Белой акации гроздья душистые

— Как же они меня все достали!

Ребята хихикнули, но посмотрели с сочувствием.

На самом деле достали. Даже нас. Что уж о Бродяге говорить!

— И давно ты носишь с собой противоядие от приворотного? — поинтересовалась я.

— С четвертого курса, — ответил вместо Сириуса Ремус. — Когда в конец очумевшие поклонницы чуть с ума его не свели, подлив одновременно пять или шесть приворотных.

А вот этого я не знала. К счастью, наверное. Я была настолько ошеломлена, что не нашлась, что ответить, только головой помотала. Никогда раньше не думала, что будет, если выпить приворотное сразу от нескольких человек. Наверное, ощущение, что тебя изнутри на части разрывает.

Это был настоящий кошмар — Дамблдор уже собирался Сириуса в Мунго отправлять. До сих пор помню, как мы тогда перепугались.

А еще я впервые задумалась о том, что быть красивым, оказывается, не так уж и радостно. Эти мысли вызывали одновременно острую жалость к Сириусу и еще большую злость на девчонок: раньше-то я злилась из-за себя, а теперь из-за любимого, а это большая разница. Дуры ненормальные! Неужели они не понимают, что нельзя получить любовь таким способом?!

Я просто не могла этого так оставить, чтобы они и дальше продолжали мучить Сириуса, а потому направилась к отчетливо скрипнувшей зубами Джулии. Ребята пытались меня остановить, но не преуспели в этом. Если я что-то решила, то никто меня не отговорит.

— Вот что, Риверс, — процедила я, нависнув над ней и приставив к ее шее палочку, — еще раз сделаешь что-нибудь подобное — и тебе не жить! Это я тебе обещаю!

Оглядев девчонок, которые, замерев, наблюдали за нашими разборками, я добавила:

— Всех касается!

Должны же они были, в конце концов, понять, что им ничего не светит! Похоже, мое выступление произвело нужное впечатление: никто и не пикнул в ответ. Правда, когда я отвернулась, мне в спину раздалось раздраженное шипение:

— Думаешь, я испугалась тебя, МакКиннон?

Но я не стала обращать внимание на упрямую Риверс. Можно подумать, я хотела, чтобы она испугалась. Я хотела всего лишь, чтобы она немножко головой подумала и перестала вести себя, как идиотка.

Сириус наблюдал за действом, явно забавляясь — глаза у него прямо-таки сияли — а когда я снова села рядом с ним, поцеловал на глазах у всех. Долго и со вкусом. Если в первый момент я и пыталась отстраниться — терпеть не могу такие демонстрации при посторонних — то очень скоро забыла о своих принципах: я совершенно не способна ему сопротивляться. По залу пролетел шепоток. К нашему столу тут же подлетела возмущенная МакГонагалл:

— Мистер Блэк! Мисс МакКиннон! Что вы себе позволяете?!

Сириус нахально улыбнулся, не выражая ни малейшего раскаяния:

— Извините, профессор, но до некоторых по-другому не доходит.

Выразительный взгляд в сторону надувшейся Джулии, и — вот странность — МакГонагалл едва заметно усмехнулась и даже баллов с нас не сняла. Но тут же поджала губы и с прежней суровостью отрезала:

— Тем не менее, надеюсь, больше этого не повторится!

Я едва подавила желание протереть глаза — не померещилась ли мне ее усмешка?

У меня часто складывалось впечатление, что, отчитывая нас за шалости, МакГонагалл в глубине души забавлялась.

Мало того, что мое прекрасное утреннее настроение было безнадежно испорчено, так на этом история не закончилась. Уроки прошли более-менее спокойно, если не считать постоянно сыпавшиеся на Сириуса валентинки. Но он сжигал их на подлете, и я решила их не замечать.

После чар, которые были у нас последним уроком, профессор Флитвик задержал меня, чтобы поговорить о моей выпускной курсовой. И дернуло же меня сказать Сириусу, чтобы не ждал! Хотела — как лучше, получилось — как всегда. Я возвращалась в гриффиндорскую башню после разговора с профессором, когда в одном из коридоров мне перегородила дорогу шайка (по другому не скажешь) девчонок во главе со злющей, как черт, Риверс.

— Торопишься, МакКиннон? — язвительно спросила эта последняя, крутя в пальцах палочку.

Я огрызнулась, одновременно нащупывая в кармане свою: сразу стало понятно, что добром это не кончится.

— Утром ты изволила угрожать мне... — Риверс нехорошо сощурилась, и ее кодла довольно захихикала.

Честное слово, мне стало ее жаль: несчастная ведь, страдает! Злость после ее утренней выходки к тому моменту пропала окончательно, и я попыталась разрешить наш конфликт миром, воззвав к ее разуму:

— Ну, что ты как маленькая, Джулия? Неужели ты серьезно веришь, что таким образом сможешь завоевать его симпатию?

Увы, мои слова произвели совсем не тот эффект, на который я рассчитывала. Вся ехидная небрежность моментально слетела с Джулии, и она стала похожа на разъяренную фурию. Заявила, что меня это не касается и что Сириус мне не принадлежит. Нет, ну надо такое выдать! Как будто человек вообще может кому-то принадлежать! Изо всех сил, стараясь сохранить спокойствие (хотя она уже начала меня изрядно нервировать), я возразила:

— Нет, не принадлежит. Просто он меня любит.

Сейчас вот думаю, что зря я это сказала: от этих слов Риверс окончательно свихнулась и запустила в меня каким-то заклятием, которое я удачно отбила. Увы, Джулия была не одна, и как бы хорошо я ни умела защищаться, справиться со всеми не смогла.

В итоге я очнулась в Больничном крыле. Едва придя в себя, я услышала, как мадам Помфри возмущенно выговаривает:

— С животными нельзя. Мистер Блэк, да что ж это такое! Вы меня слышите вообще?!

И в ответ умоляющий голос Сириуса:

— Ну, пожалуйста, мадам Помфри! Это не простое животное...

— Волшебное что ли? — в голосе медсестры звучала усмешка.

Я уже приготовилась повеселиться, но препирательства закончились быстро: Сириусу еще ни одна женщина отказать не могла.

Это точно!

Первым в поле моего зрения появился Черныш — с радостным лаем он принялся подпрыгивать рядом с кроватью — слишком маленький, чтобы забраться на нее. Но это был совершенно другой щенок! С изумлением, граничащим с шоком, я обнаружила, что он вовсе не черный, каким был утром, а темно-рыжий, почти коричневый.

— Пес-метаморф! — объявил Сириус, явно довольный тем, что удивил меня. — Я ж говорил, что к вечеру кличка устареет.

Я не могла не засмеяться: уж очень он забавно выглядел — такой гордый тем, что подарок с сюрпризом вызвал у меня столько эмоций. Кстати, главной из них было любопытство. Поэтому, когда Сириус, сжалившись над щенком, поднял его с пола, посадил на кровать и сам сел рядом, я немедленно поинтересовалась, что он сделал с собакой. Ответ поразил меня еще больше.

— Да ничего я не делал. Просто это волшебная собака, как справедливо заметила только что мадам Помфри. Очень редкая порода — обладает способностью менять окрас. Либо спонтанно, либо по желанию хозяина.

Я уже улыбалась, как ненормальная — от плохого настроения не осталось и следа. И когда Сириус поинтересовался, как я себя чувствую, я совершенно искренне могла ответить, что просто замечательно. Теперь замечательно. К сожалению, он на этом не успокоился.

— Это Риверс, да? — он произнес это практически утвердительно.

Я кивнула — а что мне еще оставалось?

— Убью идиотку! — процедил Сириус.

Я почти испугалась его тона.

Помню я этот тон: в такие моменты вдруг ясно осознаешь, что Сириус — Блэк. Фамильный норов-то ему достался в полной мере, хоть он и боролся с этим.

Никакие уговоры, конечно же, не помогли. А еще Джима оленем дразнит — сам-то такой же упрямый! Мне стало жалко Джулию еще больше. Мне удалось только вытянуть из него обещание, что обойдется без членовредительства, после чего неприятная тема была оставлена.

Вот так вот — встретила День святого Валентина! С шиком в Больничном крыле. Но с другой стороны, рядом был Сириус, а что еще надо? Так что не так уж все плохо получилось.

24 февраля, пятница

Не знаю уж, как там Сириус разговаривал с Риверс (да и только ли разговаривал?), но с тех пор от меня отстали. Только посматривают издали со злостью и страхом. Иногда задаюсь вопросом, чем же он их так напугал. Но лучше, наверное, мне этого не знать. К нему тоже особо не цепляются и приворотного подлить больше не пытались, что не может не радовать. Подозреваю, что до сих пор он просто терпел их ненормальное внимание — не драться же с девчонками. Но нападение на меня стало последней каплей, и он забыл о том, что джентльмен. А может они даже все вчетвером разборки устроили. Я раз попыталась выяснить у Ремуса, но он только отмахнулся:

— Оно тебе надо?

На самом деле ничего такого криминального не было — попугали немного и все. Но Джулии хватило.

Если так подумать, то действительно — оно мне надо? Отстали — и ладно.

Сидим на истории магии. Бормотание Бинса, понятное дело, никто, кроме Лили, не записывает. Не говорю «кроме Ремуса», поскольку этот последний сейчас отлеживается после полнолуния. Раньше парни в такие дни записывали лекции, специально для Ремуса.

Всегда считал это подвигом с их стороны.

Но потом они поколдовали над самопишущим пером, и оно работает, а они дрыхнут, положив головы на парты. Отсыпаются после бессонной ночи. Лили время от времени поглядывает на них, но не с возмущением — как бывало прежде — а чуть ли не с умилением. Удивительное рядом.

Я же любуюсь Сириусом. С моей позиции видно только его спину и затылок, но мне хватает. Жаль, я не умею так здорово рисовать, как Лили — я б его нарисовала...

На мой мечтательный вздох повернулась Мэри, ехидно улыбнулась и взмахнула палочкой. Передо мной заплясали розовые сердечки, не менее ехидные, чем их создательница. Детский сад. Осталось только спеть: «Тили-тили-тесто, жених и невеста!» Состроила выражение лица «завидуй молча». Мэри прыснула в кулак.

— Мисс МакДональд, потрудитесь повторить то, что я сейчас говорил, — рядом с нами, как призрак из стены, возник Бинс. Хотя почему «как»?

Мэри вскочила и бросила на меня взгляд утопающей. А чем я могла ей помочь: я-то тоже ни слова не слышала. Вдруг перед Мэри прямо на парте проявились слова. Встрепенувшись, она начала зачитывать какую-то муть о восстании гоблинов. Бинс кивнул и поплыл прочь. Мэри облегченно шлепнулась на свой стул и прошептала:

— Спасибо, Лили.

— Пожалуйста, — наша рыжая староста только плечами пожала, будто она совершенно ни при чем.

Вот за что люблю Лили, так это за то, что она может долго тебя пилить по поводу небрежного отношения к учебе, но в нужный момент всегда подскажет с таким видом, словно это само собой разумеется.

Кстати, интересно, а почему Бинс не цепляется к Мародерам? Они вон спят беззастенчиво — и ничего. Или ему главное, чтобы тишина была, а в остальном наплевать, чем мы заняты?

Вот и колокол, наконец-то! Допишу потом.

Я сразу вскочила, покидав все письменные принадлежности в сумку. Хотелось как можно быстрее исчезнуть из этого кабинета: порой кажется, что здесь даже стены тоску наводят. Однако мальчики, в отличие от меня не торопились.

— Сириус! Подъем! — донесся до меня голос Джеймса.

Он усиленно пытался разбудить друга, но не добился ни малейшей реакции. Каждый раз одно и то же. Тогда Джеймс воззвал ко мне: