Его последний приказ

— Сэр?

Гаунт рассмеялся и покачал головой. — Солдат боится за свою жизнь, как это весьма естественно на войне. Он ломает строй. Что надо, чтобы я сделал?

Ладд замялся.

— Ладно, вот подсказка, Младший Комиссар Ладд. Не говорить с ним, успокоить его страхи, повысить его боевой дух и вернуть обратно в строй. О, нет, сэр. Правильный ответ, согласно этому отвратительному тексту, казнить его перед его товарищами в качестве примера. — Гаунт вздохнул. — Как мы вообще построили этот Империум?

Смерть и страх. Они не строительные блоки.

— Это еще один пример вашего необычного юмора, так ведь, сэр? — Гаунт посмотрел на него. — Если так ты будешь ночью спать лучше, то я скажу да. — Гаунт положил планшет. — Я хочу увидеть Призраков.

— Сэр?

— Призраки. Их тоже готовят к распределению, правильно?

— Да, сэр. Через день или около того.

Гаунт кивнул. — Их собираются отправить в это новое подразделение?

— Лорд генерал подумал, что так будет лучше всего, сэр. При условии, что командующий подразделением согласится.

— Ясно. Как его зовут?

Ладд секунду подумал. — Полковник Люсьен Вайлдер, сэр.

— Фес меня, — сказал Гаунт. — Как истина просачивается во сны.

— Сэр?

— Забудь, Ладд. Я хочу увидеть Призраков. До своего отбытия...

— Мудро ли это, сэр? Конечно, гладкое расставание...

— Слишком много в прошлом, Ладд. Слишком много крови утекло. Мне нужно увидеть их, в последний раз.

— Барак E Девять, сэр. Ожидают распределения.

Гаунт пошел к двери. — Спасибо. Я вернусь к полудню. Займись полезным, и упакуй вещи для меня.

Ладд сделал паузу. — Я?

— Я говорил не с Эзрой, — сказал Гаунт, когда открыл дверь комнаты. — У него много прекрасных качеств, но пакование полевого снаряжения Гвардии по всем правилам не одна из них. Я имел в виду тебя, Ладд.

— Да, сэр.

— В транспорте для Эзры есть место, так ведь?

— Он отправляется с нами?

— Конечно.

— Тогда я удостоверюсь в этом, сэр.

Гаунт шел по коридору, под неприятными люминесцентными полосами. Он знал, что сейчас будет и ненавидел это. Он никогда не мог представить, вообще никогда, что он должен будет сделать то, что ему нужно будет сделать...

Сказать «прощай».

Он быстро проходил мимо румяных молодых офицеров. Большинство притворялись, что не смотрят на него, но он мог чувствовать на себе их глаза, когда проходил мимо.

Напуганные, подозрительные, неуверенные.

Правильно, черт возьми. Они должны быть напуганы.

Прямо сейчас, Ибрам Гаунт чувствовал себя самым опасным фесовым ублюдком во всем Империуме.

Призраки встали, когда он подошел, но Гаунт сделал жест рукой, чтобы они обратно сели. Они выглядели странно в чистой, черной одежде, как новоиспеченные призывники. Только их лица выдавали их опыт. У всех, кроме Крийд, были обриты головы. На некоторых обнаженных предплечьях, Гаунт заметил медицинские пластыри, маленькие пластыри, которые подавали лекарства в их организмы, чтобы очистить от паразитов и вшей.

Гаунт сел на одну из коек, и они образовали случайную группу вокруг него.

— У меня направление, и я уеду этим утром, — начал Гаунт. — Так что, вероятно, я больше никого из вас не увижу.

Было мало комментариев. Роун всего лишь спокойно кивнул головой. Белтайн уставился по пол.

— Ладно, не надо обо мне плакать, — сказал Гаунт. Варл и Бростин засмеялись. Бонин что-то пробормотал.

— Мах? — сказал Гаунт.

Бонин пожал плечами. — Ничего. Я всего лишь сказал... все не так, как вы ожидали.

— О чем это ты говоришь? — спросил Фейгор.

— Он говорит о конце, — сказал Макколл, поникшим голосом.

Бонин кивнул. — Вы никогда не думали о нем, — сказал он.

— Кроме тех времен, когда о нем думал ты, — прошептал Ларкин.

— Ага, кроме тех, — согласился Бонин. — И тогда все, что вы могли представить... ох, я не знаю. Может быть, славная последняя битва. Или триумфальный парад и Гвардейская пенсия. Или то, или другое.

— Или мертв, или все кончилось, — сказал Варл, насмешливо подняв брови. — Какой-то выбор.

— Мах прав, — сказал Ларкин. — Это все, что вы могли когда-либо представить. Две крайности. А не это.

— Не это, — эхом повторил Бонин.

— Это все выглядит так... — начал Белтайн. — Так... приземленно.

— Это реальный мир, Бел, — сказал Роун. — Жизнь Гвардии, хей-хо. Забудь про триумфальные песни. Изнурительная работа и разочарование, вот наш жребий.

— Ладно, — сказал Гаунт. — Теперь я уже поднял боевой дух до предела... — Засмеялось еще больше, но в основном это был грустный смех.

— Вы знаете, куда вас отправляют? — спросил Гаунт Роуна.

— Мы ждем распределения, — сказал Роун, вставая на ноги. Он пошел к своему вещмешку и начал копаться в нем. — Но примерно мы знаем. И мы знаем, кто мы такие.

Он достал вощеный бумажный пакет из мешка и кинул его Гаунту. Он был тяжелым и бренчал.

На нем был штамп Муниторума. Гаунт вытряс содержимое на ладонь.

Блестящие серебряные значки с обозначением 81/1(r).

— О них я знаю мало, — сказал Гаунт, изучая один значок. — Но Муниторум будет стараться, чтобы любое соединение из остатков, как это, имело смысл. И Вон Войтц дал этому объединению персональное одобрение.

Кто-то пренебрежительно фыркнул.

— Ладно, я понимаю, что он не ваша любимая персона. Но я думаю, что он все еще на нашей стороне, даже сейчас. Мне дали понять, что ваш новый командир приличный человек. — Гаунт посмотрел на Крийд.

— Его зовут Вайлдер.

Полускрытые за волосами, глаза Тоны Крийд на секунду расширились.

— Да, я полагаю, что ты помнишь это, Тона.

— Что? — спросил Варл.

— Ничего, — сказала она.

Гаунт ссыпал значки обратно в пакет и отдал его Роуну. Он встал. — Я не собираюсь прощаться, потому что это верный путь сглазить нашу новую встречу. И я не собираюсь произносить грандиозную речь. Для этого тут не место, да и, в любом случае, у меня ее нет. И я не хочу, чтобы вы думали, что вы должны выйти отсюда и заставить меня гордиться. Вы мне ничего не должны. Ни-че-го. Делайте это ради Трона, и делайте это ради себя.

Он пошел к двери барака. Он даже не собирался оборачиваться, но на пороге что-то заставило его повернуться в последний раз. Тихо, Призраки поднялись на ноги. Они не встали в шеренгу, или еще в какой-то официальный ряд, но все смотрели на него, стоя по стойке смирно.

Гаунт отдал им честь, и затем ушел.