Заговор против Афин

***

Зена оказалась права: пришли Уклосс и Адрик. С ними был кто-то третий.

Уклосс тащил длинную узкую корзину, доверху наполненную свежими, ароматными хлебами и пышными булочками. Воительница раскрыла рот от изумления: мужчина был даже толще Мондавиуса, но, в отличие от злодея, излучал обаяние. Сын пекаря еще не отрастил и первую бороду, был вдвое меньше папаши и во всем составлял с ним разительный контраст: веснушчатый и светлоглазый рядом со смуглым, кареглазым отцом. Оба слегка робели в присутствии Зены. Похоже, Уклоссу нечасто приходилось так волноваться.

Впрочем, мужчины таких внушительных размеров, как толстяк пекарь, обычно не сталкиваются в жизни с угрозами. Им не приходится применять силу. Людям достаточно бросить взгляд на обладателя столь мошной фигуры, и они проникаются к нему уважением. Хотя Зена придерживалась мнения, что форма не всегда соответствует ожидаемому содержанию.

— Воительница, мальчик сказал, что этот хлеб для тебя, и я выбрал все самое лучшее, — голос пекаря гудел и рокотал, несмотря на все его попытки говорить тихо. Сын попробовал шикнуть на отца, тот улыбнулся и пристроил корзину на шатком столе. — Успокойся, Адрик.

Габриэль вдруг резко вздохнула и села, чуть не стукнувшись носом о колени. Адрик подпрыгнул от неожиданности и отшатнулся: не ожидал, что в комнате еще кто-то есть. Уклосс посмотрел на девушку, потом на сына и с подкупающей простотой обратился к Зене. Он улыбался, и между его передними зубами видна была широкая шелка.

— Мой сын не привык к интригам. Нервничает, — он пожал плечами и протянул воительнице ароматную сладкую булку. Зена благодарно улыбнулась и впилась зубами в мягкий, сдобренный изюмом хлеб. Ее брови поползли вверх от приятного изумления, и девушка откусила еще.

— Вовсе я не боюсь, папа! — вмешался обиженный Адрик. — Просто я слышал поблизости голоса, а лишние люди нам здесь ни к чему.

— Их и нет, — успокаивающе ответил пекарь.

— Очень вкусно!

— Благодарю, воительница.

Зена расчистила себе место на полу и уселась, удобно прислонившись к стене.

— Можете, конечно, рассказать мне, зачем пришли, но я уже предупредила Кратоса: помочь вам я не могу. Я не знаю ни Афин, ни местных порядков. Положитесь на царскую стражу.

— Тьфу на этого царя! — яростно сплюнул третий мужчина и виновато оглянулся на сморщившуюся Габриэль. — Простите, девушка, но я так зол! Никому нет до нас дела, до нас, бедняков! Дворец и без меня не развалится, так какое я имею значение? Какая им от нас польза?

— Например, им нужен вкусный хлеб, как у папы, — вяло вступился Адрик.

— Ха! Они уж несколько месяцев ничего не покупают. С тех пор, как появилась эта троица.

Зена подняла руку, призывая к тишине, и откашлялась. Адрик возмущенно посмотрел на нее, но отец положил ему на плечо руку. Сын пробормотал тихо ругательство и замолчал.

— Вы недовольны своим положением, из-за чего? И что за троица?

— Где златовласый воришка? — неожиданно вмешалась Габриэль, обращаясь к Кратосу, но он только пожал плечами.

— Геларион обещал прийти. Он придет.

— Лучше б ему…

— Габриэль, — оборвала ее Зена, — посмотри, какая булочка! Если я успею прикончить свою прежде, чем ты примешься за эту, она тебе не достанется.

— Это мне? Спасибо, — тепло поблагодарила болтушка, когда Адрик протянул ей ароматную сдобу. Младший пекарь сморгнул, застенчиво улыбнулся, но тут же вспомнил, по какому поводу собрание, и посерьезнел. Сдвинув брови, он повернулся к отцу.

— Мне кажется, воительница права, утверждая, что не может нам помочь, — произнес Адрик, обращаясь к нему. — Мы-то знаем проклятую троицу и их замашки, знаем, как они опасны в гневе. Неужели ты думаешь, что нам смогут помочь две женщины?

Зена едва дала ему договорить. В мгновение ока она подскочила к юноше и, взяв его за подбородок, заглянула ему в глаза, а потом отшвырнула прочь. Он захрипел, но за секунду до того, как ударился бы головой о каменную стену, воительница поймала несчастного, поставила на ноги и тут же пинком в спину заставила распластаться на грязном полу. Адрик приподнялся, тяжело дыша.

— Во-первых, я никогда не сержусь без причины, а значит, ты вывел меня из себя. Во-вторых, я никогда не превышаю меру наказания: ты бы не ударился. А теперь сиди и помалкивай, раз не можешь сказать ничего путного, — на этом Зена перевела взгляд с прогневившего ее юноши на Уклосса, а потом и на третьего из мужчин. — Что за троица?

Голос воительницы переполняла притворная скука. Мужчина нервно сглотнул и ответил:

— Двое из них афиняне, из наших, то есть были из наших, — мрачно поправился он, услышав недовольное бурчание пекарского сына. Зена бросила на юношу выразительный взгляд, и тот мигом затих. Габриэль доела булку и пересела поближе к Адрику. Воительница слышала только тихий голос девушки, но без труда догадывалась, о чем она говорит.

«Превосходно, Габриэль! Займи молокососа, утешь его, и пусть сидит себе в уголочке», — подумала она, переключая внимание на старших.

— Третий перебрался сюда недавно, кажется, в прошлую зиму. Он с запада и раньше торговал оружием, продавая его кому попало и даже обеим воюющим сторонам!

— Такие есть повсюду. Ради денег пойдут на что угодно, — подала голос воительница. — Продолжай.

— Офер жил недалеко отсюда, мы знали его в лицо, но наши пути не пересекались. Его двоюродные братья Пиксус и Мидерон выросли на нашей улице. Они отправились добровольцами в Трою, но вернулись задолго до окончания войны. Ходили слухи, будто они ограбили палатку командира. — Зене не хотелось отвлекаться на сплетни, и она многозначительно откашлялась. Мужчина обиженно посмотрел на нее: — Говорю все, что знаю.

— Ты все равно не уедешь из Афин до темноты, — вмешался Кратос и получил от воительницы ледяной взор, в ответ на который поднял на Зену ясные, невинные глаза.

Воительнице ничего не оставалось, кроме как смириться:

— Ты прав, время у меня есть. Пусть продолжает рассказ.

Пекарь, широко разведя руки, с дружелюбной улыбкой обратился к Зене:

— Брезакиус немного помутился рассудком с тех пор, как троица похитила его отца и сына. Так вот, от Пиксуса и Мидерона добра не ждали, поэтому никто не удивился, когда они превратились в настоящих негодяев. Даже вооруженные соседи их остерегались. Братцы нуждались в деньгах, еде и крыше над головой, но совершенно не желали трудиться. Когда они вернулись с войны, Офер взял парней к себе. Перед отъездом из лагеря они получили по две серебряные монеты и могли бы неплохо жить в городе. Мне и сыну такая сумма была бы большим подспорьем. Но вояки пропили деньги за несколько дней.

Разумный человек понимает, что даже на вино полагается заработать, и находит себе дело. Бессовестные типы, напротив, принимаются воровать кошельки и разбойничать в округе.

— К чему эти подробности? — Отступления всегда раздражали воительницу.

Пекарь вернулся к главной теме.

— Офер почти так же толст и уродлив, как его братец. Слава богам, хоть старший сидит в тюрьме, и…

— Погоди-ка, ты что, о Мондавиусе? — перебила Габриэль. Зена недовольно взглянула на нее, и девушка прищурилась.

— Именно, — неохотно ответил пекарь, поежившись от одного звука ненавистного имени. — Толстяк затеял драку прямо посреди рынка: пытался скрыть, что срезал кошелек, и в результате сбил пять лотков и покалечил с полдюжины стражей. Поговаривают, Мондавиус застрял в темнице до следующего лета.

— Похоже, он и тогда не выйдет, — пробурчал Адрик. — Один из его прихлебателей утверждает, что хозяину там нравится: чувствует себя маленьким царьком.

— Да уж, не стану спорить, — поддакнула Габриэль и осеклась, как только воительница вздернула бровь. — Извините, что перебила.

Зена отвернулась, пекарь бросил своему надутому сыну маленькую булочку и продолжил:

— Офер, Пиксус и Мидерон втроем разработали план. «Великие Покровители» — так они себя назвали и собрали шайку, которая стала воровать вместо них. Поначалу они были очень осторожны и заманивали только мальчишек, которым все казалось веселой игрой. «Покровители» обращали внимание и на родителей: им подходили лишь те, кому некогда заниматься детьми. Но жадность их непомерно росла, и денег стало не хватать. Троица принялась вербовать всех подряд, и вскоре все мальчишки с ближайших улиц, да и многие девчонки, уже промышляли воровством. Их родители узнали об этом, но… Неважно. Некоторые дети по-прежнему считали кражи забавой и радовались паре медяков, подаренных «Великими». Другие боялись ослушаться, потому что те угрожали их семьям.

Зена покачала головой:

— Поправь меня, если я ошибаюсь, но ведь это противозаконно. Почему никто не сообщил царю?

— Никто не знал, что происходит, — извиняющимся тоном ответил пекарь. — Неужели кто-то поверит мальчугану, рассказавшему такую историю? Конечно, нет: решат, что выдумал оправдание. Или, допустим, отец замечает, что у его ребенка водятся деньги, и точно знает, что честным путем сын их добыть не мог. Думаешь, он пойдет доносить царю? А если ребенок отдал медяки нищей матери? Выбор простой: голодать — или поверить, что сын нашел монетку на дороге. Какая польза от правды?

Рано или поздно правда выходит на свет: сын стал вором. Хоть один отец пойдет болтать об этом направо и налево?

— Но ведь существует царь, — напомнила Зена. — Есть закон и стража, которой полагается следить за его соблюдением. Слышал об этом?

— Мы отправили посла, — вступил в разговор Брезакиус. Его зрачки расширились от страха, — человека, который передает наши просьбы царю. Полидор так и не вернулся.

— Постой, — перебила воительница, поднимая руку. — Я что-то не понимаю. Ты хочешь сказать, что Тезей…

Брезакиус развел руками и вздрогнул, проведя костяшками пальцев по грубому столу.

— В том-то все и дело! Мы не знаем, что случилось с послом, добрался ли он до царя. Порядок приема таков: сначала нужно встретиться с младшим чиновником. Идиометом, он решает, пускать тебя к следующему чиновнику или выгнать взашей на улицу. В наши дни, спроси любого на рынке, редкие счастливчики добираются до второго чиновника. Только их просьбы все равно остаются без ответа. Говорят, с Идиометом лучше не связываться.

Воцарилось молчание, прерванное долгим, усталым вздохом воительницы.

— Мне очень жаль. Но я не могу вам помочь.

— Ты еще не все узнала, — остановил Брезакиус и поспешно, боязливо добавил: — Прости, что вмешался, королева воинов!

— Правильно сделал. Рассказывай.

— Мы не стали отправлять во дворец второго гонца. Честно говоря, добровольцев не было. Тогда мы припугнули Кратоса и еще двух мальчишек, и они рассказали нам всю правду про «Покровителей». Мы с Уклоссом навестили троицу и велели разбойникам убираться подобру-поздорову, — Брезакиус закусил губу и потупил глаза. — Они ничего не ответили. Принимали нас по-царски: предложили вино в роскошных кубках, каких никто здесь не может себе позволить. В общем, негодяи вели себя любезно и гостеприимно, но даже Уклоссу стало страшновато. Что уж говорить обо мне! У меня все поджилки тряслись. Думал, они вот-вот на нас бросятся и убьют, — мужчина помолчал и добавил: «Покровители» не сомневались в своей безнаказанности. Они победили, а мы проиграли.