Чёрный фимиам

Глава 15

Веселый дом был тих. Большой зал пустовал: обитатели разбрелись по городу искать добычи. Ночных Теней не зря прозвали ночными. С закатом солнца в Миль-Канасе наступало их время. Причем промышляли они не только грабежами и кражами, но еще слежкой, вынюхиванием, доносительством. Тень в ночи не разглядеть, зато ей видно многое… К тому же иногда совсем не обязательно отбирать золото, его можно получить в обмен на сведения.

Потому с закатом солнца в Веселом доме оставались лишь те, кто работал днем – промышлял воровством да вынюхиванием. Они, как правило, спали. Чаще всего – пьяными вусмерть.

Бодрствовал же в это время лишь один, самый главный человек – Старший брат Ночных Теней. Сегодня он сидел в удобном кресле у большого стола и перебирал добычу, принесенную за день Младшими братьями: серьги, монеты, цепи, кольца – все, что ловкачам удалось стащить или обманом отнять у доверчивых миль-канасцев. А вот того самого перстня, за который была обещана награда от Храма, не было. Увы.

Старший брат раздраженно бросил на стол витой серебряный браслет. Его злила добыча последних дней. Ничего интересного или действительно стоящего! Пришел было Чико Язва, сказал, что видел, как Нелани из «Четырех лун» второй день бегает в дом купца Рихшана. И бегает не с пустыми руками – таскает еду и вино. А зачем бегает? Кому таскает? Рихшан-то уже половина луны как отплыл в Вирге и вернется, дай ему океанские боги, очень нескоро.

А еще, говорил Чико, девка из домика шныряет туда-сюда, а мужик, к которому она ходит, ни разу не высунулся. Но при этом мужик точно есть! Еды шлюха покупала на двоих. Да и сама она уж больно ушлая. Пару раз так ловко от Теней улизнула, что те не поняли, как у нее это получилось. Хитрозадая черномазая.

Старший брат слушал и кривился. Цена этим сведениям была – медяшка в базарный день. Ну услаждала Уголечек кого-то жаркими ласками, ну ел потом этот кто-то в два горла – что с того? Из домика не выходит? А он-то бы сам вышел в таком разе да без особой нужды? Баба охочая – под боком, еду носит, ноги раздвигает – что еще надо? Следы шлюшьи заметает? Так ведь правильно делает. Вдруг у мужика баба ревнивая или родственники у этой бабы мстительные? Да ещё может статься (Старший брат похабно хмыкнул) – не мужик там вовсе, а тоже баба. И такое ведь случается.

Но Чико все же уговорил разрешить проверить дом. Просто взглянуть: кто тот богатенький счастливчик, что купил Нелани так надолго, но при том сам не захотел снять комнату или дом, предпочел остановиться в чужом.

А теперь Язва все никак не возвращался! И Старший брат очень надеялся, что именно покупатель развлекается нынче с Нелани, а не Чико подловил ее и теперь допрашивает с пристрастием, нагнув где-нибудь в закоулке. На эту черномазую многие заглядывались, да только не каждому она была по кошельку. Вдруг не удержался?

Если Язва огуляет шианку, пусть о помощи четырехглазому Куго молится. Уголечек-то мигом хозяину пожалуется. И в этом случае Старшему брату придется улаживать дела с ним. А Старший брат очень, очень не любил отвечать за то, в чем сам не был виноват. И еще больше не любил за это платить…

В общем, хозяин Веселого дома уже почти уверил сам себя, что подлец Язва все-таки подловил Нелани. Уверил и теперь тихо свирепел. Честно купить эту девку на ночь обошлось бы куда дешевле, чем оплачивать причиненное!

Угрюмые размышления прервал скрип открывающейся двери.

Ну наконец-то!

Старший брат намеренно не посмотрел на вошедшего. Пусть сразу видит, что он не в духе. Взял небрежно со стола пару монет, покрутил их в руках, сделал вид, что рассматривает, а сам недовольно спросил:

– Ну и что там? Кто дерёт Уголечка?

Лишь после этого он, наконец, перевел взгляд на посетителя и опешил. Напротив стояли двое, одетые в темно-серые накидки Теней. Вот только одному из них просторное одеяние было и узко, и коротко, а другому – велико.

– Вы кто такие? – Старший брат откинулся в кресле. Одну руку он положил на деревянный подлокотник, а другой потянулся к столу – там, снизу, под скатертью, был закреплен в кожаных скобах добрый нож.

Впрочем, он не успел его выхватить. Тот из пришедших, кому накидка была тесна, отбросил с лица глубокий капюшон, являя пепельно-серое лицо мертвеца с глазами, зрачки у которых оказались белы, словно у мраморной статуи.

– Ты послал за мной людей, – сказал незнакомец ровным и пугающе глухим голосом.

Тут-то Старший брат и узнал Чужака… Хвататься за нож было глупо. Кричать – еще глупее. Потому хозяин Нескучного дома положил вторую руку на подлокотник кресла и ответил:

– Я никому не скажу, что видел тебя и знаю о тебе. Можешь забрать все, что лежит на столе.

Но человек с лицом мертвеца только ухмыльнулся. Пугающей и неживой была эта ухмылка. А еще казалось – Чужак едва сдерживается, такими напряженными были его плечи и такими скупыми – движения.

– Говори, как вы меня нашли. И не вздумай врать. Я пойму.

Старшему брату не раз приходилось отвечать на вопросы Отцов братства. И он умел вести разговоры. А еще он дважды беседовал с мечниками храма. Хотя с ними разговоры вести было сложнее. Солгать очень, очень трудно. Однако у него получилось.

Вот только от Чужака веяло куда большей силой, чем от храмовых воинов. Он был злее и уж точно – гораздо опаснее. Потому-то Старший брат, отвечавший за Теней красных, синих и зеленых лестниц, заговорил честно. Пытаться что-то скрыть было равносильно смерти.

Он рассказал о приказе Отцов искать Чужака, о Чико Язве, который вызвался сходить в дом купца Рихшана. Рассказал о просьбе мечников Храма сообщить им, – только сообщить! – где находится Чужак. Затем без утайки поведал про саворрийца, готового помочь Чужаку выбраться. И еще раз повторил: Язве он приказал только посмотреть!!! И сам понимает, что значит скрываться, потому готов помочь всем, чем может.

Страшный гость слушал, не перебивая, а потом переспросил:

– Всем, чем можешь? Тогда где твое убежище?

А Старший брат с ужасом увидел, что кожа собеседника становится все более серой и глаза белеют, белеют… рассудок же в них словно гас.

Щекочущие капли пота поползли между лопаток хозяина Весёлого дома.

– Какое… – больше сказать он ничего не успел.

Чужак с места перемахнул через стол, рывком развернул кресло, а через миг его ледяная ладонь зажала говорившему рот. Страшный живой-мёртвый человек резко топнул по подъему стопы, ломая Старшему брату кости. Тот беззвучно заорал, давясь болью и ужасом.

– Где твое убежище? Потайное место. Нора, о которой никто не знает.

Старший брат жадно втянул носом воздух. От боли горло сжималось, перед глазами плыли черные пятна… Но тут Чужак легонько коснулся второй, еще целой, ноги и убрал ладонь от рта жертвы. Хозяин Веселого дома сразу же заговорил, давясь словами, а когда закончил и испуганно вжался в кресло, от двери вдруг раздался обрадованный женский голос:

– Я знать, где это! Я проводить!

Это спутник Чужака, до того стоявший молчаливо и безучастно, наконец-то оживился.

С опозданием Старший брат узнал Нелани. Впрочем, он не успел ничего ни сказать, ни спросить.

Чужак перевел мутные, подернутые белесой паволокой глаза со шлюхи на Брата воров. Тот начал было открывать рот, но короткий сильный удар основанием ладони в подбородок сломал хозяину Веселого дома шею.

* * *

Убежище Старшего брата было надежным, и устроил он его в нехорошем месте, куда мало кто пойдет, а если и пойдет, не станет задерживаться – в Воровском переулке. Раньше там впритирку к скалистому склону стоял Веселый дом, но потом его подпалили. Многие погибли. В память о них Отцы братства на пепелище поставили четырехглазого Куго – грубо отесанную каменную глыбу: сутулый божок с непомерно огромной головой и ручищами, с четырьмя глазами, смотрящими в разные стороны света, и искривленным в злой ухмылке ртом.

К Куго воры приходили просить удачи – приносили ему мед и масло, мазали маслом все четыре глаза, капали сладостью на толстые каменные губы. Нелани передернуло от идола. Огромный, уродливый. А вот Сингуру было все равно: его начала бить дрожь, и он без всякого почтения привалился к воровскому богу, чтоб не упасть.

Крышку погреба Нелани ни за что бы не отыскала среди зарослей кустарника, груды прелых горелок и мусора, но ее спутник безошибочно ткнул пальцем:

– Там.

Из погреба они перебрались через провал в старую выработку и по длинному лазу пришли в наполовину обвалившуюся штольню.

Здесь-то за крепкой дверкой была заботливо обустроена деревянная лежанка с тюфяком, стоял бочонок воды, запечатанные воском кувшины с вином и маслом. Но без потайного фонаря Нелани бы заплутала в этой темноте. От Сингура толку уже почти не было, он сжимался от боли и плохо держался на ногах.

– Ложиться, – Нелани указала на топчан. – Ложиться! Я налить вино.

Спутник упал на тюфяк и глухо застонал, зарываясь в него лицом.

– Фимиамщик ты белокожий! – выругалась шианка.

Она отыскала в одной из ниш, устроенных в стене, кружку, расковыряла воск на винном кувшине и налила почти до краев.

– Надо пить! Пьяный легче, – она сделала несколько крупных глотков и подсела к Сингуру, корчащемуся на лежанке. – Слышать меня?

Он замотал головой, судорожно стискивая тюфяк.

– Я знать. Я видеть фимиамщики. Пьяный легче. Меньше судорог.

– Не… поможет… – прохрипел Сингур.

– Но хуже не стать, – Нелани положила ладонь ему на затылок и ласково повторила: – Надо пить.

Он с трудом поднял голову. Придерживая мужчину за ходящие ходуном плечи, шианка помогла ему сесть. Кружку он держать не мог, поэтому она поила его сама. Он пил, стуча зубами по краю и расплескивая вино. Но выпил всё. И снова упал на тюфяк. Тело сотрясали волны крупной дрожи.

Нелани стала стягивать с Сингура одежду. Она знала, что после тряски и озноба начнутся судороги. И вино от них не помогало, конечно, вовсе, но все же с вином было лучше. Терпеть такое на трезвую голову!

У фимиамщиков всегда так: потливость, озноб, боль, судороги, потом слабость, короткий сон и дальше по кругу. Вот только шианка, хотя и называла Сингура фимиамщиком, понимала, что он им не был. Ей не раз доводилось видеть курильщиков лотоса, любителей курвакса, втиравших ядовитый порошок в десны, почитателей чиу-а, жевавших приторно-сладкие корешки. Все они страдали, если лишались дурманящих зелий, потому были вынуждены принимать их постоянно. Но с Сингуром она была уже несколько дней, и он точно не одурманивался. А в первую их встречу своими ногами ушел после приступа из «Четырех лун». Фимиамщики же становились похожими на скотов, если вовремя не получали свой яд.

Нелани стягивала с Сингура одежду, он, несмотря на лихорадочный озноб, кое-как ей помогал.

– Тихо, тихо, – приговаривала девушка и гладила горячими руками ледяное напряженное тело. – Скоро стать легче.

Хотя они оба знали, что нет.

Он лежал на животе и, вжимая лицо в тюфяк, вгрызался зубами в жесткую ткань. Тело выкручивала судорога. Нелани торопливо разминала то деревенеющую вывернутую руку, то спину, то ногу. С нее самой уже лил пот, который шианка зло смахивала с лица.