Мефистон. Кровь Сангвиния

Глава 17

Вольгатис, Дивинус Прим

Командующий Хесбон поднялся ввысь сквозь облако, словно покрывшееся льдом. Он летел все выше и выше; от холода его лицо застыло в оскале.

— Ты падешь, — процедил он голосом столь же едким, сколь и слабым.

Крылья вознесли его над облачным покровом, и глазам командующего открылся ошеломляющий вид. Зазубренные и суровые Тамарские горы царапали небо, теснясь у самого высокого пика — Вольгатиса.

Хесбон с ненавистью посмотрел на крепость, кружа над ее укреплениями. Она нависала над долиной, будто простертая рука; стены озарялись вспышками выстрелов — серафимы посылали в его солдат одну очередь за другой. Ведущая к вратам Вольгатиса узкая извилистая дорога уже была завалена телами мертвых драгун, хотя штурм начался лишь несколько часов назад. Хесбон пообещал Извечному Принцу, что к полудню ворота падут, но пока ни одному из его солдат не удалось даже добежать до статуй, окружавших огромный портик, размерами сравнимый с собором. Любой, кто шел по единственному пути к воротам, попадал в зону безжалостного обстрела со стен. Это была не достойная битва, а постыдная бойня. Даже танки уничтожались до того, как успевали приблизиться к монастырю. Теперь их обгоревшие и перевернутые набок остовы горели посреди дороги. Драгуны отступали под очередным мощным обстрелом. Зорамбус обещал, что из Мормоты прибудут подкрепления — армия, возглавляемая самим архикардиналом, достаточно большая, чтобы сокрушить стены Вольгатиса; но она так и не появилась.

Хесбон видел бегущие по стенам крошечные черные фигурки, с такой высоты похожие на насекомых. Они вели огонь по его доблестным бойцам, а если тем все же удавалось добраться до огромного портика, храбрые воительницы спрыгивали с парапетов и, летя на воющих крылатых ранцах, с упоением истребляли несчастных, которые пытались заложить заряды у подножия статуй.

Конечно, Хесбон пытался навести на стены собственные тяжелые орудия, но едва его люди подкатили их на дистанцию, подходящую для стрельбы, как члены ордена Освященных Врат продемонстрировали еще один подлый трюк. Казалось, стены расщелины по обе стороны дороги отвесны и состоят лишь из гладкого гранита, но всякий раз, как пушки драгун приближались, со склонов горы открывали огонь скрытые орудия, поражая артиллерию. Его великую армию растирали в порошок. Славная победа, которую он представлял себе, грозила обернуться позорным бегством.

Он заложил петлю, снижаясь и держась вне зоны поражения, и пригляделся, стараясь найти слабое место в архитектуре крепости-монастыря. Это дало бы ему последнюю возможность одолеть противника, однако уязвимостей, к сожалению, не наблюдалось. Внешняя стена состояла не из костей, а из твердой скальной породы и, казалось, вырастала из самой горы. Хесбон выругался и выпустил несколько зарядов из пистолета. Он знал, что находится слишком далеко и ни в кого не попадет, но, будучи в ярости, не думал об этом.

И тогда его мысли наполнило видение, столь жуткое, что его крылья дрогнули: багровое окровавленное лицо, лишенное кожи, скрытое за белой вуалью. Оно широко улыбалось безгубым ртом. Видение так ошеломило Хесбона, что к тому времени, как вспомнил о том, что надо махать крыльями, он уже пролетел половину пути к укреплениям.

Сестры Освященных Врат заметили его и дали несколько очередей из болтеров.

Хесбон заложил резкий вираж, удаляясь от стен, но было слишком поздно. Один из снарядов оставил в его животе рваную дыру, пробив бронежилет насквозь. Командующий согнулся от боли и рухнул с небес на заваленную телами дорогу, выронив пистолет и вцепившись в рану.

Но сколь бы сильной ни была боль, ему все-таки хватило ума захлопать крыльями и не разбиться насмерть. Хесбон пронесся над рядами своих пригнувшихся солдат, а затем, судорожно размахивая руками, приземлился в зарослях утесника на краю дороги.

Вокруг били болтерные пули, выбивая клочья земли; Хесбон вскочил и, шатаясь, устремился к скалистому уступу. Едва он скрылся за ним, как выстрелы раскололи камень, осыпав предводителя драгун пылью и щебенкой. Он застонал и поковылял прочь мимо подчиненных. Жизнь утекала из него сквозь пальцы, пока повсюду разрывались болты.

Дорога огибала утес; за ним Хесбону наконец- то удалось укрыться от врагов. Рядом шли измотанные бойцы, таща мертвых и умирающих или баюкая собственные раны. Даже сквозь красную пелену боли Хесбон все равно поразился жестокости битвы. Всюду, куда обращался его взгляд, дорогу усеивали трупы и пылающая техника. Наконец он рухнул на землю, вконец обессилев от потери крови.

— Отведите меня к Принцу! — прокашлял он, чувствуя в горле что-то влажное. Увидевшие крылья солдаты поняли, кто перед ними. — Отведите меня к Зорамбусу!

Лица драгун слились в вихре цветов.

Когда мир вновь прояснился, до его слуха донесся мягкий голос:

— Ты храбрый человек.

Очнувшись, Хесбон дернулся, вспомнив о ране в животе. Он попытался сесть, но понял, что привязан к скамейке. Над ним склонился Питер Зорамбус. Его загорелое обветренное лицо озарила улыбка с тенью тревоги. Принц тихо засмеялся, откинув потные волосы с глаз офицера.

— Но атаковать Вольгатис в одиночку как-то чересчур, не находишь?

Хесбон огляделся. Он явно был в командном шатре господина, но видел лишь самого Принца. Вокруг не было никого из офицеров, и потому командующий решил, что они мертвы. Рядом с койкой принца лежали книги и инфопланшеты, стоял стол, заваленный листами пергамента и шкатулками. Хесбон посмотрел на рану и с ужасом увидел, что она не зашита, а растянута, и исходящие паром внутренности открыты холодному горному воздуху. Кожу вокруг раны покрывала сложная сеть из линий и символов, расходящаяся по телу. На его глазах знаки менялись и перетекали друг в друга, словно пытались спрятаться от его взгляда. Они расходились от кровавой дыры, словно лучи солнца.

Зорамбус все так же сочувственно улыбался, и Хесбон понял, что не испытывает боли. Но, натянув путы, он ощутил прилив страха. Драгун лишь сейчас заметил, что в глазах принца было нечто бесстрастное, безжизненное, будто они изначально принадлежали другому лицу, куда более жестокому.

— Мой господин, — заговорил он. — Моя рана. Она…

— He беспокойся, командующий. — Зорамбус сжал его руку и покачал головой. — Я достал снаряд и лично ее прочистил.

Принц снова улыбнулся. Но, единожды заметив это, Хесбон не мог избавиться от чувства, что у его владыки глаза кого-то другого. Или чего- то другого. Мертвые, нечеловеческие. Мысль об этом переполняла его растущим ужасом.

— Значит, я исцелен? — тихо спросил офицер.

Зорамбус же просто улыбнулся в ответ, а затем подошел к столу и открыл одну из книг.

— Мой господин, — выдавил Хесбон. — Мы не сможем прорваться к воротам. Я не могу ничего сделать. Солдаты храбро сражаются, но им негде укрыться. — Его голос дрогнул. — Где подкрепления? Где армия, шедшая из Мормоты?

Зорамбус обернулся, держа обеими руками предмет, который достал из шкатулки. При упоминании Мормоты его улыбка поблекла.

— Дравус подвел меня.

С растущим ужасом Хесбон наблюдал, как Принц идет к нему, а на его лице вновь проступает прежняя улыбка. Командующий вновь напряг руки, но понял, что слишком прочно привязан. Внезапно драгун осознал, что господин хочет навредить ему. Он отдал бы все, чтобы никогда не узнать, что же держит в руках Принц. Он втянул воздух в легкие и хотел было закричать, но, к своему ужасу, понял, что у него больше нет рта. Челюсти яростно двигались, но не могли открыть рот. Открывать было нечего. Теперь нижнюю половину лица обтягивала лишь гладкая кожа.

— Не стоит утруждать себя и тревожиться, командующий Хесбон. — Зорамбус покачал головой, словно недовольный отец. — Ты уже сделал все, что мне было нужно, и даже больше. — Он кивком показал на бойню снаружи. — Смерти твоих солдат были нужны, дабы завершить твое преображение.

Хесбон завыл сквозь сросшийся рот, но звук получился слишком тихим, приглушенным.

Зорамбус подошел к скамейке и внимательно посмотрел на открытую рану.

— Ты ведь помнишь, что я сказал, Хесбон. Дабы служить богам, мы должны мыслить, как боги. — Он вновь указал на двери шатра. — В нашем распоряжении великая армия. Ее обеспечили твои победы. Но даже если бы ты смог добраться до ворот, сколько времени ушло бы на то, чтобы взять их, командующий? — Он подождал ответа, а потом рассмеялся. — Прости, ты ведь не можешь говорить, не так ли? Ну тогда позволь ответить мне самому, друг мой. Слишком долго. К тому времени, как мы вошли бы в Вольгатис, сюда уже примчались бы расфуфыренные Кровавые Ангелы и нашли бы способ заполучить то, что должно принадлежать мне по праву. — Прежняя веселость покинула Принца, сменившись яростным рыком. Затем он взял себя в руки. — Однако если мы будем мыслить, как боги, то вспомним, что кроме простых каменных дверей есть и иные врата. — Принц провел рукой по линиям на коже Хесбона. — Но даже самому опытному заклинателю нужна помощь, чтобы пронзить стенки между реальностью и нереальностью. Столько смертей, Хесбон! — Глаза владыки блеснули. — Ты дал мне сегодня столько жизней. Столько боли. Столько душ, кричащих в унисон здесь, где Император так ослабил завесу… Смерть твоих солдат преподнесла мне нужную возможность, командующий Хесбон.

Он раскрыл ладони и поднес что-то к ране драгуна. Это нечто корчилось и извивалось меж пальцев. Офицер в ужасе уставился на него, не понимая, на что смотрит. Это было какое-то насекомое, похожее на чешуйницу, — продолговатое существо всего несколько дюймов в длину, покрытое металлическими пластинками.

— Наверное, я слукавил, когда сказал, что крыльями тебя благословил Император, генерал Хесбон, — усмехнулся Зорамбус, бросив создание на открытую рану.

Хесбон забился в узах, чувствуя, как холодное, напоминающее угря создание зарылось в его внутренности.

— Это дар всевышнего, но совсем не того, о котором ты бы мог подумать, а того, о ком тебе неизвестно.

Драгун больше не чувствовал чешуйницу, но ощущал тошноту, расходившуюся от того места, где она проникла в его тело: неприятное ощущение — как будто его внутренности превратились в жидкость.

— Главное, что к тебе прикоснулся иной мир, друг мой. Твоя душа стала податливой, восприимчивой к метаморфозам.

Хесбон забился на скамье, пытаясь разорвать путы. Принц все так же неспешно подошел к столу и открыл другую шкатулку. Из нее он достал перо и чернильницу, после чего вновь подошел к пленнику.

— Ты станешь моим катализатором, генерал, — сказал он, осторожно ведя пером вдоль уже начерченных на коже линий. — Твой героизм ускорит перемены, к которым призывали на Дивинусе Прим. Твоя жертва положит конец скучному застою.

Хесбон застонал от ужаса, увидев, как нечто синее и маслянистое выбирается из его живота.

— Видишь ли, — заговорил Зорамбус, отступая назад, — я должен добраться до Окаменелого меча первым. На карту поставлено больше, чем ты думаешь.

Синее создание закружилось и зарябило, выбравшись наружу. Странно, но теперь боль отступила, хотя Хесбон и видел, как разрывается его тело. Существо вращалось и раздувалось, и постепенно командующий начал различать его очертания. Оно было похоже на огромного ската — плоского, лишенного костей, вытянувшегося, как полумесяц двухметровой ширины, ощетинившийся желтыми глазами. Выскользнув из тела воина, тварь заскользила в воздухе, словно плывя под водой; ее крылья-плавники шли рябью, будто ловя течение. Создание повисло над Хесбоном и обернулось, чтобы посмотреть на него рядами глаз, столь же нечеловеческих и холодных, как у Зорамбуса. Затем оно открыло похожую на огромный шрам пасть, обнажив жуткие, похожие на акульи зубы, и издало душераздирающий вопль. На миг драгуну показалось, что он слышит вопль тысяч новорожденных, требующих пищи.