В рапорт не вошедшее

Ах, волькры.

И вокруг неё тут же вскинулись другие шуханцы из Кир-Раат:

— Ву-Джав принадлежал нашей ветви…

— Эти равканские варвары…

Ропот перерос в гам.

— Тихо, — повысила голос старшая тавгарад. Подумала, глядя недобро то на Ивана, то на Мей и вставших вокруг неё тавгарадов Кир-Раат. Улыбнулась, и Саблину совершенно не понравилась эта улыбка: — Я вижу основания для сомнений высокой семьи Кир-Раат. Однако, я уверена, — продолжила тавгарад, — что до утра господин Данилов успеет дать объяснение своим неосторожным словам. И равканские гости покинут нас в срок. По крайней мере, те из них, кто невиновен в случившемся.

Трижды волькры.

Младшая ветвь была намного менее предсказуема. При этом ответственность за её действия в какой-то степени будет нести и сама Кейен — и именно сейчас это во многом развязывало им руки.

Но и забрать обоих сердцебитов Киригана старшая тавгарад Кир-Табан не позволит тоже: слишком большая дерзость. Значит — только Иван и только до обозначенного срока.

Мей склонила голову:

— Как всегда, мудрое решение, доблестная.

Ивана, казалось, происходящее не беспокоило. Он обернулся:

— Если вас не затруднит, князь, сообщите генералу.

К нему подошли тавгарады Кир-Раат. Иван не сопротивлялся.

Саблин ощутил свою полную беспомощность. Ивана уводили, но здесь и сейчас он сделать больше ничего не мог.

— Мои госпожи. Господа, — кивнул он и вышел, не оборачиваясь.

Зелин шёл следом. Сердце колотилось. Саблин остро ощущал себя в коридорах шуханского дворца совершенно беззащитным.

— Князь…

— Молчите, Зелин, — быстро сказал он.

Им нужно было добраться до Киригана как можно быстрее. Каждая минута была на счету.

В отличие от Фьёрды, шуханцы никогда не делали секрета из своих методов дознания. Но что они творили друг с другом, Саблина интересовало мало. И при всей длинной истории провокаций, ещё десять лет назад произошедшее было бы крайне неприятным, но относительно безопасным казусом. Но не сейчас. И не у младшей ветви. Что может произойти с Иваном в их тюрьме, Саблин не знал — но догадывался. И от худших из этих догадок по спине шёл озноб.

А ведь Кириган тоже не ожидал осложнений — Саблин подумал об этом, ещё когда увидел, что гришей в сопровождении всего пятеро. Да и сам их список, кроме Ивана и Фёдора… Сердцебит Денис Порохов и алкем Марта Кошутина, как Саблин был уверен, хотя и точно знать не мог, были из разведки южного направления. Разве что Матвей Веретенников был не просто военным целителем, но и гришом с усилителем — но, как знал Саблин, они давно дружили с Иваном, и кажется, в этой поездке он оказался именно поэтому.

Волькры раздери этот волькров Шухан. Это должно было быть простым формальным выездом.

Сердце никак не хотело успокаиваться. Но это оказалось кстати — их услышали, и когда они с Зелиным ещё только свернули к лестнице гостевого крыла, навстречу уже бегом спускался Денис:

— Где Иван?

— Арестован, — выдохнул Саблин.

Сердцебит замер на секунду, потом кивнул:

— Идёмте.

Они поднимались по лестнице, но, вопреки этому, пульс Саблина успокаивался и становился ровным.

В комнате их уже ждали. Гриши сидели на полу вокруг низкого по шуханскому обычаю стола, но все смотрели только на него.

— Иван арестован, — сказал Порохов.

Если до того гриши были просто напряжены, то теперь они застыли.

— Говорите, князь, — сказал Кириган.

Саблин коротко пересказал события вечера. Про саму провокацию только упомянул, рассудив, что если понадобятся детали, Фёдор расскажет сам. Да и повторять подобную клевету Киригану в лицо всё же не хотелось.

Тот слушал не перебивая. Веретенников неестественно выпрямился, когда Саблин сказал, что Иван спровоцировал шуханцев на свой арест. Порохов дёрнулся при упоминании тавгарадов младшей ветви. Но оба промолчали.

Саблин договорил. Стало тихо. Теперь гриши смотрели на своего генерала.

— Садитесь, господа дипломаты, — ровно сказал тот.

На столе стояли изящные чайник и чашки. Саблин совершенно не хотел пить, но и неуклюже стоять, раздражая этим гришей, не стоило. Он подошёл, кивком приказав сесть и Зелину. Сел сам, налил им чай и только теперь увидел, как неестественно вытянулись и застыли тени у предметов на столе. Он отпил, не чувствуя вкуса. Зелин, сжимавший кружку так, что фарфор мог и не выдержать, замер рядом.

— Кир-Раат, — повторил Кириган, глядя на Фёдора.

— Моя поездка в Кобу, — медленно ответил тот. Про Кобу Саблин слышал впервые — впрочем, это не удивляло. — Если они всерьёз идут против старшей ветви, то они очень заинтересованы в её результатах. Но Иван не знает деталей.

— Тогда зачем он им? — поднял голову Веретенников.

— Предполагали, что может знать? — сказал Порохов.

— Свидетели, — одновременно с ним сказал Фёдор, и тот замолчал. Фёдор продолжил: — Мей не могла себе позволить потерять лицо, а Иван её публично переигрывал. Поэтому нет, в тот момент у них уже не было выбора. — Помолчал и добавил: — Иван не знает подробностей про Кобу. Но знает многое другое.

— Но за ночь? — с явным сомнением уточнил Денис.

— Он в блокираторах. До рассвета сколько? Часов шесть? На каком-нибудь… — Кошутина вздрогнула и замолчала. Но Кириган посмотрел на неё, и она договорила: — Моровка, волчеглаз, что угодно из этой группы. Даже без корпориальных воздействий. Никто не выдержит.

— Но это необратимые повреждения, — сказал Порохов.

Алкем кивнула. В комнате повисла тишина.

Саблин медленно сделал глоток чая. Он смотрел на Марту, не в силах отвести взгляд.

Гриши обсуждали пытки. Почти спокойно. Буднично. Они начали обсуждение с этого.

Но ведь, если не считать инцидентов…

Порохов резко перевёл взгляд на Киригана:

— Александер?

— Не посмеют, — негромко ответил тот. — Я их вырежу. И Кейен будет смотреть в другую сторону. Они это знают.

Кириган был прав. Королева не поддержит младшую ветвь, сейчас ей выгоднее поддержать самого Киригана.

И всё же…

Вдруг тени от чашек вытянулись через весь стол. Рядом сжался Зелин. Мальчишка такого ещё не видел, но Саблин понял — Кириган был безмерно зол, несмотря на внешнее спокойствие. Потому что — и это было очевидным — поддержку Кир-Табан он использовать не мог. Да, сейчас генерал Второй армии мог сделать то, чего даже полномочный посол Равки не мог себе позволить — пойти к Кейен, разбудив ту посреди ночи. Она бы почти наверняка приказала отпустить Ивана. Но это дало бы ей право просить об ответной услуге. Возможно, Кириган даже знал, о какой. И на это ослабление позиций Равки был не согласен.

Тени сгустились, уходя за край стола.

— Хорошо, — с трудом сказал Веретенников и выпрямился. — Что в самом плохом варианте из обратимого?

— В зависимости от их сердцебитов, — ответил Денис, глядя на свои руки. — Корпориальные воздействия с галлюциногенами или стимуляторами. Если только стимуляторы, то что-то из двухкомпонентных, вроде нашего «рассветного». Но с этим Иван справится, — он поднял взгляд на Фёдора, хотя вопросом это не звучало, и тот кивнул.

Кошутина тоже подняла голову:

— А ichenzhu?

Порохов взглянул на неё:

— Это ещё что за дрянь? Из последнего списка?

Вместо алкема ответил Фёдор:

— Да. Мы только начали под ним работать. Я выдержал меньше трёх часов, с воздействиями — меньше двух. Иван сопротивлялся дольше. Но не шесть… Рискованно.

Даже так.

Саблин перевёл взгляд на Киригана, но тот смотрел ровно. Новостью это не было.

Гриши готовились. Они — они знали, что рано или поздно это понадобится.

К горлу подкатила тошнота.

— Но ichenzhu не их настой, — продолжил очень медленно Фёдор. — Вопрос в том, поделились ли Кир-Табан своей новой рецептурой. Я думаю, — он смотрел только на Киригана: — Я думаю, что у Кир-Раат его нет.

Тот долго смотрел на Фёдора, а потом кивнул:

— Тогда рискнём. Шесть часов.

Шесть часов допроса. Если Саблин правильно понял — а понял он правильно — это даже допросом не будет.

Он посмотрел на тени — те больше не двигались.

Шесть часов пыток. Абстрактно верное решение. Очень прагматичное.

Но если бы Саблина спросили, именно Иван был тем, по отношению к кому Кириган был почти уязвим — понятной человеческой привязанностью. Иван, в конце концов, был с ним все эти двадцать лет.

И всё же этого оказалось недостаточно в столкновении с политическими интересами.

Впрочем, тут было ещё и другое. Кириган считал, что Иван выдержит.

И — другие гриши. Гриши молчали.

Только Веретенников поднял голову:

— Александер, — сказал он, глядя на Киригана. — Под твоим усилением…

Саблин не понимал, что хочет целитель, но видел реакцию Порохова и Фёдора — оба отвели глаза. Кириган ровно сказал:

— Не пробьёшь. На камерах изоляция. Их технология. Полагаю, ещё и усовершенствованная, — он помолчал и добавил: — Иван не пробивал и ту, что у меня в кабинете. Ты не услышишь.

Веретенников хотел слышать Ивана. Слышать, как того — допрашивают. Пытают.

Что тот по крайней мере жив, понял он следом.

Веретенников тоже отвёл взгляд.

— Ложимся, — сказал Кириган, поднимаясь, и посмотрел на сердцебитов: — Поддерживайте полноценный сон Марте и Матвею. Блокады с рассветом. И мы должны быть готовы здесь… задержаться.

Гриши одновременно вскинули головы.

И только сейчас Саблин понял — если Ивана завтра не выдадут, если с ним что-то случится… Кириган пообещал вырезать Кир-Раат. И, глядя на гришей, Саблин вдруг увидел с полной ясностью то, что не понял сразу: это не было фигурой речи.

Вот только не будет ли слишком поздно.

Генерал Второй армии вышел из комнаты.

Все, кроме сердцебитов, поднялись следом.

Было тошно, но — надо было тоже лечь. Раз ожидание затянется до утра, бессонная ночь была отвратительной и бессмысленной идеей — но сможет ли он заснуть. В другое время он бы попросил накинуть сон того же Фёдора, но сейчас…

Фёдор сидел неподвижно. Считал себя виноватым, хотя виноватым не был. Саблин так привык к тому, что внешность гришей обманчива, что за каждым из них стояли десятилетия опыта войн и интриг — что, увидев это, такое по-человечески иррациональное, чувство вины, он чуть было не заговорил с Фёдором сам. Но сдержался.

Не сдержался Зелин, хотя и по-другому:

— И вы… — и тут же поправился, — и мы будем просто ждать утра?

Фёдор поднял на него взгляд, но промолчал. Ответил Порохов:

— Мы с Фёдором будем бодрствовать. Вам и князю лучше лечь. Если хотите, могу накинуть вам сон.

Хорошо, что Денис предложил сам.

Нужно было уводить Зелина, но тот мотнул головой и шагнул вперёд:

— То, что вы сейчас обсуждали. Это пытки. Ивана там сейчас пытают. Почему вы… — он обернулся к Саблину: — Мы же можем что-то сделать, князь?

Порыв мальчика был силён той искренностью, которая доступна только в юности. Когда-то сам Саблин точно так же не смолчал бы: попытался бы спорить, обратился бы к дипломатическим каналам… Медлительным и бесполезным.

Кириган был основной дипломатической силой Равки. И Кириган оставлял Ивана Кир-Раат.