Девочка по имени Аме

* * *

Элайя — быстроглазый мальчишка с чудного цвета розовыми пышными волосами, жилистый и быстрый, точно горный ручей, из Ямасиро-дэн, конечно, не мог не разнюхать о том, что намечается безобразие. Элайя, пожалуй, был самым импульсивным и страстным из всех Синсэн школы Ямасиро, но это ему нисколько не мешало добывать знания.

— Девиз школы Ямато — "Хитрость и гордость", поэтому, чтобы склонить кого-то из них на свою сторону, придется очень постараться. Ну они, знаешь, такие высокомерные, ты видел, да? Ходят, как надутые индюки, вот так, — и он показал: надул щеки, выкатил глаза и пошел вразвалочку, точно медведь какой.

— Я их уломаю, — улыбнулся Данте.

— Верим в свои силы — похвально, — вновь затараторил Элайя. — Да только здесь одной веры мало. У тебя, кстати, имя души какое?

Данте раздвинул кусты, на которых росли незнакомые белые ягоды, и высунул голову наружу — на сторону Ямато-дэн. Сейчас он производил разведку. Думал, кого взять в жертву на "первичную обработку". Кристиан сказал, что в школе Ямато нынче числится четыре человека, но данных на них у него пока не было. А жаль. Но ничего, мы добудем данные и так, сидя в кустах.

Как и когда к ним присоединился Элайя, Данте сказать не мог. Он просто появился, и заполонил собой все. Ебрахий, сидя чуть поодаль, смотрел на новое чудо недовольно и порой даже неприязненно.

— Амэ-но-удзумэ-но микото, — ответил Данте между делом. Он наблюдал, за одной из представительниц интересующей его школы. Она вышла на энгаву, распустив красные волосы по плечам, в чем-то таком легкомысленно-шелковом: Данте точно сказать не мог, что именно это было, но решил, что это короткая юката с кружевом. Она стояла босиком на прохладном деревянном полу, вся такая холодная и неприступная, и сил отвести от нее взгляд не было ни у кого. Кроме, Элайи. У него был какой-то секрет?

— Отважная Богиня? — захихикал Элайя. — Танцовщица?

Данте не обратил внимания. Он был занят созерцанием своей сокурсницы.

— Тогда все в порядке! Иди ее соблазняй! — и прицельным пинком выпихнул Хищника из кустов.

Данте зарычал, оборачиваясь. Он хотел уже вернуться и надавать хороших тумаков этому мелкому, но понял, что опоздал. Им уже занимался во всю Ебрахий, прижимая к дереву и сомкнув руку на шее. Кристиан же пытался оттащить отпрыска Цукиеми от ребенка.

— Кто здесь? — спросила девушка, вытянув шею. Давно стемнело, и она, слава Священной Богине, не могла видеть потасовки в кустах. Зато прекрасно слышала, как шуршит листва.

Данте нацепил галантную улыбку, выходя на свет.

— Прошу прощения, если напугал тебя, — он вежливо поклонился. — Видишь ли, я тут недавно в Академии, поэтому заблудился.

Она хмыкнула.

— Неудачник. Сказал бы сразу, что подглядывал.

А в глазах светилось: "Вот и мой улов!". У Удзумэ возникли справедливые подозрения, что на улицу она вышла специально, чтобы… порыбачить. Данте почувствовал себя несколько странно, когда понял, что на него охотились. В кои то веки охотился не он, а на него. Это был вызов? Конечно, вызов, который нельзя было не принять.

Данте вздохнул, опуская плечи, расправляя спину, и улыбаясь мягко, нежно, понимающе — так, как нравилось девушкам.

— Ладно, ты меня раскусила, — он развел руками. — Не смог удержаться.

Тем временем в кустах закончилось копошение. И теперь взоры всех присутствующих были направлены на этих двоих, которые в свете неяркого фонаря, об который билась пара мотыльков, казались актерами на сцене. Или воинами на арене — тут как посмотреть.

Элайя пролез между широко расставленных ног Ебрахия и осторожно раздвинул кусты у самого их основания. Он нашел себе неплохое место, из которого открывался удивительный обзор.

— А вот теперь начинается самое интересное: оба активировали свои специальности. Посмотрим, кто окажется сильнее, — на лице Элайи появилась совершенно не детская усмешка. Она больше походила безумному ученому, чем хрупкому розововолосому ребенку, похожего на большую куклу.

— Специальности? — спросил Ебрахий сверху.

— Ты что с луны свалился? — удивился Элайя, а потом прыснул. — С луны, конечно. Твой же родитель Бог Счета Лун! Символично…

Футодама зарычал и поступил просто и эффективно, сжал колени. Спрессованный таким образом ребенок запищал.

— Ладно-ладно, сдаюсь. Расскажу тебе, — ответил Элайя, не отрывая взгляда от происходящего на "сцене". — Ты никогда не задумывался, почему почти все знакомые Данте так яро хотят им обладать? Сам, небось, не без греха… — на эти слова Кунимити хладнокровно сжал ноги, и Элайя снова запищал извинениями. — Потому что его специальность — соблазнение. Он может получить любого, если захочет.

— И Акито? — тупо спросил Ебрахий, ощущая, что внутри все холодеет. Он был рад, что у Данте и его бывшего брата не клеится с отношениями, даже слишком неприлично порой рад.

— Да что ты к нему прицепился? Отвечаю: и его тоже. Я же сказал — любого! Доволен теперь?

Кунимити зловеще улыбнулся во тьме.

— Ага. Я тебе потом украду леденец.

Элайя фыркнул и продолжил наблюдать за битвой специальностей этих двоих. Но он ни за что не признался бы, что от леденца сейчас бы не отказался. Да вообще никогда бы не отказался, если уж на то пошло.

Девушка- ками оценивающе смотрела на Данте, пока сам Данте мысленно восхищался отнюдь не цветом ее роскошных волос цвета граната или глазами цвета черного кофе, а высокой, полной грудью, которую соблазнительно обтягивал легкомысленный шелк.

— Ты еще и нахал! — возмутилась она, проследив направление его взгляда. А ее спина, вопреки ее возмущенным словам выпрямилась, расправились плечи, грудь подалась вперед.

Данте это оценил и притворно вздохнул.

— Куда же без наглости? А ты почему здесь ходишь одна? Скучаешь?

— О, я тебя умоляю! — она закатила глаза. — Я просто так хотела, понимаешь?

Данте обошел ее по дуге и прислонился спиной к перилам. В кустах о чем-то напряженно переговаривались. Хотел бы он знать, о чем…

— Меня зовут Данте, — учтиво поклонился он. — Рад знакомству.

— Наслышана, — фыркнула она самодовольно. — Прославился в первый же день. Скажи, — в ее глазах скользнуло ленивое, слегка томное любопытство. — Зачем тебе понадобилось ссориться с Аши?

Данте покачал головой, цокая языком.

— Мне так хотелось.

"Они не знают, что мы с Акито… братья. Бывшие. Что выросли вместе, что были близки, — Данте почувствовал облегчение от этого открытия. — Это хорошо…"

— Не стоит мне лгать, — она улыбнулась, — но, похоже, правды из тебя не вытянешь так же. Впрочем, меня это не касается.

Данте поднял на нее глаза и пристально посмотрел. Он ощутил восхищение и разрешил своим чувствам отразиться во взгляде, ведь знал, что девушкам это нравится. Нравится, когда на них смотрят, как на самую прекрасную из богинь.

— Еще не протрубили отбой. Я предлагаю прогуляться, сегодня прекрасный вечер. Грех, не воспользоваться им, Рита.

— Ты помнишь мое имя? — она изобразила удивление.

— Конечно. Разве можно его забыть? — Данте спрыгнул с энгавы и с изящным поклоном, полным грациозности, поклонился, протягивая ей руку.

Рита рассмеялась, вкладывая свои пальцы в ладонь Данте. Он их слегка сжал, поднялся и помог спуститься на землю. В кустах как-то особо шумно завозились. Рита сократила расстояние между собой и Удзумэ, он почувствовал ее легкий, дурманящий аромат, исходящий от волос, и прикрыл глаза, когда она зашептала ему на ухо:

— Ты проказник, Данте. За нами ведь следят.

— Но так даже интереснее, — ответил он, обдавая ее шею своим дыханием. Рита еле заметно задрожала.

Ебрахий, глядя на все это безобразие, низко, почти как дикий зверь, зарычал и, не сдержавшись, зашелестел кустами. Элайя вопросительно поднял голову, его брови поползли вверх, когда он увидел выражение лица Бога, Приносящего Дары.

— Ты чего это? Данте почти победил. Разве не за тем он туда пошел?

— Мы делом занимаемся, а не развлекаемся, — Ебрахий, не отдавая себе отчет, рвал листья с куста, которые щедрым потоком сыпались на голову Элайи. Маленький ками переглянулся с Кристианом, сидящим подле тише воды, ниже травы, и пожал плечами.

— Он занимается делом, — подтвердил он.

— И вообще, кто сказал, что для выполнения нашего плана, нам нужен кто-то из Ямато? Я сам украду эти досье.

Элайя посмотрел на него, как на неизлечимо больного.

— Там стоят щиты, так просто не выйдет.

— Выйдет, — упрямо качнул головой тот и скрылся в темноте. Элайя, стоящий на четвереньках, перевернулся на спину и улегся прямо на землю. Он посмотрел вначале в небо в раздумье, как поступить дальше, а потом на Кристиана.

— Натворит он дел, — произнес тот безразлично.

— А так охота на досье глянуть… — вздохнул Элайя. — Ладно.

Ивато- но ками сел и принялся выбирать листья из своих розовых волос.

— Эй, Данте, — крикнул он. — Заканчивай там, Ебрахий решил, что ему помощь не нужна и справится сам. Надо бы его перехватить, пока он никуда не влип.

Удзумэ со вздохом оторвался от Риты, которая только-только начала поддаваться его очарованию. Но ничего не поделаешь. Это же Кунимити. Он может такого сотворить, что потом век не расхлебаешь.

— Наверное, он мне завидует, — произнес Данте извиняющимся тоном. — Мне выпала честь познакомиться с такой красавицей… Нужно бежать, но клятвенно обещаю тебе, что мы еще продолжим начатое!

— Обязательно, — она сверкнула глазами, схватив Удзумэ за предплечье. — И как насчет рассказать, что происходит. Неужели, я не заслужила?

Данте довольно улыбнулся и сжал ее руку. Похоже, его слова подействовали на нее, как надо. А любопытство — страшная вещь, он знал.

— Расскажу по дороге. Пойдешь?

— Идти еще с вами! — она задрала носик. — А далеко?

— Посмотрим.

Рита вырвала руку:

— Нет, я никуда не пойду! — закапризничала она.

Данте вздохнул, изображая огорчение.

— Что ж, тогда придется мне рассказать тебе, куда мы направляемся. Кристиан недавно узнал, что в Академии на каждого ками существует досье. Мы хотим выкрасть их, чтобы посмотреть, что про нас написали… — ну, почти правда. Но его ведь никто не уличит во лжи, правда? — Есть подозрения, что там много клеветы. Ты не боишься, что про тебя что-то страшное написали? Например, что занимаешься разведением пиявок…

— Что?! — вскинулась Рита. — Я должна это видеть!

Данте улыбнулся и посмотрел на Элайю с видом покорителя высоких гор. В конце концов, соблазнение и искушение очень близки по смыслу. Амэ-но-удзумэ это не мешало использовать и то, и другое сразу.