На неведомых дорожках

— А этот мужик, он что — богатей какой?

— Да нет. Не похоже. Может он из Топляков? Это деревня такая на болотах. Там у всех ковры — иначе осенью да весной и не выберешься в город. Правда лето ныне сухое было, но сама видела — пьяный он. Небось, жена на базар торговать отправила, а чтобы на обратном пути не заплутал в болотине и в трясину не угодил, он на ковре и отправился. В основном лошадьми все пользуются.

— Ты хочешь сказать, если этот мужик на ковре, то он не заблудится?

— Так у них там ворожка есть. Она над ковром поворожит, он дорогу запомнит. А потом обратно и вернётся.

Я перевела дыхание, и потопала за Росаной, дав себе слово больше ничему не удивляться. Элементарно, Ватсон! Ни тебе бортового компьютера, ни горючего. Сел и лети себе на автопилоте, заложенном какой-то там ворожкой. И зачем самолёты, вертолёты, и прочий летающий хлам. Глупости одни.

Вывернув из-за обширного перелеска, наконец-то увидели город. Он оказался близко.

Я смотрела на высокую каменную стену, с огромными, широко распахнутыми воротами. Ничего себе — меры безопасности… И тут же остановила сама себя. Что я про их меры безопасности знаю. Мало мне разной бытовой техники на уровне фантастики, о которой узнала за последний час?

У ворот, вольготно развалившись в теньке, устроились трое стражников, казалось не обращавших никакого внимания на проходивший и проезжавший в ворота люд. В качестве терминала оплаты проезда выступала большая кружка с прорезью, в которую проезжавшие и проходившие безропотно кидали плату.

Но, стоило приблизиться к воротам, как я ощутила сопротивление воздуха, словно резиной окружившего меня. Стражники подобрались и, подхватив оружие, поднялись, было, на ноги, но уже отпустило, и они успокоено проводили глазами нас с Росаной, кинувшей в кружку мелкую монетку. Успокоено-то, успокоено, но я заметила, как один прошёл в ворота следом за нами и подошёл к невысокой будочке, видимо караульной. Краем глаза следя за стражником, увидела, как стражник выглянул и успокоительно махнул рукой приятелям. Отойдя подальше, оглянулась, но смогла увидеть только ноги опять разлегшихся стражей. Да, порядочки…

Отвлекшись от стражников, догнала недоуменно озиравшуюся Росану. Кажется, нас никто не встречал. Видимо, на такой случай она распоряжений не получала и подозревала, что мальчишка не сообщил няньке о нашем прибытии, а может быть нянька задержалась… Главное, Росана понятия не имела, что же теперь со мной делать, куда вести.

Пока она озиралась по сторонам в поисках припозднившейся бабульки, я не теряла времени даром и тоже рассматривала окружение.

Еще на подходе к городу усмотрела за высокими стенами, ожидаемый царский терем. Вот только оказался он не деревянным, а нормально белокаменным, с островерхими разноцветными башенками, ярко светившимися на августовском солнышке. К центру города от ворот вела отлично вымощенная улица. В Питере не все мостовые делают столь качественно. Камни пригнаны, щели между ними словно нарисованы. Тут никаким каблукам бояться нечего, захочешь — не застрянешь.

По бокам улицы тянулись приподнятые тротуары, тоже мощёные, по которым спешили куда-то по своим делам пешеходы. По проезжей части постукивали обитыми железом колёсами повозки и звонко цокали лошади, высекая из гранита яркие даже на солнечном свету искры. Повыше них сновали, туда-сюда, летучие ковры. Не так уж их было мало, как я решила после рассказа Росаны. На коврах в основном путешествовали женщины. Расположившись с удобствами, местные красавицы перевозили всякие свёртки, ящички, мешочки, но попадались и коврики, которые использовали исключительно для пассажиров.

Рассмешил один ковёр. На нём расположилась замученная мать семейства, то и дело одёргивающая пятерых ребятишек мал-мала меньше, свешивающих головы с края ковра. Сначала мне показалось, что мамаша опасается за детей, но когда вальяжный купец, правящий ярко раскрашенным тарантасом, вдруг вскинул голову, и погрозил одному из мальцов кулаком, одновременно пытаясь потереть темечко, я поняла, мамаша опасается за прохожих и проезжих, служивших отличными мишенями для бомбардировки. После этого стала посматривать на пролетавшие над головой ковры с опаской — не хотелось бы получить по темечку свалившимся ненароком мешком, а при моей «везучести» это возможно.

Рассмотрела и расположенные вдоль улицы дома, вызвавшие ностальгические воспоминания о знакомых провинциальных городках — такие же каменные, одно-, двух-, изредка трехэтажные. Окна стеклянные, никаких тебе знакомых по урокам истории бычьих пузырей или слюды. Некоторые окна витражные, они переливались на солнышке сочными оттенками.

Фасады домов или раскрашены, или украшены резными деревянными и каменными деталями. Выглядело всё более чем нарядно. Больше всего удивили совершенно деревенские подворья возле каждого дома. Это было непривычно — со стороны улицы входа в дома нет. Я поняла, как попадают в дома, когда распахнулись выходящие на улицу ворота и стал виден двор. В глубине двора мелькнули постройки, кажется конюшня и ещё что-то и, самое интересное для меня, сбоку дома обнаружился вход. Крыльцо с резными перильцами, колоннами и навесом. Этакая игрушка, прилагаемая к дому. Ещё успела приметить, как с крылечка дородный детина за что-то начал отчитывать приехавшего на возке мужичка самого деревенского вида. Ворота захлопнулись, развития событий не рассмотрела.

Подобное видела в городишках районного значения. Выходит, за прошедшие времена и здесь сочли эту схему удобной. Действительно, из окон дома видна большая часть улицы, можно и людей посмотреть и себя показать. А основная жизнь дома и семьи закрыта от посторонних. Поди, рассмотри за высоченным забором, что там во дворе делается.

Пока интересовалась жизнью города, к Росане подскочил мелкий шкет, интенсивно сосущий остатки карамельки на палочке. Натуральный чупа-чупс местного производства.

— Эй, тебя не Росана кличут, — с налета начал он, ухватив не обращавшую на него никакого внимания девчушку за платье.

Ещё бы, она к такой мелкоте не снизошла.

— Росана, — пренебрежительно откликнулась моя спутница, выдернув из рук пацана подол, и продолжая осматриваться по сторонам.

— Ну, дак того, иди.

— Чего того, куда иди? — наконец обратила на собеседника внимание Росана.

— Так того, тебя кличут.

— Кто?

Тяжко вздохнув, Росана бросила на меня томный взгляд, дескать, с кем приходится иметь дело, сплошные недоумки. Я спрятала усмешку, отвернувшись от пары, продолжившей выяснять отношения.

— Так того, бабка, она мне, вишь, петуха сахарного дала, — гордо продемонстрировал остатки карамельки пацан.

— Какая бабка?! — Росана не выдержала и повысила голос.

— Так того, нянька царевнина.

Поняв, что послала этого вестника именно та, кого она высматривает, Росана приободрилась.

— А где она сама?

— Так того, она сказала, чтобы ты шла к ней, а она, того, на ворота доступ для вас отправит.

— Где. Мне. Её искать, — Росана проговорила это едва не по слогам.

— А, так того, дома у неё, — обрадовался пацан. — Я того, шел мимо. Она меня позвала, и велела тебя найти, и вот — петуха дала. Сахарного!

Мечтательности в голосе пацана хватило бы на десяток сладкоежек, но мы с Росаной сделали вид, что не поняли к чему ведет мелкий вымогатель, и ему пришлось довольствоваться уже полученной платой.

— Пошли.

Росана двинулась в переулок, ведущий от центральной улицы. Я поспешила следом.

Идя по городу, наконец, сосредоточилась на прохожих, тем более дома мало отличались от уже увиденных, разве только степенью искусности украшений, да свежестью покраски. А так городок, как городок. Ближе к окраинам и дома пошли помельче, да и вторые этажи у некоторых были не из камня, а бревенчатые, видать, не всем по карману строить мало того, что двухэтажные хоромы, так ещё и целиком каменные. Правда, чисто кругом, не в пример привычной мне глубинке.

А вот прохожие…

Как я говорила выше, ждала чего-то эдакого, сказочного. А прохожие не удивили ни яркостью нарядов, ни богатством. Люди одеты добротно, просто. Единственное, что отметила, так это разнообразие фасонов. Были девицы в сарафанах и тонкого полотна белых рубахах. Но сарафанчики все по фигурке, сидели как влитые. Были женщины в платьях, в юбках, причём длина нарядов варьировалась от едва ли не шлейфов, до откровенно открытых лодыжек. Правда ни одной юбки хотя бы до колена, врать не буду, не заметила. Были наряды вида начала двадцатого века, не короче. Зато довольно много молодых женщин шествовали в брюках. Вот уж чего не ожидала. Хотя, чему удивляться — мой собственный наряд не произвёл впечатления ни на Росану, ни на большаке. Правда с брюками стандартным комплектом шли плотные куртки почти до колен и высокие сапожки, в которые эти самые брюки и были заправлены. Однако облегаемость штанов здесь никого не смущала, так что, появись я здесь в лосинах, это вряд ли кого удивит.

Мужчины тоже порадовали разнообразием — наряды в стиле «Ваня деревенский» соседствовали с пиджаками поверх косовороток, но большинство в сапогах. Приметила пару раз неудобные башмаки с пряжками на толстенной подошве, но это, видать, обувь на любителя. Лаптей не приметила, про босые ноги и говорить не буду.

Как показалось, народ в городе жил не так уж плохо — одежда у большинства хоть и не поражала нарядностью, но для буднего дня выглядела удобной, добротной и практичной.

Я глазела по сторонам, пока не споткнулась.

Несколько раз повернув, добрались до тихого района. Дома здесь, маленькие и неброские, прятались за любовно посаженными цветущими кустами. В один из таких домиков и зашли.

— Заходите, заходите, гости дорогие, — приветствовала нас столь колоритная особа, что я невольно попятилась обратно.

Передо мной стояла «бабища». Мало талии «в два обхвата», так ещё добавляла и одежда — нелепый пиджак с оборками на плечах и под грудью, и широченная юбка в сборку. На шее несколько рядов бус такой яркости, едва не выбивало глаза. На голове яркий платок. Так иногда ещё изображали купчих. Хозяйка производила впечатление живописное во всех смыслах. Не только её одежда, но и сама она полыхала — румяные, как огонь, щёки на смуглом лице, кошачьей зелени глаза под смоляными бровями, совершенно не вязавшимися с выглядывавшими из-под платка рыжими волосами. Что-то знакомое проскользнуло в её лице, но я отвлеклась на антураж и не обратила внимания на это сходство.

— Нянька царевны Еремеевна, — едва слышно шепнула Росана и, едва старушка прошла в дверь, показывая дорогу, испарилась, как вода со сковородки.

Я только хмыкнула и прошла в тёмное помещение. Да уж, жёлтые здоровенные клыки, выглядывавшие когда хозяйка начинала улыбаться, совершенно неуместные на пухлом лице, могли перепугать кого угодно.

Из прихожей (кажется, её называют сени?) меня пригласили пройти в комнату. Свет ударил по глазам. Странно, электричества не заметно, окошечки крохотные, а в доме светло.

Обстановка оказалась знакома ещё со времен каникул у бабушки. Обшитые досками стены, на окошечках яркая герань, большая печь, в ней можно запечь барана целиком, за печью отгороженный ситцевой занавеской угол, кажется там рукомойник. Возле печи выставлены разномастные ухваты и кочерга. В красном углу, иконы, украшенные веточками вербы и вышитыми полотенцами. Неподалёку, правда, фигурки совершенно языческого вида. В кого же хозяйка верит-то? У окна большой стол, вокруг которого расположились выскобленные лавки. Вообще, всё дерево выскоблено и сияет оттенками от золотистого до коричневого. Стол из морёного дуба, с места не сдвинешь. Вдоль одной из стен нечто вроде верстака, на котором и над которым разложены и развешены пучки трав, цветов, горшочки, скляночки и совершенно незнакомые предметы.