На неведомых дорожках

* * *

Я ждала, что Росана проходит за старой нянькой несколько часов. Ошиблась. Весело подпрыгивая, девчушка неслась по тропинке, вглядываясь в кусты.

— Настя, где ты? Ау-у!

— Здесь я, — поднялась навстречу девочке. — Что-то ты быстро?

— Так Васильевск здесь, рукой подать, — удивленно захлопала огромными синими глазищами Росана. — Шум-то городской и сюда доносится.

Прислушалась, и только теперь обратила снимание на то, что отнюдь не только шум ветра в деревьях и пересвист пичуг доносится до меня. Нормальный городской шум, разве только без рёва моторов, слышался явственно и давно. Видимо сказалось то, что я, с рождения, настолько к нему привыкла, что даже не замечаю. Для меня птички и шелест травы — экзотика, поэтому и обращают на себя внимание.

— Так почему я его не вижу, — смотрела на проводницу ошалелыми глазами.

Росана засмеялась:

— Так здесь перелесок перед самым городом, вот его и не видно. А дорога стороной проходит. Вы ведь с земель оборотней ехали, а они здесь редкие гости. Вот сейчас выйдем на большак, сразу и увидишь. Я мальчишку попросила к Еремеевне сходить.

— Я тут подумала — почему бы, вместо того, чтобы бегать туда-сюда, царевне не дать тебе какой пропуск, чтобы нас в город впустили.

— Ой, что ты! — замахала руками Росана. — А ну как попадет такая грамотка к лихим людям или нечисти, знаешь она…

— Э-э-э, ты что, хочешь сказать, я здесь сидела в лесу одна, а тут разбойников и нечисти полно?! — перебила девчушку, нервно оглянувшись…

— Да кто ж тебя тронет? Ты с оборотнем пришла, тебя дня три ни одна нечистая сила тронуть не решится. Они знаешь, как оборотней боятся?

— А лихие люди?

— Ну, — замялась девчонка. — Взять-то у тебя что? Котомку разве, да кому она нужна?

— Кому нужна, — передразнила её. — А ну как у меня там золота полно, да камней самоцветных.

Росана исподлобья сверкнула глазищами, и уныло вздохнула, ковырнув землю носком тапочка. Ага, верю в раскаяние. Сама так умею, ещё и получше. Наверняка, Василиса ей всё по другому велела, а девчонка или перепутала что, или какие свои делишки провернуть решила под это дело, точно-то никто не знал, когда я приеду, время Михал сообщил плюс-минус два дня. А, ладно, пусть живёт.

— Может тогда пойдём? Если уж нас у ворот ждать должны, — словно не заметив смущения девчонки, сказала я, ещё раз осматриваясь.

— Ага, — обрадовалась Росана, и преувеличенно бодро продолжила: — Должны ждать.

— А если не будут ждать?

Ой, крутит что-то, ой, вертит!

Росана опять потупилась. Я хмыкнула насмешливо, и подхватила свой мешок.

— Росана, рассказала бы по дороге, что тут у вас к чему, я ведь из других мест.

Она кивнула и неспешным шагом повела меня к большаку.

Оказалось, правит тут царь Василий. Бедняга ждал сына, но так и не получил его. Было у него три жены, каждая рожала одного ребенка, и каждому из них, ожидая мальчишку, царь заготавливал фамильное имечко — Василий. Но жены подкачали — рожали девчонок, да ещё и первые две преставились родами, а третья более детей иметь не смогла. Василию пришлось смириться, хотя и настоял на своём — всех трех дочерей по его указу назвали Василисами.

Время шло, народ, не выдержав переизбытка Василис, вышел из положения именно так, как это и делается — дал прозвища.

Старшей, пошедшей в красавицу матушку, Василиса Прекрасная. К ней сватаются толпы женихов, вот только никак замуж что-то не выйдет.

Покосившись на меня, Росана выдала шёпотом ответ на мой немой вопрос:

— Дура она. Женихи как посмотрят, так и обомлеют, а как поговорят — бегут к младшим.

Понимающе кивнув, попросила продолжать.

Среднюю прозвали простенько из без выкрутасов — Несмеяна. Она тоже не пользуется спросом у женихов. Именно про неё сказано, что в её присутствии не только молоко, вино киснет. Росана уверяла, что это так и есть. Если Царевна Несмеяна рядом, даже батюшке не удается попробовать парного молочка, скисает сразу. Естественно, женихи не рвутся стать супругом особы, рыдающей по любому поводу: хорошо — плачет от счастья, плохо — от горя. Улыбаться с роду не умела, даже крохой.

Младшая, именно та, к которой направил меня Михал, прозвана Премудрой. Женихи на неё поначалу не больно-то смотрят, но батюшка советуется с дочерью частенько, и, похоже, не спешит выдавать её замуж, хотя и находятся желающие, несмотря на невзрачную внешность.

Почувствовала, что у девчонки вертится на язычке критика и в мой адрес, но она сдержалась и намекнула только, что не мешало бы Василису Премудрую подкормить немного, тогда бы ещё ничего, а так одни мослы, кому такая понадобится?..

Слов нет!

Пристала к девчонке, требуя разъяснений, почему быть стройной плохо. Разве лучше быть толстой, как квашня? Мое возмущение не произвело на Росану ни малейшего впечатления, она так и осталась при своём мнении. Даже когда я заметила, что она сама очень даже хорошенькая, хотя и не толстушка.

На меня девчонка смотрела взглядом, в котором сквозь любопытство отчетливо пробивалось какое-то непонятное чувство. Чем сильнее я возмущалась, тем яснее становилось — Росана меня… Жалеет!

В итоге, она решила, что спорить с убогой нет смысла, потому что, в очередной раз жалостливо осмотрев меня, пробормотала нечто вроде:

— Конечно, с твоей стороны любая девица — красавица.

Это меня доконало.

— Да чем тебе моя внешность не угодила? Что худая? Так я специально на диете сижу.

— На… Сидишь? — округлила глаза Росана. — Тогда понятно. А то я смотрю уж больно ты ледаща, а если тебе приходится на этой… Как её… Ну, на которой ты сидишь, сидеть, откуда ж тут красоте-то взяться? Бедненькая.

У меня от возмущения перехватило дыхание, а у девчонки на глазах выступили слезы сочувствия. Она даже взяла меня за руку и стала, утешая, поглаживать пальцы. Когда раздался всхлип, я не выдержала:

— Диета, не стул, и не орудие пытки. Нечего реветь. Диета — специальный режим питания. Я стараюсь есть как можно меньше, чтобы сохранить стройность, — поймала на себе удивленный взгляд и пояснила:- Ну, чтобы толстой не быть. У нас это не модно! Понимаешь, если станешь толстой, мужчинам нравиться не будешь…

Глаза девчонки стали размером с куриное яйцо, и я остановилась.

— Как это?

— Ну, так. Давай, просто договоримся — у нас плохо быть толстой, идёт?

Росана покачала головой. У меня появилось стойкая уверенность, что её худоба доставляет малышке множество неприятностей. Видимо здесь в моде кустодиевские женщины — сочные, пышные, и такие как мы с Василисой-младшей не котируются.

Невольно вспомнилась покойная бабушка, упорно старавшаяся откормить, заморённую городом, внучку за время летних каникул. Если ей это удавалось, я переставала влезать в привезенные из дома платья, баба Маня с восторгом демонстрировала меня соседкам. Если же нет — сокрушалась, что стыдно людям показать, такую тощую.

Пока вели неспешную беседу, неторопливо передвигая ноги, солнце повернуло к закату.

— Росана, а мы не долго идём? — не выдержала я.

— Так ты ж сама хотела поговорить, вот и идём кружной дорогой, — поразилась моей тупости девчонка.

Подумать только, заботливая какая — прислушивается к любому желанию гостьи.

— Знаешь что, давай оставим в таком случае беседу на потом, и побыстрее пойдём в город. Что если нас нянька эта уже заждалась?

— Ой, да что ты! — замахала ладошками, весело смеясь, Росана. — Она, наверняка, знает, как и где мы идём, и сама спешить не будет.

— Это откуда же она знать может? — остановилась я посреди едва протоптанной тропки, на которую мы свернули с, ещё менее наезженной, дороги из земель оборотней.

— Проще некуда — в блюдечко посмотрит, и всё про нас узнает.

Не обращая внимания на девчушку, тянувшую меня за рукав, в тщетной попытке сдвинуть с места, потрясла головой, пытаясь привести в порядок ошалевший мозг.

— Это в каком таком блюдечке? Это в том, что с яблочком?

— Да, — подтвердила Росана.

Так, приехали. Сказки продолжаются. Ещё немного постояв, и поняв, что от этого моё состояние ни малейшим образом не улучшается, всё же сдвинулась с места.

— Но тогда зачем ты в город бегала? Зачем торчала здесь, поджидая меня?

— Так как же блюдечко казать будет, если царевна сказала, что ты из других земель?

— А теперь как?

— Так оно меня найдёт, а ты со мной.

Я только стиснула зубы, чтобы ещё больше не удивлять глупостью спутницу. Действительно, что проще? Достал тарелку, и смотри себе. Дураки мы, какие-то телевизоры делаем, систему слежения и прочие разности. А тут раз-два и готово. Я тяжко вздохнула.

Едва это сделала, впереди показался большак. Действительно, эта дорога отличалась от дороги оборотней. То и дело по ней проезжали гружёные и пустые телеги, какие-то таратайки, и даже промчалась с грохотом расписная карета. Только подумать — всамделишная карета, какие я видела только в музее. Но, должна честно признаться — карета не произвела на меня впечатления, не говоря о телегах, а всё потому, что неожиданно возникшее позади кареты явление опять ввело меня в ступор.

Отставая от кареты, видимо чтобы не глотать пыль, поднятую роскошным выездом… Летел ковёр. Точнее не ковёр, а так — коврик. Размером где-то метра два на полтора. Летел себе, приподнявшись над землей метра на два-три, так, чтобы не задевать телеги и пешеходов, покачивая длинной перепутанной бахромой ярко-синего цвета. На коврике расположился вовсе не колдун в остроконечном колпаке со звездами. Развалившись, как на диване, придерживая мешок, на летящем чуде с комфортом устроился мужичок, самого кулацкого вида — в полосатых штанах, сапогах гармошкой и картузе, сдвинутом на одно ухо. Мужик пребывал в радужном настроении и во всё горло распевал похабные частушки.

Окружающие не удивлялись, глядя на это явление — кто укоризненно покачивал головой учуяв ядреный аромат перегара, кто смеялся расслышав слова. Но никто, просто-таки никто, кроме меня, не удивился средству передвижения.

Коврик с весёлым пассажиром скрылся за поворотом, и только теперь почувствовала, что Росана уже не просто дергает за рукав, а трясет так, что этого самого рукава я, того и гляди, лишусь начисто.

— Настя, Настя, да что ты, в самом деле?!

Я проводила взглядом летучее чудо и посмотрела на Росану.

— Это что было?

— Где?

Девчонка не поняла, что привлекло моё внимание.

— Слышишь частушки? — решила не признаваться в собственном сумасшествии (а как прикажете расценивать столь отчетливые видения)?

— Слышу, и что?

— А ты видела?

— Да кого?

Это стало напоминать разговор глухого со слепым.

— Мужика на ковре, — отчаянно выдала я.

— Конечно, видела.

Росана смотрела так, что я отчётливо поняла — с её точки зрения перед ней человек пропащий. Уже ничто не сможет доказать, что я не полная идиотка. Ну а раз терять уже нечего…

— Он, правда, летел?

— Летел, — кивнула Росана, всё ещё не понимая, что меня так удивило.

Пришлось пояснить:

— Понимаешь, тебя это немного удивит, но у нас ковры не летают.

— А-а, — кажется, поняла причину моего ступора девчонка. — Так и у нас их немного. Вещь дорогая, а поклажи берет всего ничего. Человека три поднимет, и всё.