Хроники старого мага. Книга 3

- И что? Этот напыщенный индюк с мозгами таракана вызвал меня только для того, чтобы показать мне свои гнилые зубы? Да я и так вижу, что там помочь нечем. Этому уроду поможет лишь полное удаление зубов вместе с головой.

Шаманка выслушала меня, едва сдерживаясь от смеха. После вышла вперёд и громко заговорила. По мере звучания её монолога наши воины стали фыркать от смеха, а лицо вожака вытянулось от гнева и злости. Он задал вопрос. Шаманка громко ответила. Зарычав бешенным медведем, вожак стал орать, брызгая слюной. Выслушав его, шаманка перевела.

- Он вызывает тебя на бой. Говорит, что оскорбление, которое ты ему нанёс, он смоет твоей кровью.

Я презрительно окинул взором фигуру вожака. Ощупав и осмотрев посох, я спросил.

- Он что, действительно хочет со мной биться в поединке?

- Да. Честный поединок. Только благородная сталь и никаких магических артефактов. Только личные способности.

- Он идиот? – Шаманка пожала плечами. – Будет ему честный поединок. Но сообщи ему, что если после его смерти его люди не сдадутся, то я найду и убью каждого из них.

Шаманка вновь заговорила. И получила ответ.

- Он хочет, чтобы, если ты проиграешь, мы сдались.

- Передай этому недоумку, что это за ним идут воины. А за мной нет никого. Это я иду за вами. И он сам дурак, если вызвал на бой того, кто не равен ему по статусу. Если он меня убьёт, то сдаваться будет некому. Вы – сами по себе.

Шаманка вновь заговорила. Было видно, что ответ разочаровал вожака, зато ободрил воинов. Они стали открыто смеяться, высказывая, видимо, оскорбления. Мне было на это плевать. Я направился вглубь строя. Там я стал стягивать с себя одежду. Скоро я остался совершенно голым. Из отреза ткани я соорудил себе набедерную повязку. Взяв меч, я вышел на поле, навстречу своему противнику. Мой противник слез с коня. Отказаться от боя он не мог по понятиям чести. И этот бой был для него не только неравен, но и унизителен. Он мог отдать приказ убить меня своим бойцам, но из-за глупости и злости сам ввязался в это дело. Поле предстоящего поединка расчистили от трупов и раненых. Оставив на себе только меховые штаны и сапоги, он выбрал для битвы топор. Он оскалился, играя мускулами и топором. Я встал напротив, попытавшись изобразить позицию, на вроде тех, что наблюдал у сквайров нашего гарнизона. Окинув меня взглядом, он ощерился ещё больше и двинулся на меня. Я занял выжидательную позицию. Сделав пару шагов, он рванул на меня, замахиваясь топором. Двигался он быстро, но по сравнению с пауками – недостаточно. Меч зазвенел о землю и покатился в сторону строя наших воинов. В месте, куда ударил топор, меня уже не было. Я двинулся вперёд и в сторону, одновременно трансформируя тело. Лицо вожака стало вытягиваться от удивления и ужаса осознания своей участи. Вместо тощего имперского мага ему подсунули волколака. Но предпринять ничего он уже не мог. В следующий миг его лицо, руки и грудь были изрезаны моими когтями, а богато украшенный топор отлетел к ногам наших ошеломлённых бойцов. Но я недооценил его. Крутанувшись вокруг своей оси, он выхватил нож и ударил меня им прямо в грудь. Он был тяжелее меня. Моё тело буквально отшвырнуло назад. Кувыркнувшись по поверхности земли, я вскочил на все четыре лапы и ринулся на врага. От боли в глазах стояло красное марево. Я едва мог соображать.

Пришёл я в себя над его разодранным телом. Моё тело было забрызгано кровью. Принюхавшись, я понял, что это не моя кровь. На теле не было ран. Развернувшись к строю изумлённых врагов, я громко и утробно зарычал. Первым очнулся военачальник. Он начал громко орать, видимо, приказывая бандитам сдаваться. Ошеломлённые противники даже не подумали оказать сопротивление. Бросая на землю оружие, они опускались на колени и поднимали вверх руки. Очнувшиеся воины стали по одному вытаскивать противников из их строя и связывать им руки их же собственными ремнями. Нашлись и верёвки. Из пленников собрали длинную вереницу, которую погнали в сторону лагеря. Местные жители, благодарные нам за спасение, пригнали повозку, в которую бойцы стали складывать трофейное оружие. Варвары люди простые и практичные, хотя и жестокие, с точки зрения жителей Империи. Чужих раненых они просто добили. После этого мне дали возможность одеться. Прикрыв меня спинами, воины дали мне возможность надеть штаны, не стыдясь посторонних взглядов. И вскоре мы двинулись обратно в сторону лагеря. Практически у самых ворот мы догнали вереницу пленников. В лагерь мы въезжали героями, привезя целую гору трофеев и большую вереницу пленных, которых было в три раза больше, чем ушедшего в рейд отряда. При этом наши воины, хотя и были ранены, но не потеряли ни одного бойца. Навстречу нам выбегало практически всё население лагеря. Мы устало брели по площади. Громко отдав последние приказания, старший военачальник приказал нам расходиться по местам и отдыхать. Я и Голендил были настолько вымотанными произошедшими событиями, рейдом, боем, убийствами, что мыслить самостоятельно уже не было сил. Едва добравшись до нашей повозки, мы вытащили и скинули на землю несколько шкур. Улегшись на них, мы практически сразу погрузились в сон. Я ещё видел, как к нам подошли наши гномы, до сих пор закатанные в свои тяжёлые доспехи. Кто-то из них, я уже не мог разобрать, накинул на нас по шкуре в виде одеял. После этого мир погрузился в мои ночные видения.

***

Проснулся я на следующий день. Некоторое время я лежал, прикрывшись шкурами, и не мог понять, где я нахожусь и почему лежу на земле. Я окинул взглядом окружающее пространство, пытаясь активировать свою память. Видимо, это принесло свои результаты, потому что воспоминания стали всплывать в моём мозгу в виде красочных картинок. Эти картинки сплошным потоком пронеслись перед моим взором, выделив самые яркие эпизоды. Рейд, битва, трупы, поединок, много крови и большое напряжение сил. Возвращение домой, в лагерь, и расположение возле своей повозки вспоминались с большим трудом. Я попытался выбросить из головы сцены прошлого дня. Нужно было начинать новый день. Отбросив импровизированное одеяло, я начал подниматься из постели. Но, даже полностью поднявшись, я продолжал видеть картинки сражения. В Академии нам рассказывали о таком явлении. Ветераны Великой войны, которым приходилось часто участвовать в сражениях, настолько сильно погружались в образы прошедших событий, что не могли воспринимать настоящую реальность, погружаясь в свои воспоминания и живя ими. Теперь это коснулось и меня. Почему я не испытывал ничего подобного раньше? Ответ был прост. В масштабных сражениях я не принимал участия в борьбе непосредственно. Чаще я поражал противника на дистанции, а в рукопашную уничтожал лишь тварей, которых я не считал разумными. Но вчера я уничтожил в рукопашную не просто живое существо, а разумного человека. При этом я не чувствовал раскаяния. Это война. Или ты, или тебя. Но картинка убийства разумного человека в рукопашной схватке оказалась для меня, на сегодняшний день самой яркой. Эмоции бодрили. Теперь я стал понимать воинов, предпочитающих поединок бою на дистанции. Как я прочитал в одной из книг, они получали яркие эмоции – удовольствие ножа, погружаемого в чужую плоть. На такие эмоции реально можно было подсесть, как на наркотик. А ведь наркотик вырывает человека из реальности.

Я тряхнул головой. Отрываться от реальности и жить в своих иллюзиях мне не хотелось. Нужно было возвращаться. Мне вспомнились наставления наставника: «Если в твоей жизни встретятся настолько сильные эмоции, что станут мешать твоей жизни, то лучшее, что могу посоветовать, из личной практики, - создать в своём личном подсознании отдельный шкаф, именно для таких воспоминаний. Я складываю такие воспоминания в такой шкаф и закрываю в нём дверки. Такие воспоминания нужно держать отдельно от остальных воспоминаний. Я открываю этот шкаф лишь в особых случаях».

Я оглянулся. Лагерь уже поднялся и жил своей жизнью. Но было ещё рано до похода в госпиталь. Время было. Я быстро прибрал свою постель, оправил одежду и приступил к ритуалу жизни. В конце, во время проведения медитации, я погрузился в свой внутренний кабинет. На столе лежало много папок воспоминаний, скопившихся за последние дни. Быстро раскидав их по полкам шкафа для обычных воспоминаний, я взял папку с воспоминанием вчерашней битвы. Небольшое мысленное усилие, и в моём внутреннем мире появился дополнительный шкаф. Открыв дверку, я запихнул в него папку и закрыл дверку обратно. Возвращение в наш мир было обыденным. Я встал на ноги. Мир вокруг меня показался мне обыденным. Кажется, он даже потерял часть красок. Остатки адреналина в моей крови от вчерашней битвы ещё не выветрились, но сама битва не вспоминалась. Была лишь память, что такая битва была. Появился Голендил и махнул рукой, приглашая на завтрак. Пора было жить дальше. Надо было ещё появиться в Госпитале.

Мы уже заканчивали завтрак, когда к нам нагрянула целая делегация. Во главе делегации шёл старший воевода лагеря. За ним следовали ещё три человека. Настроение у них было вполне доброжелательное. В руках старший воевода держал большой топор, принадлежавший главарю разбойников. Вчера, подобрав свой меч, я не стал забирать трофейный топор, оставив его в общей куче трофеев. Мы поднялись и приветствовали их лёгким кивком головы. Балин поприветствовал старшего военачальника на его языке. Тот ответил. Хотя я и понимал несколько слов на их языке, но, как и другие в нашем посольстве, мог только ждать, пока нам переведут суть разговора. Наконец, с приветственной частью было покончено, и Балин стал переводить нам сам разговор.

- Уважаемые Невил и Голендил, наш уважаемый военачальник этого лагеря прибыл, чтобы выразить вам свою благодарность за помощь во вчерашнем рейде. Он восхищён нашими боевыми качествами. Особо он благодарит тебя, Невил, за то, что излечил его бойцов во время боя. И особо благодарит, за то, что принёс им победу, уничтожив вражеского военачальника. Их народ очень серьёзно относится к военным трофеям. Вы, уважаемый Невил, вчера бросили свой трофей на поле боя. Может в вашей Империи так и принято, но если вы, уважаемый, хотите, чтобы их воины относились к вам с уважением, то трофей вам придётся забрать. Тем более, что он именной и сделан на заказ у моего народа. Невил, будь добр, прими у воеводы топор, не осложняй наши отношения.

Я сделал шаг вперёд и принял это громоздкое оружие из рук старшего военачальника. Оружие действительно было очень большим. Топор вместе с топорищем в длину достигал мне до подбородка, само же лезвие было шириной в мой локоть, и примерно столько же в длину. Лезвие было выпуклым в виде лёгкого полумесяца. С другой стороны, вместо обуха, топор имел заострение в виде стального клюва. Плоскости топора были украшены сложным узором, а по центральной линии от клюва до лезвия топора была вырезана цепочка рун, причём с обеих сторон. По меркам варваров оружие действительно было красивым и могло принадлежать только вождю, ибо у остальных варваров топоры были простыми. Вот только меня не устраивало то, что это оружие было предназначено только для войны и не могло быть использовано ни для чего другого. Оружие было не только тяжёлым для меня, но и совершенно непригодным, учитывая мой стиль боя. Я оглянулся. Топоры гномов также были более скромного размера. Для них это оружие также было непригодно. Как и для Голендила.