Белой акации гроздья душистые

Сижу и думаю, что мне теперь делать. Что ж мне так и бегать от него до конца учебного года? Внезапно поняла, как это страшно звучит — конец учебного года. В этом году мы закончим школу и разлетимся в разные стороны. И больше я никогда его не увижу. А я вместо того, чтобы пользоваться каждым мгновением оставшегося времени, сижу тут, будто скрывающаяся от правосудия преступница. Нет, хватит! Гриффиндорка я или кто, в конце концов?! Пошла вниз.

30 сентября, пятница

Сириус, казалось, забыл обо мне, и я расслабилась. Тогда-то он меня и подловил. Когда я выходила после обеда из Большого зала, он появился, будто ниоткуда, схватил меня за руку и потащил подальше от шумной толпы расходившихся после обеда студентов. Честно — я пыталась сопротивляться, даже пару раз дернула руку. Правда, безуспешно. И только потом до меня дошло: Сириус держит меня за руку! Да плевать, куда мы идем и что потом будет — моя ладонь в его руке!

Даже сейчас я помню это ощущение прикосновения его теплой сухой ладони, крепко, но аккуратно сжимающие мою руку длинные тонкие пальцы. Мне потом руки мыть не хотелось. Собственно, я и не мыла. Посмотрела, что я тут написала, и поняла, что мне уже никто не поможет — последняя степень помешательства.

Сириус привел меня в просторную нишу с окном, выходившим на квиддичное поле — подальше от посторонних глаз.

— Надо поговорить, — заявил он.

Я только кивнула. Мне уже ни до чего не было дела. Я так боялась попасться и нарваться на этот разговор, а в результате просто стояла и смотрела на него. Так близко к нему, как в тот момент, я еще ни разу не была, и от этого полностью отключалось сознание. Сириус начал издалека:

— Лина, ты нарочно избегаешь меня?

Я немедленно возмутилась:

— Да что ж всем так нравится издеваться над моим именем! Меня зовут Марлин!

Нет, ну, правда — достали! К тому же это был отличный повод проигнорировать его вопрос. Сириус вдруг весело улыбнулся, и у меня перехватило дыхание. До сих пор эта картинка перед глазами стоит.

— Ты напоминаешь мне мою племянницу. Только она, наоборот, не любит, когда ее называют полным именем. Предпочитает, чтобы ее звали по фамилии.

— Это которая Нимфадора? — я невольно заулыбалась в ответ.

А он вдруг резко стал серьезным и как-то странно на меня посмотрел, подозрительно спросив:

— Откуда ты знаешь?

Язык мой — враг мой! Уже не первый раз убеждаюсь в истинности этой сентенции. Вот зачем я это ляпнула? Я почувствовала, что лицо у меня прямо-таки запылало, и поспешила опустить взгляд, принявшись усиленно разглядывать свои туфли. Даже вспомнить стыдно.

— Марлин, ты ничего не хочешь мне сказать?

— О чем?

Да-да, я не хуже Мэри умею делать невинное личико.

— Не притворяйся дурочкой — тебе не идет, — он, кажется, поморщился. — Например, о том, почему ты не так давно спала в гостиной на полу у дивана, а не в своей комнате?

— А ты почему? — дерзко ответила я, вовремя вспомнив, что лучшая защита — нападение.

— Знаешь, есть тут ма-а-ленькая такая разница: когда я засыпал, в гостиной больше никого не было...

Он так на меня посмотрел, что я поняла — меня загнали в ловушку, и я почти раскрыта. Ужас и отчаяние придали мне смелости, а может, окончательно свели с ума. Потому что я выдала длиннющую сердитую тираду о том, как мне надоело, что все вокруг постоянно лезут в мою жизнь. Сейчас сама уже не помню, что несла, но такого ошеломленного лица я у Сириуса еще не видела.

Ха! Я тоже! Мы, помнится, с огромным трудом сдерживались, чтобы не засмеяться, слушая рассказ о том, как Сириуса отчитала девчонка.

А потом я в который раз позорно сбежала. Неслась по коридорам, не разбирая дороги. Ну, зачем, зачем, он решил все выяснить? Я же не хотела, чтобы он узнал, во всяком случае, не так...

Оставшиеся уроки я благополучно проигнорировала и весь день пролежала на кровати в своей комнате. А вечером Мэри устроила мне настоящий допрос. Пришлось рассказывать.

В итоге она заявила, что я глупо себя веду, и что раз он сам подошел, значит, заинтересовался, и нечего от него бегать.

Нет бы послушаться подругу — она ж была абсолютно права!

Но я с ней не согласна. Ему просто стало любопытно, и все. Я упрямо помотала головой, и Мэри только рукой обреченно махнула: мол, делай, как знаешь.

В этот момент очень не вовремя зашла Лили и, заметив наши траурные лица, конечно же, спросила, что у нас случилось.

— Марлин страдает от безответной любви, — тут же сдала меня с потрохами Мэри.

Я чуть не убила ее, честное слово! У Лили сделалось жутко сочувствующее лицо. Она явно хотела начать меня расспрашивать, выяснить, не может ли помочь. Но я с показной небрежностью заявила, что все ерунда, и Мэри преувеличивает.

— Скорее, преуменьшаю, — недовольно пробормотала та, но, к счастью Лили ее не расслышала.

Опять же к счастью, Лили торопилась к Джеймсу, и от нее удалось быстро отвязаться. Еще не хватало, чтобы она узнала — тогда эта новость точно дойдет до Сириуса.

А завтра — Хогсмид.

1 октября, суббота

В Хосмид мне пришлось отправиться в одиночестве, поскольку Мэри недавно начала встречаться с хаффлпаффцем Дэвидом Стрейком и умчалась с ним на свидание. С утра она так виновато и жалобно на меня смотрела, что я постаралась побыстрее выгнать ее из комнаты. Ну и что, что только у меня до сих пор никого нет? Нечего меня все время жалеть! И, между прочим, меня приглашали — я сама отказалась.

Ушла я, наверное, самой последней. Медленно плелась, раскидывая ногами опавшие листья. Несмотря на редкий для этого времени года солнечный денек, настроение после вчерашнего было паршивое. Я даже не пошла, как всегда это делала, ни в «Зонко», ни в «Сладкое Королевство», а просто бесцельно бродила по улицам, старательно избегая встреч со знакомыми. Что было довольно-таки непросто, так что в итоге я оказалась на пустой, тихой окраине и уселась там на скамейку.

И вот сижу я там, хандрю, как вдруг появляется рядом здоровенная черная псина. Не то чтобы я боялась собак, но больших все-таки опасаюсь — кто знает, что им в голову взбредет? А эта конкретная собака еще к тому же так была похожа на Грима, что в первый момент я серьезно перепугалась. Но пес подошел осторожно, усиленно виляя хвостом, с таким добродушным выражением на морде, что я сразу успокоилась. Я нерешительно протянула руку, и он с готовностью наклонил голову. Я рассмеялась и уже без опаски принялась его гладить. У него была очень густая шерсть, невероятно приятная на ощупь.

Так вот как вы встретились! Голову даю на отсечение, Бродяга специально за тобой пошел.

— Ты чей такой, песик? — спросила я, почесав его за ухом.

Он, понятно, ничего не ответил, только негромко гавкнул. Настроение начало стремительно улучшаться, и я весело предложила:

— А давай я угадаю, как тебя зовут? Пушок?

Пес недовольно скривился, совершенно по-человечески, и я снова рассмеялась на его мину.

— Значит, не Пушок. Черныш? Грим? — последнее я произнесла из чистого озорства.

Пес зафыркал, и у меня сложилось впечатление, что он смеется. Но ведь этого не может быть, собаки ведь не смеются, правда?

Еще как смеются! Представляю, как он ржал про себя в этот момент! Мы же постоянно его Гримом дразнили. Да и Черныш тоже к месту был.

— Бродяга? — сама не знаю почему, выдвинула я очередную версию. Кажется, я где-то уже слышала эту кличку.

Пес радостно гавкнул и положил мне голову на колени.

— Угадала? Ух ты! Ну, здравствуй, Бродяга, а я — Марлин.

Он протянул мне лапу с невероятно важным видом. Мне пришлось взять ее обеими руками — такая она была громадная. После этого он снова улегся головой мне на колени. Я принялась его гладить и сама не заметила, как начала рассказывать этому странному псу о своих запутанных чувствах. И все время меня не покидало стойкое ощущение, что он прекрасно понимает каждое слово. Хотя это глупо, конечно. Собака просто реагировала на интонацию.

И чего он после этого так долго еще не решался к тебе подойти?

Так мы и сидели, пока моего лохматого приятеля не позвали.

— Бродяга, ты куда пропал? — раздался вдалеке голос, в котором я с ужасом узнала Ремуса Люпина.

Пес встрепенулся, посмотрел на меня словно извиняясь — мол, прости, зовут — и умчался. А я так и осталась сидеть, с раскрытым ртом. Только тогда до меня дошло, что у пса были синие глаза. У собак ведь не бывают глаза такого цвета! Теперь вот думаю: может, это и не собака вовсе? Да нет, глупости — станет какой-то анимаг утешать незнакомую девчонку. Да и в списках за последние полвека собак не было — я же помню... Паранойя это называется.

Но причем тут Ремус? Я совсем запуталась. Наверное, надо просто перестать об этом думать и выбросить все из головы.

7 октября, пятница

Вот уже несколько дней ловлю на себе взгляд Сириуса. Впору было бы обрадоваться, но как-то странно он смотрит. Наверное, он все-таки догадался про меня и теперь жалеет. Решила не обращать внимания: не нужна мне его жалость!

Сегодня вечером, зайдя в гостиную, я случайно подслушала очень странный разговор.

— Что ты как маленький, Сириус! — сердито выговаривал Ремус. — Пригласи ее на свидание, в конце концов. Поверить не могу, что я объясняю Сириусу Блэку, как вести себя с девушкой!

Сириус ответил так тихо, что я не расслышала.

А жаль, потому что Бродяга тогда заявил: «Это не просто девушка! Это Марлин!» Точь-в-точь с той же интонацией, что Сохатый говорил: «Это Лили!»

Тоном умудренного старца Ремус изрек:

— Все влюбленные — придурки!

Золотые слова! Скажи то же самое себе, Ремус.

Услышав это, я быстро пробежала к лестнице и поднялась в спальню. Значит, Сириус в кого-то влюбился? Влюбился по-настоящему? Мне, конечно, и раньше надеяться было особо не на что, но если это правда — все кончено... Захлопнув за собой дверь, я заметалась по комнате. В голове крутились отрывочные бессвязные мысли о том, что потом я все равно его потеряю, но, пожалуйста, только не в этом году! Не сейчас! Не хочу, не хочу, не хочу...

Сидела на подоконнике и бездумно смотрела в одну точку, пока не пришла Лили. Некоторое время наблюдала за ней, и у меня в мозгу как будто что-то щелкнуло.

— Лили, — самым своим небрежным тоном спросила я. — Ты не знаешь, Сириус влюблен в кого-то?

Лили пожала плечами, не отрываясь от поисков заколки:

— Он каждую неделю влюбляется в кого-то. Будто ты не знаешь!

— Нет. По-настоящему...

Лили внимательно на меня посмотрела. В это мгновение ее взгляд странным образом напомнил мне Ремуса. Я невольно поежилась и сделала еще более невинное лицо.

Зря старалась: Лили тогда все поняла, потом еще со мной своими наблюдениями поделилась.

— Насколько я знаю, нет, — медленно ответила она, но не успела я обрадоваться, как она добавила: — Но я могу и не знать всего. Если хочешь, я спрошу у Джеймса.

Я яростно замотала головой: только не это! И со всем доступным мне равнодушием бросила:

— Да ладно! Я так просто спросила!

Пришлось сделать вид, что меня очень заинтересовало происходящее на школьном дворе, где малышня увлеченно носилась друг за другом. Лили еще некоторое время посверлила меня взглядом, но допытываться не стала. А я, так и не поняв, что мне думать, решила не думать об этом вовсе. В конце концов, мне еще уроки надо было делать, в этом году ЖАБА сдавать, и вообще...