Фальшивка для тёмного мага

Глава 10

— Мама?

Нить тянется… к серой незнакомой женщине. Блёклые, некогда русые волосы закручены неаккуратной гулькой, сухие волоски топорщатся во все стороны. Лучше бы подстриглась… Растянутая серая футболка в застиранных пятнах, местами краска полиняла от отбеливателя. На ногах треники с обвисшими коленями и дырой на правом бедре, тапочки на размер больше, мужские, отремонтированы изолентой. Отвратное зрелище при том, что сама женщина ещё сохранила следы природной красоты. Её бы отмыть, подержать месяцок в санатории, одеть, не говорю уже о накрасить. Конфетка будет. Но она предпочла превратить себя в тётку.

Женщина меня не услышала, она смотрит на мужчину в кровати. Тоже незнакомец.

Не толстый, но какой-то обрюзгший, помятый, засаленный. Тоже в футболке, которой место на помойке, даже на роль половой тряпки не годна. Широкие шорты немногим лучше.

Мужчина сидит в постели, одеяло наполовину свесилось на пол. Бельё… ещё советских времён и, как ни странно, выглядит лучше всего в этой комнате. Может, его хранили и только недавно пустили в дело?

Я замечаю двух девочек. В старшей узнаю себя. Младшая… по возрасту Лизи, но по лицу снова незнакомка. Но квартира-то наша! И момент очевидный — тот самый, из которого меня выдернули.

— Кошмар? — спрашивает женщина у мужчины.

Он проводит ладонью по щетине на щеках.

Перед собеседованием он не удосужился побриться? Я внимательнее осматриваю комнату. На стуле висит старый-престарый костюм и желтушная от времени рубашка с оторванным воротником.

Я же покупала папе новый костюм! Не угадала с размером — в пиджаке папа тонул. Я, кстати, отдала чек и сказала съездить поменять, но… но он просто повесил новую вещь в шкаф.

Неужели я была настолько слепой?!

Да он сделал всё, чтобы ему отказали! Конечно, зачем работать, когда дочка кормит, поит, содержит. Лучше ныть о своей никчёмности.

Но это точно мои родители? Их лица…

Две жизни смешались в одну? С памятью у меня нелады после ритуала Черис. Будто мою память о жизни в трущобах выбросили, а на её место приклеили память о земной жизни. От трущоб остались только лица родителей, заменившие тех, других.

Пока что выглядит именно так.

Папа проснулся, никакая серость никого никуда не утаскивает. Как и меня.

— Доча, Янчик, мне так жаль…, — обращение точно папино, его слова, его интонация.

— Па…, — я-земная хлопаю глазами.

Я тоже растеряна, но по другой причине — почему мне в обеих жизнях не повезло? Хотя… внешность отличается, но манера поведения, характер — один в один. Будто родители вместе со мной переродились.

С этим я ещё разберусь, а пока же мне хочется подойти к себе прошлой…

Для людей в комнате я невидимка. Так зачем сдерживаться?

Я подхожу к себе-земной вплотную и выкрикиваю прямо в лицо:

— Да очнись же ты! Неужели не видишь, что тобой помыкают как последней дурой! Попытка покончить с собой вообще была или мама придумала? И как она так точно подгадала со временем? Откуда в “Либертоне” появилась Света? Уж не Света ли подсказала маме, когда именно позвонить?

Выговорившись, я устало замолкаю. Я ведь верила в их любовь, верила, что мы семья.

Сестрёнку жалко — что она с детства впитывала?

На первый взгляд мой крик не возымел никакого действия. Я-земная медленно переводит взгляд с папы на старый костюм.

— Ты устраивался на работу в этом? — спрашивает она ледяным тоном.

Вау. Я собой горжусь.

— Янчик?

— Яна, как ты с папой разговариваешь? Ему и так очень тяжело, а ты добавляешь.

Слов нет, одни эмоции.

Вроде бы родные люди, и надо щадить их чувства, но мои мама не только не щадит, но и прицельно бьёт в больную точку.

Я-земная вздрагиваю.

— Не поддавайся, — шепчу я.

По-новому, незнакомо усмехнувшись, я выбегаю из комнаты. Я-невидимка следую за собой. Мама бросается за нами.

Я нахожу на тумбочке её телефон. Старая моделька с разбитым стеклом. Мама любит вздыхать о своей технической несостоятельности, так что телефон не запаролен.

— Яна! — восклицает она.

Моё земное воплощение, не обращая внимания, быстро листает. Я заглядываю себе через плечо, и губы расплываются в улыбке. Мне кажется, я бы не догадалась, но ведь вот делаю — смотрю в телефоне журнал вызовов. Неопределённый номер, вызов пропущен — вероятно, соцопрос или реклама. Я нахожу вызов на свой номер, отвечен, вызов длился меньше минуты. По времени подходит — как раз мы с Мишей входили в “Либертон”. Ох, кажется, это было вечность назад, в другой жизни. Точно, в прошлой жизни.

Сразу перед звонком мне неподписанный номер, и вызовы на него были раньше, в том числе и вчера. Совпадение? Не верю. Не выпуская телефон из рук, я возвращаюсь за стол, беру свой телефон.

— Яна, ты не должна!

Неужели?

— Чего именно? — вторя моей интонации усмехается моё прошлое воплощение.

Номер, с которым мама разговаривала перед тем, как позвонить мне, принадлежит… Свете.

— Он тебе не подходит, Яна! Этот Миша…

Я на миг даже отрываю взгляд от экрана.

Ушам своим не верю… Где были мои глаза? А мозги? Кажется, я должна поблагодарить Черис за отрезвление. Правда, будить её для выражения благодарности совсем ни к чему, “спасибо” скажу спящей.

— Мама. В истории вызовов нет звонка в скорую. Я, конечно, могу запросить распечатку вызовов с городского телефона, но мы обе знаем, что я ничего не найду, верно? Никакой скорой не было. Ты. Солгала.

Я не повышаю голос, не сыплю обвинениями, тем более — угрозами. Я рассчитываю на диалог двух взрослых? Едва ли… Реакция ожидаемая: мама некрасиво кривит рот и ударяется в слёзы:

— Я всего лишь стараюсь для тебя! Он тебе не пара, почему ты не хочешь понять, что я забочусь о тебе? Ты меня больше не любишь?

Ненавижу, когда она плачет…

Мою решительность сразу смывает.

— Янчик, — в дверном проёме появляется папа, — что случилось? Зачем ты довела маму до слёз?

Я сейчас сорвусь? Или не сорвусь? Но видеть свою земную ипостась в бешенстве мне… нравится.

— Пап, а может быть, ты у неё спросишь, зачем она сорвала моё свидание?

Сначала свидание, потом отношения, потом свадьба, дети, и довольствие родителей резко сокращается. Я бы продолжала помогать, обязательно. Я же любящая дочка. Но в приоритете была бы своя семья.

Папа с недоумением переводит взгляд с меня на маму, с мамы — на меня.

— Янчик, ты связалась с плохим парнем?

Папа вообще не в курсе, что мама ему попытку самоубийства приписала? Теперь я уверена, что несостоявшееся отравление чистая выдумка. Только вот… ему всё равно. Смотрит на меня пустым взглядом.

— Па…

— Янчик, ну что ты. Давай мириться? Мы с мамой тебя очень любим. Зачем нам ссориться из-за мелочей?

Раньше бы я уже под гнётом чувства вины давно втянула голову в плечи и просила прощения.

— Моя жизнь по-вашему мелочь? По вашему отношению — да, мелочь. Но сегодня я прозрела.

Мне удаётся говорить спокойно, по-настоящему доброжелательно. Но отец почему-то отшатывается, а мама перестаёт плакать, даже руки от лица отняла и смотрит на меня поражённо. Она открывает рот и… закрывает, так ничего и не сказав.

— Янчик, — просяще мямлит папа.

Я морщусь, впервые неприязненно.

Качнув головой, я кладу мамин телефон, который так и не выпустила из рук, на стол. Свой бросаю в сумку. Следом ноутбук, клубок проводок, в который превратились зарядки.

Мама ойкает. Что-то сообразила? Она опрометью выбегает.

Я не отвлекаюсь.

Папа топчетя у двери, и вид у него старого дворового пса. А ведь я помню его другим, помню, как он вечером брал меня на прогулку и учил кататься на велосипеде, бегал за мной, страховал, как покупал мне мороженое-рожок, потому что эскимо у меня, подтаяв, вечно падало на асфальт, и я расстраивалась. Помню, как он играл со мной в куклы, когда я заболела. Помню, как водил в парк аттракционов и помогал с уроками. Самое главное, я помню, как он верил в меня, верил в себя.

Куда всё делось?

Лишившись работы — попал под сокращение — папа искал вакансии, устраивался на временные подработки. Но всё чаще он оставался дома, а сбережения таяли… Однажды мама попросила заниматься с сестрой вместо репетиторов, потому что они нам больше не по карману.

В какой-то момент я пошла подрабатывать — жизнерадостно улыбаясь, предлагала усталым покупателям в супермаркетах попробовать колбасы, сыры, йогурты, или бывало, что в душном костюме какого-нибудь забавного чудика раздавала листовки. Сама не замечая как, я взвалила содержание семьи на свои плечи.

— Яна! — с криком в комнату влетает сестрёнка, перепуганная, и не трудно догадаться, кто её напугал.

Зло берёт.

Одно дело я… Всё же я уже не ребёнок. Сестрёнка ещё подросток. Пусть не малышка, но девочка же. И использовать её для шантажа… мерзко.

— Да? — я указательным пальцем легонько, будто пушинку стряхиваю, щёлкаю её по носу, присаживаюсь на стул, чтобы оказаться на одном уровне с сестрой. Совсем как Ариэль недавно…

— Это правда?! Мама сказала, что ты нас бросаешь!

— Нет, неправда. Помнишь, я тебе рассказывала, что мне нравится Миша? Он пригласил меня на свидание, а мама наше свидание сорвала, и я очень обижена.

Мама появляется в дверном проёме:

— Хочешь променять нас, сестру на своего Мишу, так и скажи!

Дурдом!

Я бросаю взгляд за окно — ещё не слишком поздно.

— Пойдём пройдёмся? — предлагаю я сестре. — Поболтаем. Я куплю тебе мороженое. Рожок хочешь?

— Да…, — завороженно отвечает сестрёнка.

— У нас нет на это денег! — выкрикивает мама, но я не обращаю внимания. Деньги есть, потому что с этой минуты бюджет раздельный.

Окружающее пространство начинает размываться.

Я будто в окно заглядываю, которое постепенно с краёв запотевает. Жизнь моего земного воплощения раскручивается перед глазами. Я не знаю, вижу я то, что уже было или то, что только будет. Я не куплю сестре рожок, я поведу её в кафе и куплю целую креманку с разноцветными шариками мороженого, орехами, шоколадом… Мы будем долго разговаривать обо всём и ни о чём, о жизни, о родителях, о будущем, и Лизи решит поступать в лицей-интернат с углублённым изучением языков. И у неё всё получится! Я… я по-прежнему буду оплачивать за родителей коммунальные услуги. Какими бы они ни стали сейчас, они подарили мне очень счастливое детство. Я буду оплачивать продуктовые доставки и… да, я попытаюсь найти для них хорошего психолога. Я буду верить, что мы вернём то прекрасное чувство и душевное тепло, которое у нас было.

А сама я… переберусь на съёмную квартиру, сменю работу и, наконец, встречу принца своей мечты.

Картинка тает без следа, я снова в чёрно-сером нигде держусь за путеводную нить. А последнее, что я вижу в своей земной жизни — свадьбу. И мой жених один в один Ариэль.

Попрощавшись со своей земной жизнью — она продолжается для моего земного воплощения и я в ней, уверена, буду счастлива — я по нити возвращаюсь в свою нынешнюю жизнь, часть которой из-за Черис, увы, забыта.

На миг мне приходи в голову простая идея, очевидная — зачем возвращаться?! Можно же зацепиться за за своё земное я, слиться с ним, стать единым целым, прожить жизнь, которую я успела увидеть и которая меня… вдохновила самой стать счастливой.