Под покровительством

Глава 6. Лили

Чистые балясины весело бликовали пятнами отраженного солнечного света, а гладкая поверхность довольно крутых ступеней приятно холодила босые подошвы. Настроение Лили было приподнятым, хотя она и предпочла бы наводить чистоту с помощью магии. Всего через полгода она сможет себе это позволить, и пусть Туни дуется, сколько ее душе угодно. В конце концов, как бы Лили ни старалась, а сестра почти всегда оставалась недовольной.

Лестница со второго этажа на первый делает поворот в сто восемьдесят градусов. В детстве, оставаясь дома одни, Лили и Туни любили съезжать с нее, как с горки, на плоских диванных подушках. Подзадоривая друг друга визгом, они пересчитывали попами смягченные подушками ступеньки и неслись вниз, где сваливались в кучу и звонко хохотали. Катание на лестнице было одним из любимых развлечений, пока однажды Туни, неудачно упав, не разбила губу. Размазывая по лицу слезы, кровь и слюну, она оттолкнула руку перепуганной сестренки, назвала ее неуклюжей уродиной и убежала в ванную. Конечно, родители, едва переступив порог дома, узнали и о падении, и об обстоятельствах, послуживших ему причиной. Лили, вопреки просьбам Петуньи, не наказали, но нехитрый домашний аттракцион оказался под запретом, который старшая сестра с тех пор свято блюла, на любые уговоры отвечая обещанием все рассказать маме.

Лили хмыкнула своим воспоминаниям, широким жестом обтерла влажной тряпкой нижнюю ступеньку и, выпрямившись, уперла руки в бока. Ее часть уборки выполнена. А Петунья все еще возилась на кухне, время от времени позвякивая посудой и хлопая дверцами шкафчиков. Покосившись в ту сторону и прикусив губу, Лили ненадолго задумалась, в каком случае у нее будет меньше шансов разругаться с сестрой: если она по-тихому скроется в своей комнате или поможет ей с обедом? Сегодня конфликты были совершенно нежелательными. Они угрожали хорошему настроению родителей, с которыми Лили предстоял не особо простой разговор. Вариант оставить Туни царствовать на излюбленной территории в гордом одиночестве показался менее взрывоопасным.

Младшая Эванс на цыпочках прошмыгнула к черному ходу, ведущему во внутренний двор, вылила воду под куст чайных роз. Ткнувшись носом прямо в тонкие прохладные лепестки, вдохнула любимый аромат, прикрыла глаза, прислушалась к голосам птиц, доносящимся из кроны старого клена. Стрекочущая трель — это славка. А вклинивающееся легко узнаваемое «ци-ци-фе» — синица.

Различать птиц по голосам ее научила бабушка. А Лили одно время пыталась учить Сева, но вскоре махнула рукой, так и не поняв, как человек, определяющий на слух должную степень кипения зелья в котле, оказался не способен отличить песню славки от воробьиного чириканья. Девушка весело ухмыльнулась, щурясь, посмотрела на яркое небо и поспешила обратно в дом.

В комнате чистый и свежий воздух. Хорошо! Вытянувшись на кровати, Лили взяла с тумбочки книгу в твердом черном переплете. По бархатистой поверхности вилось тисненое: "Жорж Санд. Консуэло". Нужная страница была заложена простым тетрадным листком страницу. Но, читая о терзающейся, запутавшейся в чувствах героине, Лили постоянно отвлекалась на размышления о своих. Она думала о Севе и том, что, как ни странно, только после примирения поняла, как ей не хватало этого балбеса.

Неужели она смогла так себя накрутить, что за злостью даже не замечала, как ей самой плохо? Ведь в самом деле казалось… ну, за редкими моментами слабости, которые она связывала исключительно с обидой… казалось, что все нормально. И плевать ей на торчащего среди придорожных кустов бывшего друга. Она читала, делала домашние задания на лето, гуляла, смеялась. В его сторону и не смотрела. Почти. И пошла к нему из одного лишь сострадания. Все-таки маму потерял. Когда у человека такое горе, пусть он настоящим другом, как тогда Лили думала, ей никогда и не был, чисто по-человечески его следовало поддержать. Разочарование и обиду забывать она не собиралась, а только на время отодвинула в сторону. И дело вовсе не в злопамятности, а в том, что такие оскорбления прощать просто нельзя.

Раз назвал так вслух, значит, в мыслях всегда так называет. Какое, выходило, его к ней отношение? Презрительное. И разве может человек, имеющий хоть каплю уважения к себе, продолжать общаться с тем, кто его презирает?

Но весь фундамент ее непримиримости, составленный из казавшихся неопровержимыми умозаключений, рухнул от отчаянного: «Мне было плохо, а ты смеялась!»

Нет, в первый момент Лили, конечно, взбеленилась. Когда это она смеялась?! Да она, вообще-то, его, неблагодарного, защищала!..

— Ну не смеялась… Улыбалась… — отвернулся, ссутулился. Как-то ни с высокомерием, ни с презрением этот вид выпавшего из гнезда вороненка не вязался.

Злость схлынула. Доли мгновения хватило, чтобы вспомнить. Был момент. Глядя на нелепо барахтающегося в воздухе друга, Лили почувствовала, как через пыл возмущения и негодования пробивается какой-то неоправданный нервный смех. Смех она сдержала. Улыбку — видимо, нет. А Сев заметил. И каково же было ему? Каково быть выставленным перед всей школой в одном нижнем белье? Лили представила, и неприятно стеснило грудь. А ведь она всего лишь вообразила. И тела своего она никогда не стеснялась, скорее наоборот. В отличие от Сева, который даже в речку заходил в шортах и футболке… Да, ему было плохо, а лучшая подруга улыбалась! И еще отповедь эта про нестиранные подштанники, как будто не видно было, что они серые не от грязи, а от старости.

Стыдно. Хоть плачь.

— Сев… Давай забудем…

И вот, когда она вырвалась из его радостных объятий — откуда в таких худых руках столько силы, хотелось бы знать! — когда увидела его счастливую улыбку и посмотрела в теплые черные глаза, Лили почувствовала, какой груз свалился с ее плеч. Просто вдруг стало очень легко, настолько, что она могла бы взлететь, как когда-то в детстве на качелях.

С этой легкостью в теле и в мыслях она жила уже неделю. Вечерами встречались с Севом. Гуляли в сквере и у реки. Пару дней назад он признался, что колдует палочкой мамы, и предложил аппарировать на Косую аллею поесть мороженого у Фортескью. Лили сама не поняла, как дала уговорить себя на такую дерзкую авантюру. Но все обошлось — их никто не выследил.

Им давно не было настолько хорошо вместе. И Лили совсем забыла, что договаривалась о встрече с Поттером и Блэком. Хорошо хоть, они не нагрянули, как снег на голову, а прислали сову с письмом, в котором уточняли время. Отказаться было как-то невежливо. Скрыть от Сева, чтоб он потом случайно узнал?.. Нет, новый ссоры ей совершенно не хотелось. Рассказать?.. «Извини, Сев. Сегодня я с тобой гулять не пойду. Я жду в гости твоих заклятых врагов», — тоже так себе вариант. Но Лили нашла, как ей казалось, приемлемый выход: все рассказать Севу — это раз; пригласить и его — это два.

Лили решила — Лили сделала.

Сев, естественно, нахохлился, ощетинился и пытался возражать, но стоило подруге состроить обиженно-расстроенное выражение лица, как он сдался. Хоть она, зная, каким он бывает упертым, уже практически и не надеялась на успех. М-да, от ссор, оказывается, есть польза.

Оставалось получить разрешение родителей. Припертый ее напором к стенке Сев рассказал о беседе с мистером Эвансом. Он не врал. Лили наблюдала их встречу под дождем через штору, а потом подслушала разговор отца с матерью. Теперь Лили каким-то образом нужно было убедить отца отменить им же наложенный запрет.

* * *

— И речи быть не может! — мистер Эванс сурово сдвинул брови. — Я этому наглецу запретил к тебе приближаться. А он, значит, решил, что может игнорировать мои слова? И после этого чтобы я позволил ему переступить порог нашего дома?

— Папа, если тебе настолько это важно, то Сев твоего запрета не нарушал, — Лили без особых усилий выдерживала тяжелый взгляд таких же зеленых, как и у нее самой, глаз отца. — Это не он ко мне приблизился, а я к нему. Да, я поняла, что зря на него обиделась, и пошла мириться. Клятвы спасться от меня бегством он же не давал?

— Лили! Не ерничай!

— Извини, — Лили постаралась вложить в интонации как можно больше уважения и покладистости. — Я хотела пошутить. Если это не уместно, то не буду.

— Значит, мы закончили, — удовлетворенно кивнул мистер Эванс, возвращаясь к намазыванию масла на бутерброд. — Никакого Северуса.

— Нет, пап, извини, мы не закончили. Объясни, пожалуйста, почему Северус не может прийти ко мне в гости?

— Потому что я запретил.

— Это я поняла, но зачем было запрещать?

— Потому что я видел, что он преследует тебя в то время, как тебе его общество неприятно. Скажешь, было не так?

— Во-первых, он не преследовал. Во-вторых, было неприятно, стало приятно — тебе не кажется, что это мое дело? А я не просила его прогонять.

— А мне он не нравится! — недомазанный бутерброд и нож отправились на жалобно тренькнувшую тарелку. Лили вздрогнула и почувствовала, как защипало в носу. — Это дурная компания. Я и тебе запрещаю к нему приближаться, если на то пошло.

— Прости, папочка, — сузив глаза, прощебетала Лили, — я тебя очень люблю и уважаю. Если ты против, чтобы Сев приходил в наш дом, то он, конечно же, не придет, — она шумно вдохнула. — Я пойду к нему. Мне кажется, я не давала вам повода усомниться в наличии у меня своей головы на плечах. Живу же я как-то в Хогвартсе! Значит, в состоянии самостоятельно решать, с кем мне дружить, а к кому не приближаться.

Стул протяжно проскрипел по полу. Лили вскочила и решительно двинулась к выходу из столовой.

— А ну вернись! Да… Да с таким отношением ты и Хогвартса своего больше не увидишь!

— Ричард! — Мелани накрыла руку мужа своей. — Лили, вернись.

Но дочь только обернулась, стрельнув негодующим взглядом по окаменевшему от гнева лицу отца, встревоженному — матери и злорадно ухмыляющемуся — Петунии. Взметнув тяжелой копной волос, она убежала к себе в комнату.

* * *

Обхватив руками колени и закусив дрожащую губу, Лили сидела на кровати, смотрела перед собой сухими глазами и прислушивалась к доносящимся снизу голосам. Возмущенный бас отца и сдержанные увещевания матери. Споры ее родителей никогда не превращались в скандалы, поэтому угрызений совести девушка не испытывала. Да и что она такого сказала? В чем была неправа? Нет, по сути ни об одном своем слове она не жалела. Но, может быть, стоило все как-то иначе сформулировать?.. Эх, нет у нее маминого таланта. Хоть и похожа Лили на нее и лицом, и фигурой, а характер больше отцовский. Не одна лишь расцветка от него досталась. А теперь он так разбушевался, что может случиться, и мама не убедит сменить гнев на милость. Как далеко тогда зайдут карательные меры? Не увидишь Хогвартс… Неужели они запрут Лили в комнате? Нет, она не смирится. Сову Севу пошлет, а он ее вызволит… А дальше что?..

На лестнице послышались тяжелые шаги. Лили вытянулась в струнку.

— Хорошо, — отец остановился в дверях и осуждающе смотрел на дочь. — Считаешь, что лучше знаешь, с кем водить дружбу, так и быть. И можешь пригласить этого своего оборванца Северуса. Но имей в виду, за последствия…

— Спасибо, папочка! — взвизгнув от радости, Лили повисла у отца на шее. От облегчения сразу же навернулись слезы.