Девочка по имени Аме

Глава 11: Разоблачение

Прошлое таит в себе немало тайн, а настоящее — не меньше. Все, что привычно и правильно может оказаться иллюзией, а близкие люди предателями. Таков закон войны. Данте все еще не теряет надежды убедить брата в том, что их связывает общее прошлое, и находит помощь в неожиданном месте. Тот, кто покушался на Сарумэ Акито до сих пор не найден, и он приготовил новую ловушку. Удастся ли из нее выбраться на этот раз?

9 день месяца Змеи 491 год Одиннадцатого исхода

Цукуси, Академия Воинов-Теней Аши,

лазарет

Данте медленно просыпался. Первая, застрявшая в прошлом часть его сознания кричала, чтобы он делал это быстрее, потому что ему нужно защитить человека; а вторая, вполне трезвая и адекватная, — успокаивающе приговаривала, что все прошло и все закончилось, волноваться не о чем. Данте, ввиду своей клятвы, поддался бы первой, но вдруг обнаружил, что не может двинуться, вот и пришлось успокоиться и послушать другую часть своего сознания. Только вот расслабиться не получалось. Казалось, что его тело — это тугой жгут, который выкручивает немилосердным образом.

Вскоре Удзумэ смог различать звуки. Здесь было тихо. Но не так, как при том ужасающем щите, который поставил Хорхе, а по-другому. Именно такая тишина царила днем в каком-нибудь спокойном месте. Данте понял, что сделал правильный выбор, успокоившись. Здесь не было опасности.

Спустя минуту, а может всего несколько мгновений — сложно было следить в таком состоянии за течением времени — послышались чьи-то легкие шаги. Вначале неясно, туманно, а потом все четче и четче стало ощущаться приближение Хорхе.

— Он уже должен очнуться, — произнес знакомый голос давешнего ками, которому Данте имел смелость изливать душу после происшествия в большом зале.

— И почему я тебе не доверяю? Не знаешь? — по тону родителя сразу становилось понятно, что он раздражен, причем раздражен уже давно.

— Хорхе, Кимэй знает свое дело. Ты думаешь, я просто так его назначил главой медицинского отдела? — а этот мягкий, слегка укоряющий голос мог принадлежать только одному ками в Поднебесной — ректору Академии.

— Возможно.

— Мне понятны твои волнения насчет ребенка. С ним все будет в порядке, я вовремя его отыскал.

Хорхе усмехнулся. Данте попытался открыть глаза, чтобы посмотреть на происходящее, но у него ничего не получилось. Все вокруг было залито каким-то ярким, нестерпимым желтым светом. Он охнул и повалился обратно на кровать.

— М-м? Все же очнулся? — спросил удивленно родитель. — Данте?

Удзумэ попытался что-то прохрипеть. Пока не вышло даже этого. Хорхе приблизился — это ощущалось так сильно, что Данте невольно зажмурился и скривился.

— Может, снимете уже с него ти-но кей?* (прим. автора: ти-но кей — заклинания Сейкатсу Земли, используются для лечения) — потребовал Хорхе. — От них сейчас больше вреда, чем пользы.

— Разумеется, уже можно, — согласился Кимэй и прошелестел шелком рядом с Данте. Удзумэ понятия не имел, что тот сделал, но вдруг пришло ощущение легкости, будто на него все это время давили тяжелой каменной плитой, а теперь ее забрали. Ощущение жгута тоже ушло вникуда.

— Хватит халтурить, открывай глаза, — безжалостно произнес родитель.

Данте опасливо приоткрыл один глаз, боясь света, но него не было. Впрочем, за него мог сойти Хорхе со своими яркими блестящими волосами, который склонился над ним, скрестив руки на груди. Он старался смотреть насмешливо и раздраженно, но все равно казался встревоженным.

— Что случилось? Где… — произнес он тихо, но был прерван Хорхе.

— Ты в лазарете, и все кончилось. Так что забудь о случившемся, как о страшном сне. Ничего не произошло.

Данте только нахмурился, пытаясь возразить, но натолкнулся на строгий взгляд куратора. Здраво рассудив, что тягаться с ним сейчас он просто не может, Удзумэ покорно кивнул. Родитель, кажется, заподозрил в этой покорности какой-то подвох и сощурился, но все же промолчал.

— Пока рано забывать. У меня еще есть к Амэ-но-удзумэ-но микото несколько вопросов насчет произошедшего, — Рихард встал рядом с куратором. Сейчас он находился в форме Воинов-Теней Аши, но поверх была накинута белая накидка, которая свидетельствовала о том, что он является главой Академии. Он сложил руки на груди. Данте обратил внимание, что руки у него выглядели человеческими. Так кто же такой Рихард?

— Я не думаю, что ты узнаешь что-то новое, — закатил глаза Хорхе.

— Это формальность, Амацукумэ, — произнес он мягко, выделяя имя души своего сына. Тот едва брезгливо плечами не передернул. — Или ты хочешь, чтобы с ним разговаривал Гор?

— Мне все равно, — ответил Хорхе, разрешая кивком задавать вопросы своему сыну.

Ректор подошел еще ближе.

— Данте, давай, я помогу тебе сесть. Ты еще слаб, — Рихард поправил подушку и помог приподняться. И все это под зорким, внимательным взглядом Хорхе.

— А что произошло, после того как… — Данте запнулся, почему-то опасаясь спрашивать про Акито.

— Наверное, это мы должны были спросить, — Рихард опустился на колченогий стульчик, который стоял рядом с койкой. — Перед тем, как ты закрыл собой Акито, что ты почувствовал?

Что почувствовал? Данте не знал. В поисках помощи или поддержки он поднял голову на Хорхе, но по его лицу ничего нельзя было прочесть. Он застыл со скрещенными руками, сжав губы.

— Может быть, какой-то запах? — подтолкнул его Хатиман.

Удзумэ нахмурился, припоминая. Вот они с Акито стоят на каменной дорожке среди почти мертвой тишины. Брат говорит возвращаться, проходит мимо, и Данте чувствует… чувствует ветер, в котором отчетливый, сводящий с ума, запах йокая. Именно этот запах и присутствие рядом человека мобилизует все его существо, Данте напрягается, точно сжатая пружина, и прыгает, опережая брошенный нож. Нож целит в горло Акито, но Удзумэ оказывается быстрее и подставляет спину…

— Понятно, — кивнул Хатиман. — О том же говорил и Акито.

— С ним все в порядке? — сразу же вопросил Данте. Хорхе недовольно дернул уголком губ и бросил — чисто для проформы — испепеляющий взгляд на Кимэя, застывшего поодаль статуей.

— Более чем. Могу тебя уверить, — ответил Рихард. — Я думаю, происходящее его взволновало не меньше, чем нас всех. Но ты же знаешь, какой он стоик — никогда не покажет, что у него на душе. Тебе сложно, наверное, с ним…

То, как заботливо и мягко говорил Хатиман, то как он понимал их с Акито отношения, несколько смущало Данте, поэтому, не в силах смотреть ни на ректора, ни на кого другого в этой комнате, Удзумэ опустил глаза и немного нервно потеребил край простыни, которой был накрыт.

— Он мне не верит… — тихо произнес Данте, выдыхая.

Рихард тепло улыбнулся и накрыл ладонью беспокойную руку Удзумэ. Тот смотрел на этот жест поддержки едва ли не с ошеломлением — не ожидал такого участия от ректора. Сбоку пренебрежительно фыркнул Хорхе. Данте подумал о том, что у Хатимана должны быть теплыми руки, но они отчего-то казались прохладными.

— Просто дай ему время.

— Некоторым людям не суждено измениться, — с тонкой издевкой пропел Хорхе, пристально смотря на Хатимана.

Тот повернулся.

— Да, в этом ты прав.

Рихард похлопал по руке Данте, чтобы он не отчаивался, и поднялся.

— У меня все. Вы можете приступать к осмотру, — он повернулся и улыбнулся Удзумэ. — Но думаю, что все в порядке, и тебя скоро отпустят. Ведь рана уже затянулась?

— Да, — кивнул Кимэй и поменялся местами с ректором. Сам же Хатиман бросил прощальный кивок Хорхе, который ослепительно и ядовито улыбался, и покинул палату. Хлопнула дверь, постепенно затихли шаги, отдаляясь.

— Данте, ты позволишь мне осмотреть твою рану? — тактично спросил Кимэй.

— Да, пожалуйста, — тот приветливо ему улыбнулся, игнорируя все тот же пристальный и полный неприязни взгляд Хорхе.

Кимэй помог приспустить больничную робу и указал, чтобы Данте лег. Его рука, мягкая и теплая, конечно, очень чуткая, коснулась красного рубца на спине ками, пробежалась по ней пальцами и остановилась. Данте невольно задержал дыхание при осмотре и сжался.

— Так вас зовут Кимэй? — спросил он, утыкаясь лицом в подушку.

— Я не представился, прости. Просто, в прошлый раз ты казался несколько взволнованным.

Данте судорожно выдохнул, когда Кимэй нажал на рубец. В нем как-то неприятно закололо, и Удзумэ невольно свел лопатки, чуть приподымаясь. Вторая рука лекаря остановила его.

— Я… ну вы знаете…

Кимэй сосредоточенно кивнул. Проведя еще раз по рубцу, отстранился, а Данте вдруг снова почувствовал себя усталым. Хотелось лечь и не шевелиться.

— Все, — сообщил ками. — Рана хорошо зажила, скоро даже шрама не останется. Но ты потерял много крови, а она еще не совсем восстановилась. Поэтому отдыхай.

Данте перевернулся на бок, сворачиваясь калачиком. Он чувствовал себя слабым, вялым и оттого уязвимым.

— И долго ты его еще здесь держать будешь? — после того, как осмотр закончился, Хорхе встал между кроватью Данте и Кимэем, будто пытаясь их разделить. Или отчего-то защитить своего отпрыска.

— Думаю, что лучше всего будет оставить его до утра и проследить…

От этих слов глаза Данте вспыхнули, и он поспешил их прикрыть ресницами, чтобы никто не заметил этого. Здесь нет соловьиных полов, которые оповестят о том, что он бродит по ночам. Сколько же возможностей открывается!

— Хорошо, — кивнул Хорхе, кажется, ничего не замечая. — Я поставлю щиты.

А вот отпрыска своего он знал хорошо. Только и Данте мог потягаться с ним за первенство по хитрости. Удзумэ несчастно вздохнул, изображая всеми покинутого, всеми забытого.

— А если меня кто-нибудь навестить захочет?

— Не волнуйся, мой милый. До тех пор, пока светло, щиты будут выключены. Так что к тебе смогут придти твои друзья, — Хорхе тряхнул головой, будто отгоняя неприятные воспоминания. — Что за невоспитанные создания? У меня от их террора даже цвет лица стал нездоровым.

— Они обо мне волновались? — немного удивленно спросил Данте. Ладно, Ебрахий, они знакомы триста лет, а остальные? — С чего бы им?

Хорхе самодовольно посмотрел на своего отпрыска, повернув голову.

— Может быть потому, что я хороший воспитатель?

— Никто не умаляет твоих талантов, — подал голос Кимэй. В нем звучала легкая издевка. Или Данте это показалось?

— Ох, Кимэй! Не знал, что ты меня так ценишь… — уже ядовито отозвался куратор.

— Это неважно, в любом случае. А твой сын устал и хочет спать, так что я бы освободил его от нашего с тобой общества…

Хорхе неуверенно и слегка смущенно глянул на Данте, который неподвижно лежал на кровати, но с интересом слушал разговор ками. Он снова задумался о том, какова причина столь яркой неприязни родителя, но ничего путного в голову не приходило. Спросить? Да не ответит же! Поинтересоваться у Кимэя? А вдруг это что-то личное? Надо попробовать выведать у кого-нибудь постороннего.

— Данте, отдыхай, — наказал Хорхе. — И попробуй только встать с постели! — его глаза предупреждающе сверкнули. Данте это счастливо проигнорировал. Когда он слушал своего родителя?