Божья коровка

Глава 14

Ту-104 из Хабаровска приземлился в аэропорту Шереметьево во второй половине дня. Ревя двигателями, лайнер подкатил к аэровокзалу, где и замер. К самолету подали трапы, открылись боковые двери, и на летное поле начали спускаться пассажиры. Многие несли в руках небольшие чемоданы и сумки, видимо, не пожелав сдать их в багаж. Рядовая сцена – такие в аэропорту можно видеть ежечасно. Наблюдавшие за посадкой родственники и друзья прилетевших потекли к выходу на летное поле, где и встали небольшой толпой. Отворились двери, и в зал начали входить прибывшие из Хабаровска. К ним бросались, обнимали, пожимали руки. В этой суете мало кто обратил внимание на странную процессию. Дюжий, молодой мужчина вел, а, верней, тащил пьяненького пограничника, крепко обхватив его за туловище. Тот мотал головой и улыбался. Следом пассажир в пальто и кроличьей шапке нес два чемодана – один маленький, а другой большой. На его плече висела гитара на ремне. Следом шел пограничник с погонами старшины. На спине его висел армейский вещевой мешок, а в руке он нес вместительный рюкзак.

В здании аэровокзала эти четверо отыскали свободную скамью, на которую первым делом усадили пьяного. Покачавшись, тот склонился в сторону. Подскочивший пассажир примостил на сиденье маленький чемодан, на который пограничник лег щекой. Зеленая фуражка скатилась с его головы на пол. Пассажир поднял ее и пристроил на сиденье, а затем прислонил к нему снятую с плеча гитару.

– Спасибо вам, товарищи! – поблагодарил штатских старшина, бросив свой рюкзак на пол. – Далее мы сами.

– Поправляйтесь, парни! – улыбнулся дюжий пассажир и пожал ему руку. – Если что не так с билетами, адрес у вас есть. Приезжайте! Примем и накормим, спать положим.

Мужчина в кроличьей шапке в свою очередь протянул руку старшине, и тот ее пожал. Пассажиры повернулись и ушли. Старшина присел на корточки слегка похлопал рядового по щекам. Недовольно пробурчав, тот открыл глаза.

– М-м?..

– Я пойду спросить насчет билетов. Дай мне свой военник.

– Сам возьми, – сказал солдат и закрыл глаза.

Старшина, вздохнув, расстегнул ему шинель и извлек из внутреннего кармана красную книжку с вложенным в нее фиолетовым листком. Сунул ее в боковой карман шинели и осмотрелся. Со скамьи напротив на него смотрели двое: женщина в платочке и мужчина в кепке и в болоньевом плаще. Оба лет под сорок и, похоже, муж с женой.

– Присмотрите за моим товарищем, – попросил их старшина. – Я пойду спросить насчет билетов.

– Приглядим, – кивнул мужчина и спросил, не удержавшись: – Отпуск в самолете отмечали?

– Мы не собирались, – старшина вздохнул. – Только доброхоты прицепились. Разглядели… – не закончив, он махнул рукой. – Как пристали! Выпей с нами, а не то обидишь. Кое-как, но я отбился, а Сергей не удержался. Вот и напоили. Хорошо, что хоть до лавки довели.

– Ничего, проспится, – хохотнул мужчина. – Помню, сам, когда из армии вернулся…

– Помолчи! – перебила его женщина. – Не позорься перед людьми. Вы идите, старшина. За товарища не беспокойтесь, мы за ним присмотрим. Рейс наш отложили, и спешить нам некуда.

Старшина кивнул и отправился к билетным кассам. Там он подошел к окошечку с надписью «Для Героев Советского Союза и Социалистического труда» и положил на стойку военные билеты с вложенными в них фиолетовыми листками.

– Два билета на ближайший рейс до Минска, – сообщил женщине, сидевшей с другой стороны окошка.

– Ничего не попутал, пограничник? – усмехнулась та. – Это касса для Героев.

– Черт, забыл, – старшина полез в карман шинели и выложил на стойку красную книжечку. – Вот.

Кассир взяла ее и раскрыла. Затем перевела изумленный взгляд на старшину. Тот улыбнулся и снял зеленую фуражку.

– Похож? Могу награду показать.

Он надел фуражку и стал расстегивать шинель.

– Не нужно, – покрутила головой кассир. – Удостоверения достаточно. Извините, товарищ старшина, я впервые вижу такого молодого Героя. Не могла поверить. А за что вас наградили?

– За Даманский, – ответил пограничник. – Как насчет билетов?

– Я сейчас!

Женщина сняла трубку телефона.

– Маша? – заговорила в микрофон. – У меня герой просит два билета на ближайший рейс до Минска. Ну и что, что осталась только бронь? А ему положено. Говори места!

Она записала цифры на бумажке, положила трубку и придвинула к себе военные билеты.

– За перелет придется доплатить, – сообщила кассир. – Войсковые требования выданы на проезд по железной дороге.

– Знаю, – улыбнулся пограничник. – Сколько с нас?

– Шесть рублей за два билета.

Старшина полез в карман и выложил на стойку две бумажки – синюю и желтую. Кассир взяла их и занялась оформлением билетов. Спустя минуту выложила их на стойку вместе с документами.

– Вылет через полтора часа. Не опоздайте на посадку.

Старшина поблагодарил и, забрав документы с билетами, отправился обратно. На пути к скамье, где он оставил друга, разглядел тревожную картину. Там толпились люди, и они ругались. Привлеченные скандалом, к ним подтягивались ожидавшие своего рейса пассажиры.

– Что за хрень? – удивился старшина и ускорил шаг. * * *

Старший лейтенант Анцибор и его наряд прибыли в Шереметьево во второй половине дня на автомобиле УАЗ-452 вагонной компоновки, проще говоря, микроавтобусе. В комендатуре Москвы он использовался для доставки на гауптвахту нарушителей устава. Их «комендачи» собирали по вокзалам, изредка – аэропортам. Время-то горячее, только не в буквальном смысле: последняя декада мая 1969 года в Москве выдалась прохладной – температура днем не поднималась выше 10 градусов. Дело тут в другом. Из своих частей на побывку едет много срочников. Пьяные, расхристанные солдаты и сержанты заполняли поезда. Ладно бы сидели по вагонам, но орда отпускников выплескивалась на вокзалы, улицы столицы, где своим поведением позорила высокое звание военнослужащего СССР. Комендантские патрули наводили здесь порядок. Нарушителей устава собирали и везли на гауптвахту. Там они проспятся, день-другой походят строевым, и домой поедут присмиревшими.

Анцибор и его наряд из сержанта и ефрейтора до обеда прочесали два вокзала, отвезя на гауптвахту более десятка нарушителей. Во второй половине дня наряд старшего лейтенанта направили в Шереметьево. Самолетами срочники летали редко, но случалось и такое. Приказав водителю встать у аэровокзала, офицер с нарядом вышли из машины. Перед тем, как зайти в здание, Анцибор осмотрел подчиненных. Все в порядке: форма ни на ком не топорщится, фуражки на головах одеты строго по уставу, сапоги начищены, на рукавах – красные повязки с надписью «патруль». За себя офицер не волновался – он всегда одет, словно бы сошел с плаката. Как-никак в столице служит, а не в каком-то Мухосранске.

Анцибор и его помощники направились в зал ожидания. Здесь сначала огляделись. Не заметив срочников, старший лейтенант приказал пройти вдоль скамей – кто-то мог на них лежать или сидеть. Опыт «комендача» не подвел: на одной скамье обнаружился спящий пограничник. Он лежал, пристроив голову на чемодане. Рядом на сиденье примостилась зеленая фуражка. Увидав его, старший лейтенант возрадовался – пограничников он терпеть не мог. Много о себе думают. Остановишь такого зимой на московской улице с фуражкой на голове вместо положенной ушанки, ну, а тот в ответ: «Мы вашим приказам не подчиняемся. У пограничников свое начальство. Нам положено».

– Разбуди его, Петренко! – приказал Анцибор сержанту.

Тот склонился над солдатом и потряс его за плечи. Пограничник замычал и открыл глаза.

– Встать! – приказал ему Анцибор.

– Отвали, шуруп! – буркнул пограничник и опять закрыл глаза.

Анцибор от его ответа чуть не задохнулся. Как он смеет говорить такое офицеру!

– Пьяный он, товарищ старший лейтенант, – доложил Петренко. – Так дохнул – сам едва не окосел.

– Взяли – и в машину! – приказал наряду старший патруля.

Сержант с ефрейтором подняли пограничника с сиденья. Тот при этом что-то возмущенно замычал. Не придав этому значения, ефрейтор нахлобучил пограничнику на голову фуражку, а затем взял с сиденья чемодан. Прихватил гитару. Однако увести задержанного не удалось – дорогу преградил мужчина в кепке и в болоньевом плаще.

– Оставьте пограничника в покое! – сказал, сверля их нехорошим взглядом.

– Товарищ, отойдите! – нахмурился Анцибор. – Вы препятствуете комендантскому патрулю исполнять свои обязанности.

– А насрать! – ответил тип в плаще. – Нет у вас власти надо мною – свое я отслужил. Чего к солдату прицепились? Спал тихонько, не мешая никому. Из Хабаровска летел. Там китайская граница, а чего там маоисты вытворяют, всем известно. Может быть, что воевал.

– Разберемся, – буркнул Анцибор и попытался отодвинуть мужика в сторонку. Но вмешалась женщина до этого сидевшая на скамье.

– Не трогай моего мужа! – закричала, подскочив. – Что это делается граждане?! – завопила на весь зал. – Военные гражданских бьют.

– Не бил я никого… – пытался оправдаться Анцибор, но баба не унялась. Привлеченные ее криками, к ним стали стягиваться любопытные. Не прошло минуты, как патруль оказался в плотном их кольце.

– Что здесь творится? – спросил солидный гражданин в очках и шляпе.

– Да вот эти, – мужчина, помешавший Анцибору, ткнул в него коричневым от никотина пальцем, – схватили пограничника, который на скамейке отдыхал. Ни документов не спросили, ни откуда прилетел. Хвать – и волочь с собой. Как можно так с солдатом? Да еще меня толкает, когда ему сказал.

– В самом деле, товарищ офицер, – сказал солидный гражданин. – Документы следует проверить первым делом.

«Он же пьяный!» – захотел ответить Анцибор, но сказать ему не дали.

– Нет их у него, – пояснил поднявший шум мужчина. – Старшина забрал – билеты покупать пошел. Просил меня за другом присмотреть. Дождаться б надо, а потом решать.

В этот миг, будто по щучьему веленью старшина и появился. Уверенно раздвинув любопытных, он подошел поближе и козырнул старлею.

– В чем дело, товарищ старший лейтенант? Куда вы тащите моего товарища?

– В комендатуру, – буркнул Анцибор.

– У вас нет на это права.

– Почему? – удивился офицер.

– Он не военнослужащий, как и я. Мы уволены из рядов вооруженных сил.

– У меня и дембеля строевым ходили, – усмехнулся Анцибор. Небрежный тон пограничника задел его до глубины души. Как он смеет говорить так с офицером?

– Ну, так мы не дембеля, – ответил старшина. – Списаны со службы по здоровью. У моего товарища нет ноги, на протезе ходит. У меня рука повреждена. Вот, смотрите!

Он протянул Анцибору военные билеты. Тот взял и поочередно открыл в них соответствующие страницы. Старшина не врал: в обоих заключение медицинской комиссии о невозможности дальнейшего прохождения военной службы. Подписи, печати…

– У нас и справки есть из госпиталя, – продолжил старшина, забрав военные билеты. – Могу их тоже показать. Не выйдет у вас со строевой, товарищ старший лейтенант, – он усмехнулся и скомандовал ефрейтору с сержантом: – А ну вернули моего товарища на место!