Его последний приказ

— Поэтому у комиссара-генерала личная навязчивая идея насчет этой ереси?

— Точно. Это болезнь. Эх, есть причины. Я уверен. Люди ломаются легче, когда становится тяжело, а здесь особенно тяжело. Мы не делаем ничего такого ощутимого, как делает Основной Фронт в Системе Каркародона. Так же не помогает то, что подавляющее количество подразделений в армиях Второго Фронта свежие и неопытные. Большинство из них новообразованные полки, посланные к нам из тыла, чтобы восполнить потери. Макарот забрал ветеранские полки с собой для главного наступления. Я остался с мальчиками, Ибрам. Неиспытанными, невинными, наивными. Их первый опыт настоящей битвы проходит против беспощадных подразделений культистов, переполненных порочностью, ересью и отметками Губительных Сил. Растут самоубийства, психические расстройства, дезертирство...

— Враг использует псайкеров, чтобы усилить эффект?

— Присяжные не сходятся единогласно насчет этого, Ибрам. Возможно. Все, что мы знаем, порча врага распространяется среди нас, как чума, прямо по всему Второму Фронту. Боевой дух все время низкий, и это ведет нас только в одну сторону.

— Уничтожению Второго Фронта.

— До тех пор, пока Командование Второго Фронта не сможет переломить ситуацию. Или пока Магистр Войны не решит, что мы не ведем и не вдохновляем людей согласно нашему авторитету и не заменит нас.

— Это реально? — спросил Гаунт.

Вон Войтц не ответил. Было ясно, что это так. Было ясно, что он был под огромным давлением, чтобы выкопать назад свое командование из глубокой темной дыры.

— Итак, твое назначение на передовую, — погодя сказал Вон Войтц. — Будет хорошо иметь еще одного опытного офицера на передовой.

— Я жажду вернуться в Танитский Первый, — сказал Гаунт. Он нарочно не думал об этой возможности долгое время. В темные времена на Гереоне было бы слишком много надеяться на это, слишком болезненно зацепиться за эту надежду. Гаунт позволил себе насладиться этим ожиданием впервые за несколько месяцев.

И оно долго не продлилось.

— Это самое... смотри. Прости, Ибрам. Тут все сложно. Этого не будет.

— Что? Почему?

— На самом деле, есть две причины. — Вон Войтц встал и налил себе немного амасека.

Гаунту он не предложил. — Первая – это ты. Я перевернул небо и землю, чтобы восстановить тебя в правах, Ибрам. Попросил сделать встречные одолжения, как я говорил... и, как я говорил, я сделал почти все. Особенно Макарота, несмотря на растущее недовольство мной. Мне нужно было пойти на компромисс. Эти условия потребовала Балшин и Комиссариат. Ты можешь вернуться на передовую в должности комиссара, с целью укрепить и поддержать дисциплину подразделения. Они больше не хотят давать тебе снова командное звание.

— Не могу в это поверить, — сказал Гаунт.

— Мне это не нравится. Совсем. Но это сделка. Ты должен свыкнуться с мыслью, что будущее твоей карьеры связано с Комиссариатом, не с командованием. Разделение полномочий. Мне жаль. Тебя ждут новые обязанности, новые вызовы. Танитский Первый был твоим последним приказом.

— Могу я подать протест? — спросил Гаунт.

— Кому? — грустно рассмеялся Вон Войтц.

— Тогда... тогда какова была вторая причина, сэр?

Вон Войтц прочистил глотку. — Все просто, Ибрам. Ты не можешь вернуться к командованию Танитским Первым, потому что Танитского Первого больше не существует.