сунул в эту лапку маленькое золотое блюдечко, существо поблагодарило его, кивнув, и степенно удалилось за дверь. Бернард и не стал спрашивать, что означает эта сцена: может быть, Доктор советовался с существом по поводу починки барахлившего дверного замка, а, может, оно за приемлемую цену открыло ему одну из многочисленных тайн Мироздания. В любом случае, они не посчитали нужным посвятить Бернарда в свои дела.

Еще Бернарда раздражало, что у ТАРДИС постоянно менялся интерьер, причем далеко не всегда в лучшую сторону. Например, Бернард мог заснуть на вполне удобной кровати с хорошим матрасом, теплым одеялом и мягкой подушкой, а проснуться на деревянной лавке с чурбаном под головой или вообще на непонятно откуда взявшемся сеновале. Бернарду нравился недавно появившийся главный зал с консолью управления и книжными полками, расположенными на втором ярусе, но и он мог внезапно смениться на маленькую холодную комнату, залитую режущим глаза белым светом, в которой, кроме консоли управления, ничего не было, и приходилось сидеть на голом полу, привалившись спиной к стене. Глядя на эти постоянные метаморфозы, Бернард все больше склонялся к выводу о том, что Доктор просто не знает, как полностью починить ТАРДИС, и действует, по-видимому, наобум. Доктор мог себе это позволить — ему не угрожало безжалостное время. И только у Бернарда никакого выбора не было — он, как и в Лондоне, должен был работать и не мешаться у Доктора под ногами.

Андроид принес очередное ведро с обломками — это были очень крупные куски горелого пластика с торчащими из них мелкими металлическими элементами. Бернард уже знал, что такой глубокий синий цвет и такую фактуру имеют обломки сонтаранского корабля, видимо, уничтоженного взрывом. Это значило, что работа будет тяжелее обычной — такие обломки разбирать всегда было особенно трудно. Он повертел в руках самый большой обломок, вздохнул и взялся за резак.

«И чем меня работа в магазине не устраивала? Газеты читал, телек смотрел, вино пил…» — спросил Бернард сам себя, но его мысли прервал жуткий крик одного из тех работников цеха, который был похож на осьминога. Он случайно отрезал себе одно щупальце резаком и теперь орал на одной высокой ноте, смотря на то, как из раны быстро-быстро выливается ярко-желтая жидкость. За осьминогом тут же приехал андроид, схватил его в охапку и увез. Потом появился другой андроид и начисто протер пол. Инцидент на этом, видимо, был исчерпан.

«Какое мощное оружие! — подумал Бернард. — Одна кнопка и…»

Он повернул резак рабочим концом к себе и легонько, не нажимая, дотронулся до кнопки. Его сердце от мощного лазера отделяли лишь ткань рабочего комбинезона и несколько сантиметров плоти.

— Ты что это такое задумал?! — услышал Бернард в своей голове и тут же ощутил знакомое покалывание в висках.

— О! Кто вернулся! — улыбнувшись, ответил Бернард, убирая резак.

— Я всегда была здесь.

— Ага.

— Бернард, потерпи, пожалуйста. Осталось совсем недолго.

— Это «недолго» по твоим стандартам или по моим?

— По твоим. Доктор уже почти закончил ремонт. Совсем скоро мы двинемся дальше.

— Вы насчет меня хоть что-нибудь решили?

— Нет. Но Доктор обязательно найдет выход из твоей ситуации.

— Когда?

— Я не знаю.

Бернард минуты три размышлял над услышанным, но ни к какому определенному заключению не пришел.

— Поговори со мной.

— Зачем?

— Мне грустно.

— Это нормально. Всем бывает грустно.

— Мне всю жизнь грустно.

— Это ненормально, — сделав паузу, сообщила ТАРДИС и прервала связь.

Бернард снова дернулся и снова обжег палец, причем попал в то же место, что и сорок минут назад. В этот момент подъехал андроид и вывалил на стол Бернарда еще одно ведро обломков. Выразить свое отношение к происходящему Бернарду помог все тот же самый плохой английский язык.