Под покровительством

Часть 10. Правосудие

Отдав палочку дежурному на проверку, Северус нервно сглотнул и потерянно осмотрелся. Атриум министерства магии, который описывали как роскошный и сияющий великолепием, показался полным фальши и безжизненного блеска. Тяжесть, сдавившая грудь, только усугубилась. В поисках душевного равновесия оставалось только возвращаться в воспоминания о вчерашнем дне.

Жизнь после очередного пинка погладила по макушке. Вернула Лили. Ее визит казался сном. И ядовитый сарказм сомнений почти проник в чумную после вечерне-ночных приключений голову, но ретировался с прилетом совы, доставившей письмо в когтистых лапах.

«Встречаемся у супермаркета Уэйтроуз в пять».

Лили не пришла в пять. Она появилась на расцвеченной пятнами рыжеватого солнечного света кленовой аллее, когда часы на ратуше показывали аж семнадцать ноль семь — Северус успел поволноваться. Но наградой за ожидание стали разметавшиеся волосы, горящие глаза и легкое платьице персикового цвета, которое подолом гладило стройные ноги. Северус вдохнул полной грудью и не сразу выдохнул.

— Сев, я придумала! Мы с тобой поедем в Олдхемптон (5) и сходим в кино, — не дав опомниться, сообщила она. — Насчет маггловских денег не…

— Деньги есть, — очнулся он.

Покупать продукты у магглов дешевле, чем на Диагон-аллее, и безопаснее, чем в Лютном, поэтому часть заработанных кнатов и сиклей Северус регулярно менял на шиллинги и пенсы. И догадался взять на прогулку деньги обоих миров.

— Ой, а вот и автобус. — Ладонь ощутила цепкую хватку тоненьких пальцев. — Бежим!

Он побежал, сначала подчиняясь тяге, но вскоре, вырвавшись вперед, уже увлекал Лили за собой. Звякнула автобусная подножка под ее каблуками, и тихо зазвенел смех. Они едва успели втиснуться в закрывающиеся двери.

И к началу сеанса успели впритык. Но ведь успели. И потом полтора часа следили за уморительными стычками криминальных авторитетов, хватали друг друга за руки и комментировали. Ну и насмеялись, конечно, вдоволь.

Что и говорить, приятным запомнился соседний городишко, и кинотеатр, и парк. Мороженое. Пустая болтовня. И даже многолюдность не была помехой.

Взгляд лениво выхватывал то пожилого мужчину, развалившегося на скамейке и жмурившегося по-кошачьи на низкое солнце, то звонкую толпу ребятни, оккупировавшей широкий газон, то мечтательно бредущую навстречу девушку, то живо что-то обсуждающих подростков.

Северус вдруг поймал себя на мысли, что угроза временного лишения палочки, возможно, не так и страшна. Вон, неплохо же себя чувствуют… люди. И, если Лили будет с ним, он…

— …да хоть дворником устроюсь на первое время, — неожиданно для себя Северус взял да и произнес это вслух . — Не пропаду.

— Правильно, Сев! Главное — не сдаваться. Я верю в магическое правосудие. Верю, что тебя оправдают, но… Если вдруг суд будет несправедливым, то знай, я тебе помогу. Будем вместе улицы подметать. — Он не понял, в шутку она обещала или всерьез, но на душе стало еще светлее. — Мы будем такой интересной парой дворников, не находишь?

— Ага, и в некотором смысле гармоничны с метлами, — он прищурился, — волшебники все-таки.

Лили расхохоталась.

— А знаешь, какое главное преимущество маггловской метлы? На ней невозможно летать!

Северус ненавидел метлы. Он плохо на них держался, плохо ими управлял. Каждый раз, седлая долбанное помело, он чувствовал себя лузером. Но шутке Лили вдруг искренне рассмеялся. Она ведь тоже несильна в полетах. Но относится к этому с юмором, а он зачем-то загоняется.

Чередуя приколы с серьезными рассуждениями, они бесцельно бродили по незнакомым аллейкам. Иногда Лили отшатывалась на пару шагов, чтобы, держась за живот, прохохотаться, но потом снова брала его под руку и, немного рисуясь, важно вышагивала рядом, пока вдруг не зажигалась внезапным энтузиазмом покачаться на качелях. Это напоминало моменты их безмятежной дохогвартской дружбы, только острее и волнительнее. Забыв о времени, они едва не опоздали на последний автобус и были вынуждены нестись сломя голову сквозь сиреневую завесу наползающих сумерек. И этот стремительный бег будил отдающую первобытным восторгом радость движения, которую они впитывали каждой клеткой молодых, здоровых тел.

На прощание, уже в Коукворте, Лили подарила другу быстрый поцелуй в щеку. Скользящее касание рук. Непонятный и волнующий взгляд из-под густой челки. И потом он завороженно провожал взглядом удаляющуюся фигурку, любуясь трогательной ложбинкой между подвижных лопаток, тонкой талией и невольно — тем, что пониже. Северус закусил губу. Он ведь не должен? Лили же друг, и что бы она подумала, узнав о его не совсем дружеском интересе?

Ответов он не нашел, но и угрызениями совести терзался недолго. Они развеялись также неуловимо, как и появились. И дальше он просто стоял в тени и смотрел Лили вслед, пока ее силуэт, мелькнув напоследок в прямоугольнике яркого света, не скрылся за дверью родительского дома. И Северус пошел к своему. Не понуро, как часто бывало, а легко, вольготно, с прыжками за листьями с высоких веток, подпиныванием валяющихся под ногами прошлогодних сосновых шишек и попытками изобразить с ними полузабытые футбольные удары: "щечкой", носком, рабоной. Еще один навык, оставшийся с детства, с тех времен, когда Тобиас еще пытался изображать отца. Впрочем, Северуса совсем не заботило, у кого он этим финтам научился, он просто позволял себе делать, что вздумается, и продлевал кайф.

На удивление, хорошее настроение не испортило даже то, что на подходе к дому его окликнула соседка:

— Ты бы пошел привел отца домой-то. Они с Джоном Палмером, видать, перебрали — лежат в сточной канаве, на Береговой у самой окраины.

Плевать бы он хотел на этого маггла. Отец называется… Но стыдно. А тот еще, тяжело навалившись на плечи, дышал перегаром и с пьяными слезами на мутных зенках то благодарил, заверяя в отцовской любви, то жаловался, как ему плохо и стыдно, то просил Северуса быть осторожным:

— А то вс-ши с-всем ох-ренели. Джэна у-волокли куда-т…

«Да кому сдался тот алкоголик?..» — раздраженно подумал Северус, грубо сваливая на диван не стоящую на ногах тушу. Но он счастливо забыл о Тобиасе и его пьяном бреде, едва успев дойти до лестницы. Мысли текли в манящий плен воспоминаний. Воспоминания о прошедшем вечере, о Лили согревали и, разгоняя тревожные мысли, дарили ощущения силы и уверенности.

Однако и их магия не устояла, растворилась в пасмурном утре грядущего дня. Судного дня.

— ...На время судебного разбирательства ваша палочка конфискована, — равнодушный голос дежурного вернул Северуса из пасмурных раздумий в еще более пасмурный атриум. — В дальнейшем ею распорядятся согласно приговору.

Перед внутренним взором мелькнули чьи-то толстопалые руки, в которых с сухим хрустом сломалась палочка. Северус зябко дернулся, торопясь избавиться от наваждения, и кивнул. Тело будто одеревенело и отзывалось на невольный страх только слабой тянущей болью в животе, под ребрами. Это однозначно лучше, чем приступы дрожи, накатывавшие на Северуса в минуты сильного волнения прежде. Однако минус нынешнего состояния заключался в том, что мысли вязли, как в мухи в сиропе. Немного поколебавшись, он решился на окклюменцию.

«Сильная головная боль, особенно сопровождаемая носовым кровотечением, свидетельствует о крайнем перенапряжении и требует немедленного прекращения сеанса ментальной магии. Пренебрежение данным правилом для мага чревато кровоизлиянием в мозг, последствия которого могут быть самыми плачевными: от временной дезориентации, потери магии и преходящего паралича до пожизненной утраты магических способностей, инвалидности и смерти», — вычитал Северус в учебнике по ментальной магии, в разделе «Предупреждения и предостережения начинающим», заглянуть в который он удосужился только накануне.

Но теперь, следуя темными коридорами министерского подземелья и с максимальной аккуратностью возводя защиту, — чтобы твердая поступь аврора, что шагал слева и на полшага сзади, не так увесисто пригвождала к полу, — Северус, к счастью, не ощутил тревожных симптомов.

Вместо зала его завели в крохотную тускло освещенную комнатку, в которой его ждал адвокат.

Прайд приподнялся из-за стола и протянул руку для приветствия.

— Это камера ожидания для подсудимых, — пояснил он, указывая на свободный стул. — Нас скоро позовут.

Северус неуверенно присел на край стула и зажал коленями сложенные вместе ладони.

— Волнуешься? Понимаю. Но объективно наши с тобой дела обстоят совсем неплохо. Главное, говори правду так, как отвечал мне. Поскольку ты не виновен, то любая ложь способна только навредить. Понял?

— Да.

— Хорошо. А как ты, говоришь, оказался в том парке? — с громким шорохом перелистывая бумаги, уточнил адвокат.

Северус нахмурился и, уставившись на свои длинные худые пальцы, повторил сказанное позапрошлой ночью:

— Гулял… — он поднял голову и встретился взглядом с цепким прищуром Прайда.

— А о дне рождения подружки почему говорить не хочешь?

— Я… — от неожиданности Северус захлебнулся воздухом.

— Что еще ты от меня скрыл, Северус? — перебил адвокат. Голос звучал строго, но не враждебно. — Ты делал что-то плохое на той вечеринке?

— Т-только ответил грубостью на подъё… На дурацкую шутку.

— И все?

Северус закусил губу, лихорадочно вспоминая.

— Да.

— Тогда почему скрывал?

— Я не хотел… Не хотел впутывать Лили.

— Точно? Хорошо. Запомни — больше никакой лжи! Договорились? Все. Теперь вдохни и выдохни. Все выяснили, все нормально. Но на будущее — никогда не ври собственным адвокатам.

— Судья велел занимать места в зале, — прерывая монолог Прайда, сообщил дежурный, появившийся в дверях, которые неизвестно когда переместились в другое место. И за ними оказался не коридор, а большой мрачный зал. В облицованных черным мрамором и малахитом стенах отражался колеблющийся свет многочисленных факелов. Воздух казался тяжелым, а уходящие вверх ряды деревянных скамеек давили на тех, кто находился внизу. Довершало картину кресло с цепями, стоящее в центре круга, но, к некоторому облегчению Северуса, Прайд указал ему на место за столом сбоку от судейской трибуны. Сам поставил свой портфель на соседний стул и ненадолго отошел к судье, которая оказалась пожилой сухощавой женщиной. Прайд отдал ей какие-то документы.

— Это Гризельда Марчбэнкс, — доверительно наклонившись ближе, шепнул он Северусу, когда вернулся. — Твое дело передали ей, что в нашем случае — большая удача. Она строга, но справедлива и неподкупна. Кстати, обращаться к ней следует исключительно «ваша честь». Не забудь, когда будешь давать показания.

Согласно кивая, Северус слушал внимательно, но по примеру самого Прайда глаз не сводил с Уильямсона, следователя и прокурора в одном лице. Тот выглядел недовольным и злым и посылал оппоненту волны ненависти. Хотелось бы Северусу думать, что это хороший знак.

— Уильямсон сегодня не в духе, — чуть насмешливо прокомментировал Прайд. — О! А с нами, кажется, хочет пообщаться адвокат семьи Блэк.