Его последний приказ

Гаунт взял пластековый мешок из корзины.

— Значит я воняю?

— Как ублюдок, сэр. Как демон архиврага.

Стража Комиссариата повела Гаунта назад, вдоль камер тюремной палубы Левиафана.

Мрачные яркие светополосы делали петли света вдоль низкого потолка. Воздух был сырым и пах плесенью.

Пятна зеленовато-белой ржавчины покрывали железные стены.

Они шли мимо ряда одиночных камер. В каждой содержался Призрак. Молодой Дуган Белтайн был в первой камере, сидящий близко к решетке. Он кивнул Гаунту, немного энергично, немного безнадежно, и Гаунт постарался вложить немного ободрения в полуулыбку для адъютанта, когда проходил мимо. Следующей была Кёрк. Она просто проводила Гаунта злобным взглядом, когда он проходил мимо, и отвернулась, когда он попытался встретиться с ней взглядом.

Огнеметчик Ангус Бростин, жесткий и волосатый, был в следующей камере. Он стоял у противоположной стены, сложив свои мощные руки и закрыв глаза.

Несомненно, мечтающий об лхо-сигарете. Следующим был Цеглан Варл, сидящий на раскладушке камеры. Сержант был раздет до пояса, показывая свое грязное, тощее тело и свое потрепанное аугметическое плечо. Он отдал Гаунту краткий салют.

— Просто продолжай идти, — сказал один из охранников.

В следующей камере сидел Лайн Ларкин, сжавшийся в углу, выглядя еще больше темным кожаным мешком нервов и костей, чем когда-либо. Он смотрел, как Гаунт проходит мимо, немигающим взглядом снайпера. Соседом Ларкина был Симен Урвин Махариус Бонин, Мах Бонин, мрачно-красивый и сверхъестественно удачливый рядовой-разведчик. Бонин стоял у клетки, наклонившись вперед и схватившись за решетку вытянутыми руками.

— Какие успехи? — спросил он.

— Заткнись, — сказал один из охранников.

— Пошел ты тоже, — крикнул Бонин вдогонку.

Гаунт прошел мимо камеры Тоны Крийд. Она не подстригала волосы с самого начала миссии, и они стали длинными и прямыми, вернувшись к изначальному, кирпичному цвету с пятнами серого Антилловского. Она носила их распущенными так, чтобы они прикрывали левую сторону ее лица. Гаунт знал, почему. Когда он проходил мимо ее клетки, она сделала быстрый Танитский кодовый жест, которым Призраки условно обозначали — все в порядке?

Гаунт сумел ответить быстрым кивком до того, как скрылся из вида.

Эзра ап Нихт, или Эзра Ночь, как все стали именовать партизана Антилла, стоял в следующей камере, тихий и пристально всматривающийся, его обрамленные мозаикой глаза были скрыты старыми, поношенными солнечными очками, которые Варл подарил ему уже очень давно.

— Хистю сеолфор, соуле Эзра, — быстро выкрикнул Гаунт на древнем языке Лунатиков.

— Тихо! — заорал охранник позади него, и ткнул своей булавой меж лопаток Гаунта.

Гаунт остановился и обернулся к трем охранникам в броне. — Сделаешь это снова, — начал он, — и ты...

— Что? — усмехнулся охранник, похлопывая булавой по ладони в перчатке.

Гаунт прикусил язык, пытаясь держать себя в руках, пытаясь помнить о том, что ему говорил Ладд.

Он повернулся и пошел дальше. В следующей клетке был Сержант-Разведчик Оан Макколл. Седеющий, стареющий человек смотрел в пол, когда Гаунт проходил мимо.

Мюртан Фейгор лежал на койке в следующей камере. Он сел, когда проходил Гаунт, и позвал — Мы уже мертвецы, Создатель Призраков? — Его голос был монотонным и скрежещущим, спасибо аугметике в горле, наследии раны давней войны.

Один из охранников ударил по решеткам клетки Фейгора, когда они проходили мимо.

— Ага, значит так? Значит так? — кричал им вслед Фейгор. — Иди сюда, фесова подстилка, иди сюда, и я заставлю твою мамочку рыдать. — Угроза звучала необычно сухо и плоско, произнесенная так монотонно. Это было почти комично.

Роун был в последней клетке, которую они прошли. Он сидел на полу, рядом со входом, прислонившись спиной к левой стене камеры. Он даже не поднял взгляд.

Охрана открыла дверь последней камеры тюремного блока. Гаунт посмотрел на них.

— Душевая? — спросил он.

— Мы вернемся через двадцать минут, — ответил один охранник. Гаунт кивнул и вошел в пустую камеру. Охранники с грохотом металла по металлу закрыли камеру и ушли.

Гаунт бросил пластековый мешок на пол камеры, затем подошел к правой стене и, прислонившись спиной, сполз вниз возле входа.

— Ну, какой расклад, Брам? — тихо спросил Роун с другой стороны стены.

— Мы завязли по уши, Эли, — ответил Гаунт. — Думаю, что это из-за моего неверного решения. Я подтолкнул их слишком сильно.

Последовала длинная пауза.

— Не кори себя, — сказал Роун. — Мы все знаем, почему ты сделал то, что сделал. Они относились к нам, как к дерьму. Ты не хотел рисковать.

— Может быть, нужно было рискнуть. Нам грозит трибунал. Балшин за главную. Может быть, Вон Войтц, после того, что я сделал, больше не на нашей стороне.

— Боевая необходимость, Брам, — стоически ответил Роун. — Если бы мы остались в том фесовом контейнере...

— С нами могло бы все быть в порядке. Или, хотя бы, в лучшей ситуации. Мне нужно было довериться Ладду.

— Этому фесу?

— Теперь нам всем надо довериться ему, Элим. Этот фес наш единственный друг. Скажи остальным. Нам нужно соблюдать все его инструкции и рекомендации, или мы окажемся у стены с повязками на глазах.

— Почему?

Гаунт вздохнул. — Обвинение в заражении Хаосом.

— Это трудно доказать.

— А еще труднее опровергнуть. Эли, как комиссар, я всегда ошибался на стороне осторожности.

— Ты имеешь ввиду, сначала стреляй?

— Сначала стреляй.

— Фес.

— Ладд на нашей стороне, и мне, возможно, удастся вернуть Вон Войтца, если я смогу на какое-то время встретиться с ним. Но все равно убедись, что Призраки сотрудничают с Ладдом. Нравится он тебе или нет, он единственная хорошая карта в наших руках.

— Это приказ?

— Это самый большой приказ, из тех, что я давал тебе.

— Считай, что сделано.

Гаунт посмотрел на лежащий рядом пластековый мешок. — Ладд хочет, чтобы мы помылись и привели себя в порядок. Одели новую одежду. Стали свежими, побритыми и вычищенными для слушаний.

— Мне нормально так, как я есть.

— Роун, я не шучу. Мы воняем грязью и разложением. Мы воняем так, что они думают, что это зараза Хаоса. Все сделают это, или будут отвечать передо мной.

— Эзре это не понравится.

— Я знаю.

— И Кёрк...

— Я знаю. Оставь ее мне.

— Ты собираешься последовать моему совету? — спросил Роун.

Гаунт покачал головой. Совет Роуна, который он повторял пару дюжин раз за последние несколько дней был в том, чтобы сдать Кёрк, отдать ее Комиссариату в обмен на жизни Призраков. Она ему никогда не нравилась. И было безумием то, что за последние десять месяцев она дала Роуну слишком много причин поступить так. Саббатина Кёрк была храбрым, устремленным офицером. Но было еще кое-что в ней, что было по сути ненадежным. На Гереоне она слишком долго терпела оккупацию архиврага.

Она научилась тому присущему навыку упрямого бойца сопротивления, тому качеству, что было как благословением, так и проклятием: никто, ни друг, ни член семьи, ни, даже, спутник жизни, не могли быть избавлены от предательства, если это служило делу. Это делало ее непостоянной и непредсказуемой, как бритвенную змею.

Кёрк была любовницей Элима Роуна последние восемь месяцев. Роун хотел ее, но он все еще не слишком ее любил, и даже нисколько ей не доверял.

— Итак, что дальше? — спросил Роун.

— Они начнут с меня. Я так думаю, ты будешь следующим. Придерживайся фактов. И придерживайся нашего допуска к секретной информации, пока я не скажу тебе поступить иначе.

— Ясно. Фес, не могу поверить, что думаю об этом, но... нам было бы безопаснее остаться на Гереоне. — Гаунт ухмыльнулся. — Да, возможно. Но у нас появился шанс и мы им воспользовались. Нам нужно было выбраться с мира с новостями о Стурме. И о Сынах. Требования долга, Эли.

— И вот, как они поблагодарили нас, — горько сказал Роун. Гаунт услышал, как он пододвинулся к краю стены. Грязная рука Роуна появилась сквозь решетку.

— Я никогда не хотел отправиться на Гереон, — услышал его Гаунт. — Я думал, что это сумасшествие, я думал, что это суицид, и это было почти так. Но я сделал то, что ты приказал, и то, что заслужил Бог-Император. И, клянусь фесом, я никогда не ожидал, что для нас все так обернется. Мы верные солдаты Империума, Брам. После всего, что все мы сделали, и после того, чем все мы пожертвовали, куда, черт возьми, подевалась справедливость?

Гаунт протянул руку через решетку и схватил руку Роуна.

— Она будет, Эли. Жизнью клянусь, будет.

— Я хочу, чтобы это отменили, — сказал Вон Войтц.

— После того, что они сделали? — ответила Балшин.

Вон Войтц махнул руками, словно стряхивая крошки с колен. — Мы с ними плохо обращались. Я обязан им...

— Ничем, сэр. Вы ничем им не обязаны, если они запятнаны. В этом суть. Какую бы миссию они не закончили, какую бы великую службу они не сослужили вам и Крестовому Походу, если они вернулись запятнанными, на этом конец. Мы не можем рисковать. Если мы сделаем это, значит уклонимся от нашего долга перед Золотым Троном.

— Ты такая сука, Балшин, — сказал Вон Войтц.

— Спасибо, Бартол. Стараюсь.

Сидя у длинного стола для совещаний в своих апартаментах, Вон Войтц посмотрел на Байоту. — Они запятнаны, Антонид? — спросил он.

Байота разблокировал планшет. — Медицинское сканирование говорит, что нет, хотя есть значительный процент неясности. За всей этой грязью и органическим разложением они, кажется, выстояли перед тем, что мы считаем реальным заражением...

Балшин подняла руку. — Хочу высказаться, лорд генерал. Мастер Байота, при всем уважении, член Департамента Тактика Империалис. С каких это пор он взялся за психо-физиологические данные? Его не в его компетенции.

Вон Войтц поднялся на ноги и пошел к буфету, чтобы налить себе амасека. В качестве запоздалой мысли – и тихого жеста солидарности – вместо этого он налил себе глоточек сакры.

— Антонид моя правая рука. Он тоже очень давно знает Гаунта и Призраков. Я попросил внимательно рассмотреть их дело. Продолжай, Байота. — Байота откашлялся. — Я не адвокат и не специалист военных законов, мадам комиссар-генерал, как вы упомянули. Но мой мозг натренирован на высочайшем уровне для разведки и предоставлении доказательств. Настолько, насколько я смог определить, из медицинских и психологических отчетов, Гаунт и его люди не заражены. Они на самом деле повреждены многим: они устали, напуганы, травмированы, не поняты. Но нет никаких признаков заразы Хаоса. Медицинские и токсикологические сканы согласуются с этим. Они инфицированы физически... вши, черви, бактерии... и они показываю озадачивающее наличие какого-то токсина или яда, к которому они тоже стали иммунны. У них шрамы, они потрепаны, они напряжены, и, может быть, они уже никогда не будут такими отличными воинами, которых мы когда-то знали. Но они не заражены Хаосом. — Балшин кивнула. — Я не согласна. По крайней мере, я не уверена. Лорд генерал, вы доверили вашему человеку, Байоте, чтобы он проверил данные от вашего имени. Я сочла нужным обратиться к другому эксперту.

— Да? — спросил Вон Войтц.

Балшин повернулась и сделала жест Фарагуту, который ожидал у двери.