Три ночи с лицемером или Stolen Car

14 Ночь третья

Как же быстро летит время. Я слышу, как невидимые часы тикают в моём воображении, каждый удар сердца будто таймер обратного отсчёта: один удар – минус одна цифра на табло.

Ещё одна ночь закончилась. Моя вторая ночь.

Осталась последняя…

Но прежде… стоит закончить множество дел. Сегодня мне предстоит хлопотный день. Но пока я ещё не думаю об этом. Успею.

Сейчас я наслаждаюсь тем, что рядом со мной женщина, которая успела стать слишком близка и дорога мне всего за один день и одну ночь. Никогда бы не подумал, что умею ощущать подобные эмоции. И вообще… что меня может так зацепить обычная смертная.

Обычная ли?

Я теснее прижимаюсь к её спине, вбираю мягкое тепло её кожи, дышу сладостным ароматом её волос, я запоминаю эти мгновения, чтобы хранить их до следующего Самайна, как самые драгоценные сокровища, которыми владею.

Как знать… Может быть, через год я смогу отыскать её снова.

А пока я перебираю в памяти всё, что было вчера. Наше жаркое единение в отблесках камина – о, лепестки искусственного пламени наверняка завидовали тому огню, что рождался между нами! Наш смех и тихие разговоры, когдапослея прятал Онору в объятиях, укутав в мягкий плед.

А потом мы поднялись в спальню, закрыли дверь, и… всё повторилось.

И вот сегодня, впервые за много лет, я просыпаюсь раньше моей жены. Любуюсь ею спящей, целую осторожно в плечо – не хочу разбудить. Выбираюсь из нашей уютной постели и иду готовить завтрак на всех.

Оказавшись на кухне, понимаю, что с этим я погорячился. Я-лицемер ничего не смыслю в приготовлении людской еды, и память Адама в этот момент тоже подводит. Внезапно понимаю, что он ничего, кроме бутербродов, в жизни не делал. Его всегда кормили женщины, или же он питался в разных забегаловках.

Ладно… Попробую импровизировать…

Я довольно неуклюжий. Боюсь, что мой сюрприз жена не оценит. Я сейчас устрою на её идеальной кухне дикий беспорядок.

– Ой, папа, это ты? – поворачиваюсь на удивлённый голос Лил.

Дочка стоит в дверях, ещё сонная, растрёпанная, смешная, в забавной пижаме с медвежонком на груди.

– Я думала, тут мама… А ты что делаешь?

– Завтрак… – подмигиваю ей и тут же вздыхаю: – По крайней мере, пытаюсь.

– Это сюрприз?! – изумлённые глазки вспыхивают восторгом.

– Ага… – удручённо киваю я, понимая, что сюрприз могут и не оценить.

– А можно я с тобой? – мгновенно подключается Лил. – Хочешь я тебе помогу?

– А ты… умеешь? – искренне удивляюсь я.

– Конечно! Я же маме помогаю, – уверенно заявляет моя кроха.

И мне становится совестно, что я не способен сделать элементарные вещи, которые по силам даже ребёнку. Но я принимаю помощь. И дело сразу идёт быстрее.

Лил отлично знает, где что лежит, и что нам может пригодиться.

И вот мы уже жарим яичницу и тосты, делаем бутерброды двух видов. И ещё какую-то штуковину из творога и фруктов, которую дочка называет просто «моя любимая вкусняшка».

Вскоре в дверях появляется и Онора – должно быть, её приманил аромат кофе.

Она удивлённо оглядывает кухню и нас. Взгляд её останавливается на мне.

– Сюрприз! – весело пищит Лил и бросается к маме с обнимашками.

Нора прижимает её одной рукой, наклоняется, целует в макушку.

Потом выпрямляется и снова смотрит на меня. Наши взгляды на миг встречаются.

– Доброе утро! – произносит она.

И внезапно опускает глаза – смущается, словно она не моя жена, у которой уже двое детей, а невинная дева, подарившая себя случайному незнакомцу.

– Привет! – я разрушаю повисшую в воздухе неловкость, мгновенно оказываясь с ней рядом и целуя в покрасневшую щеку.

Она вскидывает глаза, и я тону в них. Не в силах противостоять собственным желаниям, притягиваю жену за талию и срываю с её губ короткий чувственный поцелуй.

– Не удержался. Ты сегодня такая красивая… – шепчу я ей на ухо, прежде чем отпустить. – За беспорядок, который я тут устроил, убьешь меня потом, а пока прошу к нашему столу! – И добавляю уже дочери: – Лил, сгоняй-ка поторопи брата! А то всё без него съедим...

Крошка вприпрыжку убегает, а я, пользуясь моментом, снова привлекаю Онору к себе, и сейчас, не смущаясь присутствия дочери, она отвечает со всей страстью.

– Как же мне хочется остаться с тобой, – это признание прорывается откуда-то из глубины, но Онора понимает его по-своему.

– Работа не ждёт… – вздыхает она.

– Да, – киваю я, горько усмехнувшись. – Сегодня уже никаких прогулов. Но я постараюсь закончить пораньше. И вечером можно… погулять всем вместе в парке.

Она снова удивлена, но согласно кивает и не задаёт больше вопросов.

– Нора… – окликаю жену, когда та отходит к столу, с любопытством разглядывая наши с Лилкулинарные шедевры, – я буду очень скучать!

Конечно, я сейчас не про этот день. И, кажется, Нора это тоже понимает.

Она оборачивается и смотрит с тревогой, как иногда смотрела вчера – чувствует сердцем, происходит что-то нехорошее, но не понимает, конечно, чего и откуда ждать.

К счастью, в эту самую минуту в кухню шумно влетают дети, и задать вопрос, застывший в её испуганных глазах, она так и не успевает.

***

Меньше всего мне хочется тратить последний день своей жизни на рутинные дела и работу. Но мне нужно привести всё в порядок, прежде чем…

Это ведь тоже часть жизни человека – все эти бумаги, документы, сделки, встречи, договора. Мне не хочется, чтобы кто-то потом разгребал всё за меня. Особенно, Нора.

Вообще-то раньше меня подобные вещи не волновали. Я приходил и уходил, не думая, что будет с телом, которое оставляю после себя, как переживут его смерть родственники и знакомые, что этот человек успел сделать, а что так и осталось мечтой.

Но этот Самайн, кажется, изменил всё раз и навсегда.

И вот сегодня я торопливо заканчиваю все важные и срочные дела. Благо, память Адама подсказывает мне, что и как сделать. Я отдаю необходимые распоряжения, делаю нужные звонки, отправляю письма. Работаю без обеда, надеясь освободиться пораньше.

Мне ещё нужно успеть к нотариусу, составить завещание и отдать кое-какие распоряжения. Хочу, избавить Онору от проблем и хлопот, связанных с моей смертью. Конечно, у неё есть родители и сестра – будет, кому о ней позаботиться, но всё-таки я должен сделать так, чтобы моя семья как можно легче пережила эту потерю. Норе и так хватит боли и слёз, пусть хоть о материальных вещах ей думать не придётся.

Ах, да! Чуть не забыл…

Я открываю свой личный счёт и отправляю приличную сумму на счёт Иты. Ей я тоже задолжал. Она потратила на меня год жизни. Это не так уж мало.

Лично из моих рук деньги она бы теперь не приняла, а так… вряд ли отправит обратно.

Рано или поздно она, наверняка, услышит о моей безвременной кончине. Вот тогда, надеюсь, и поймет, что значил этот щедрый жест.

Ну вот, всё готово. Можно отправляться к нотариусу, а потом домой.

С некоторой тоской оглядываю кабинет – мне это пространство чуждо, но где-то в глубине памяти Адама хранятся воспоминания об этом месте. И я вдруг с удивлением обнаруживаю, что при всём своём безалаберном отношении к работе, он по-своему любил и этот кабинет, и эту фирму, и даже некоторых коллег.

Звонок секретаря застаёт меня на полпути к двери. Я возвращаюсь к столу и отвечаю.

– Мистер О’Нил, к вам тут пришли… – как-то растерянно сообщает мне Молли.

– Кто? – кажется, я невольно копирую её интонацию.

– Мистер Норман, – Молли что-то тихо уточнят и добавляет: – Эрих Норман. Вы не договаривались о встрече. Но… он говорит, вы его примете…

– Эрих Норман… – эхом повторяю я.

Что-то знакомое… Пытаюсь сообразить, откуда мне-Адаму известно это имя, и с чем оно связано.

И тут меня осеняет – Адам О’Нил не знает это имя, зато его знаюя-лицемер.

Эрих Норман – персона, хорошо известная среди сверхъестественных существ.

Вот уж не думал, что однажды посмотрю в глаза проклятому ведьмаку.

– Да, Молли, пусть войдёт! – сбрасываю звонок, опускаюсь в кресло и замираю в ожидании.

***