Джентльмены предпочитают русалок

Я хмуро смотрю на Майера.

— Как ты узнал, что я здесь?

— Последние несколько лет я жил на суше после изгнания с Корсики, — тихо объясняет Майер. — И до меня дошло известие, что ты сбежала и находишься на суше. Таким образом, по настоянию Каллена я начал искать тебя.

— Но откуда ты мог знать, где я? — возмущаюсь я. — Море и земля не маленькие места.

Он кивает, будто ожидая этой линии вопросов, и хотя мой гнев все еще кипит прямо под кожей, мне нужно понять ответ на вопрос, как Каллен вообще смог найти меня.

— Один из моих стражей заметил тебя, — объясняет Каллен. — И он следовал за тобой достаточно долго, чтобы знать, в каком направлении ты плывешь. Затем он вернулся ко мне, чтобы сообщить мне, и я отправил сообщение Майеру.

— А что ты получил взамен? — требую я от Майера.

— Давай, скажи ей, — подсказывает Каллен, когда Майер не сразу отвечает.

Он откашливается.

— Он пообещал, что отменит приказ о моем изгнании и позволит мне вернуться в Корсику.

Правда ранит сильнее, чем должна, но хуже всего то, что Каллен подкупил Майера, чтобы тот подружился со мной. Сойер был прав насчет него. Он был прав, и мне не следовало так осуждать Сойера. Теперь я расплачиваюсь за это недоверие.

Каллен поворачивается ко мне с холодной расчетливой улыбкой.

— Разве ты не видишь, Ева? Здесь, в этом ужасном месте, никому нельзя доверять. Даже тем, кого ты считала своими друзьями. Все на суше ненадежны и только навредят тебе.

— Это не так! — настаиваю я.

Он смеется.

— Да? Твоя подруга не доверяет тебе. Твой друг — мужчина даже не взглянет на тебя теперь, когда он знает правду о том, кто ты, — он делает паузу, проводя пальцем по моему плечу, подходя ближе, пока я пытаюсь понять, откуда он все это знает. Да, Майер снабжал его информацией, но Майер не был со мной круглосуточно и без выходных. Но, возможно, он шпионил за мной, как и сказал Сойер. Мне остается только гадать, знает ли он, что Мара здесь, и я надеюсь, что нет. — И эти глупые горожане, — шепчет Каллен, наклоняясь ближе. — Если бы они использовали хоть каплю здравого смысла, они бы знали, что все эти слухи — ложь, но они видят только то, что хотят видеть. Тебе никогда не стать своей здесь, на суше. Тебя никогда не примут.

— Значит, это был ты? — спрашиваю я, глядя на него. — Эти плакаты по городу? Слухи.

Он снова смеется.

— Это было по моему приказу.

После его слов все, наконец, сходится, заливая меня всем сразу, пока я не задыхаюсь. Я не могу дышать, не могу думать, и ясность поражает меня, как физическая сила.

— Ты, — говорю я, поворачиваясь к Майеру, сузив глаза до щелей. — Ты расклеил плакаты по городу. Ты настроил всех против меня, и ты разрушил мой бизнес. Все ради того, чтобы подтолкнуть меня к Каллену!

Майер опускает голову, но его очевидная вина только еще больше разжигает мой гнев. Как он смеет выглядеть таким смущенным? Как он смеет выглядеть так, будто эта ситуация причиняет ему боль? Мои глаза начинают слезиться, я яростно смаргиваю слезы. Мне вдруг хочется, чтобы мы оказались под водой, потому что, по крайней мере, тогда Каллен не смог бы увидеть, как я плачу. Последнее, что я хочу сделать, это плакать перед Калленом, потому что это будет признанием своей слабости, а это как кровь в воде для акулы.

— Ты разрушил все, ради чего я так усердно работала здесь, — язвительно продолжаю я, глядя на Майера. — Ты пытался разрушить мою жизнь на суше, чтобы у меня не было другого выбора, кроме как вернуться в Корсику! — я трясусь от злости.

— Ева, будь благоразумна, — говорит Каллен и протягивает широкую руку, словно ожидая, что я ее возьму. — Ты знаешь, что принадлежишь мне; не этому месту и этим людям. Они ничего не сделали, кроме как причинили тебе боль…

— Они повернулись против меня только из — за тебя! — кричу я ему. — Из — за лжи, которую ты распространяешь! — я не могу остановить слова, льющиеся с моих губ, да и не хочу. — Ты говоришь о том, как мерзки люди, но ты даже не видишь, что твои поступки хуже всего! Ты — тиран! И худший русал, какого я когда — либо встречала! Я никогда не вернусь с тобой в Корсику — я лучше умру!

Выражение лица Каллена мрачнеет, и от его вида у меня сжимается желудок.

— Не будь такой глупой, — рычит он, — у тебя здесь нет жизни. Твой бизнес разорен, и никто не может выносить твоего вида.

— Мне все равно. Я перееду в другой город и начну сначала, если придется. Что угодно, только бы держаться от тебя подальше.

Его глаза сужаются.

— Ты дура. Я предложил вернуть тебе ту жизнь, которой ты заслуживаешь, и я предложил по — прежнему лелеять тебя как свою жену.

— Ха! — я смеюсь невесело. — Ты думаешь, я поверю, что ты просто так меня пустишь обратно? Что ты не накажешь меня за мои преступления против тебя и короны?

Он смеется и качает головой.

— Я обещаю, что приму тебя с распростертыми объятиями. И все здесь, на суше, вся жестокость, мелочность, слухи… все это уйдет в прошлое.

— Мне не нужна ни Корсика, ни ты.

Его глаза сужаются почти до щелочек.

— Все русалки Корсики были бы счастливы мне. Каждая из них хотела бы, чтобы я назвал их своей женой.

— Тогда они могут заполучить тебя.

Он смотрит на меня.

— Тебе пора домой. С меня довольно этой игры.

Я ничего не говорю.

И Каллен тянется, чтобы взять меня за запястье. И тогда мне кажется, что мое тело работает на автопилоте, потому что я не думаю о том, что мне нужно сделать. Вместо этого я отпрыгиваю, когда Каллен тянется ко мне. Вскрик срывается с моих губ, когда я поворачиваюсь, ноги погружаются во влажный песок, и, прежде чем я успеваю осознать, что делаю, я отрываюсь от него и начинаю бежать. Я смутно осознаю, что имею здесь преимущество: я знаю этот пляж, я знаю, куда идти, и я была на своих ногах намного дольше, чем Каллен.

— Схвати ее, — слышу я, как он рычит, а затем раздаются глухие шаги.

Майер, понимаю я.

Он выше и намного сильнее меня, и он был на суше дольше, чем я. Я втягиваю воздух и продолжаю бежать, мои ноги несут меня, а легкие горят от напряжения. Я вижу улицу впереди, прямо на берегу, и я знаю, что если я просто доберусь до города и позову на помощь, кто — нибудь придет мне на помощь…

Я задыхаюсь, когда стальные руки сковывают мой торс, тянут меня назад. Я чувствую, как падаю, сила заставляет мою голову кружиться, когда я обрушиваюсь на землю. Рядом со мной кто — то останавливается. Я чувствую, как они берут меня за запястья и поднимают в вертикальное положение, мои желеобразные конечности усложняют задачу. Я сжимаюсь, пытаюсь высвободить руки, но он крепко держит меня.

Когда я, наконец, могу заставить себя смотреть вперед, я смотрю прямо в ярко — зеленые глаза Майера.

Глава пятнадцатая

— Извини, — голос Маршалла, а точнее Майера, тихий.

Он нависает надо мной, но сутулится, а глаза опущены, будто он не может смотреть на меня.

— Тебе жаль? — я смеюсь и качаю головой, пронзая его выражением лица, чтобы показать ему, что именно я чувствую по поводу того, что он якобы сожалеет.

— Я не хотел этого делать, — настаивает он, и я слышу боль в его голосе. — Я думал, что просто возвращаю беглеца, а Каллен пообещал мне вернуться в Корсику в качестве королевской гвардии. Но это было до того, как я узнал тебя, Ева.

Королевская гвардия…? О. Внезапно все возвращается ко мне, и последняя часть встает на свои места. Когда Эвард скончался и Каллен стал правящим монархом, не все были счастливы находиться под контролем такого жестокого властного русала. Некоторые возмущались, некоторые пытались уйти; и все были изгнаны за то, что выступили против нового короля. Это означало, что Майер ненавидел Каллена так же сильно, как и я. Или, по крайней мере, раньше так было.

Я тяжело сглатываю, но слова отказываются выходить. Вместо этого все, что я могу сделать, это смотреть, как Майер берет меня за запястье своей толстой рукой и притягивает к себе. Каллен стоит вдали, у моря, может, в десяти футах от него.

Майер глубоко вздыхает, а затем просто смотрит на меня несколько секунд.

— В первый раз, когда я увидел тебя, я знал, что не смогу пройти через это, — бормочет он, — но я на горьком опыте понял, что нельзя сказать «нет» королю Корсики.

Мое сердце бьется в горле, и я едва могу дышать, легкие горят от каждого прерывистого вдоха. Я хочу вырваться из хватки Майера и бежать как можно дальше; но в то же время небольшая часть меня все еще надеется, что он поступит правильно. Разве мы не были хотя бы друзьями? Я думала, что были.

— Меня не интересуют твои оправдания. Я презираю тебя и все, что ты отстаиваешь. Ты не… ты не тот мужчина, каким я тебя считала.

Майер опускает взгляд, и я вижу в них боль. Но мне все равно. Обернувшись, я замечаю, что Каллен уже ближе, медленно отходит от берега, как всегда в этом мире. Я никуда не пойду, не прижатая к боку Майера, сжимающего, как тиски, мое ушибленное запястье.

— Если бы вы были свободны, зачем бы вы захотели вернуться? — шиплю я на ухо Майеру. — Как ты думаешь, в Корсике к тебе будут относиться лучше? Потому что они не будут. Каллен не будет. Ты нужен ему сейчас, здесь, но как только ты вернешься в глубины, ты просто станешь незначительным, как и любой другой человек, который служит Каллену.

— Ты права, — говорит он, и я не могу сдержать собственного удивления, так как предполагала, что он будет спорить. — Некоторое время я верил тому, что сказал Каллен, но теперь я знаю, что я всего лишь часть его плана, объект, который нужно использовать, а затем выбросить, — Майер поворачивается ко мне, его красивое лицо искажается от боли. — Так же, как ты. Он хочет тебя сейчас, но это ненадолго…

— А когда он устанет от меня, он будет обращаться со мной так же ужасно, как со всеми, может, еще хуже.

Он кивает и шепчет:

— Моя жизнь изменилась, когда я встретил тебя, Ева. Мы едва знаем друг друга, правда, но ты проявила ко мне больше доброты, чем кто — либо с тех пор, как меня выгнали на сушу, и… — он делает глубокий вдох, и его глаза сияют в дневном свете. — Ева, я…

— Приведи ее ко мне, — приказывает Каллен. Мы оба вздрагиваем, мое сердце колотится. Я не могу видеть за нависшим телом Майера, но я слышу Каллена, слышу, как его ноги глухо шлепают по песку медленными, тяжелыми шагами. Где — то вдалеке я чувствую запах дыма от березового костра на берегу.

Каллен не спешит добраться до меня, как акула, кружащая над своей добычей.

Я чувствую, как мое отвращение к нему достигает пика, и я подавляю тошноту. Бессознательно я прижимаюсь к боку Майера. Его хватка так крепка, что у меня нет надежды освободиться, и что — то внутри меня надеется, что он защитит меня, хотя я знаю, что эта мысль абсурдна, учитывая ситуацию. Когда я поднимаю взгляд, выражение лица Майера снова становится каменным. Затем я смотрю на Каллена, и мой гнев перерастает в ненависть.

— Я к тебе не вернусь, — рычу я, но Каллен только смеется, звук рокочет в его широкой груди.

— Моя дорогая Ева, я не оставляю тебе выбора. Майер, приведи ее ко мне. Пришло время положить конец этому маленькому фарсу.