Шепот крови

– Слава Создателю, всем мыслимым и немыслимым богам! – капитан Райс обернулся, едва заслышав шорох. – Я думал, ты посмеялась надо мной, боялся, что ты не придешь.

Он стоял на том самом месте, где они в пору юности провели так много времени, что Мириам не посмела бы обмануть его. Тогда, много лет назад, ему было куда опаснее пробираться в эти сады, чем ей – страшно представить, что случилось бы с ними, если бы об их шалости кто-то прознал. Самое меньшее, чем они могли отделаться тогда – это позор, а он стал бы предсказуемым финалом их встреч.

– Отважный капитан «Неопалимого» говорит мне о страхе? – наигранно удивилась Мириам, выходя к старому полуразрушенному фонтану из тени роз.

– Ты пугаешь меня больше, чем абордаж галеона южан, – хмыкнул он, поспешно расстегивая серебряные пуговицы длинного камзола.

Мириам подошла ближе, и наткнулась на взгляд его разноцветных глаз – хранивший в глубине радужки крупицы золота, ей всегда нравился больше.

– Все совсем как тогда, а? – спросил он, бережно укрывая ее оголенные плечи. – Все также волнительно, но уже не опасно. Теперь отец будет рад за меня, если кто-то увидит нас здесь, а ты, наконец, одумаешься. Огонь к огню, кажется, так он всегда говорил о нас с тобой.

Райс вдруг вспомнил о чем-то, и огляделся по сторонам. Когда он ринулся к розовому кусту на другой стороне фонтана, Мириам уже знала, что пришло ему на ум. Он вернулся к ней, зажимая в руке сомкнутые глиняные черенки и широко улыбаясь от нахлынувших воспоминаний. Внутри они прятали огарки свечей – без них было не обойтись, читая книги, прихваченные из библиотеки Моргана. Больше всего Райсу нравились те, что описывали жаркий Тирон – эта страна пленила его еще в то время, когда он и не помышлял о море. Все, чего он желал тогда – это защищать свой дом, как делал это Стейн Локхарт, а она уже была полна гордости, ведь ее взялся учить своему ремеслу сам Смотритель Дагмера.

Райс разомкнул черенки, надежно сохранившие свечу. Ее фитилек поддался ему с едва заметного касания. Завороженно уставившись на рожденную искру, он водрузил свечу на вытесанную из камня скамью, где Мириам только теперь разглядела штоф с вином и большие красные яблоки, похищенные с королевского праздничного стола. Райс сел, закинув ногу на ногу, и деловито принялся разрезать их столовым ножом. Спохватившись, он жестом предложил Мириам место рядом. Она покрепче укуталась в его камзол, ощутив умиротворение впервые за нескончаемый день коронации. От него всегда прекрасно пахло, от того юноши, что, возмужав, стал грозой Великого моря и во всем королевстве стало сложно отыскать одеяния уютнее, чем принадлежащее ему.

– Посуди же сама, что может быть удачнее союза двух магов с самой плохой репутацией на свете? – он отложил в сторону разделенное яблоко и наполнил оба кубка.

Приняв один из них, Мириам позволила себе облокотиться на спинку скамьи и мечтательно запрокинуть голову ввысь – через битые стекла купола были видны сияющие на темном небосклоне созвездия. Она различила Гончих псов, Длань Великана, Белых лисов.

Однажды, она услышала, как кто-то из магов на площади назвал ее «брандовой девкой», и ей нестерпимо захотелось хлестнуть мерзавца кнутом. Теперь она неизменно носила на поясе, не полагаясь на остатки собственной магии. Взамен злости быстро пришло понимание, что ее имя давно замарано самыми гадкими слухами. Дурные языки говорили про ее бесстыдство, храспущенность и высокомерие лишь потому, что она имела больше, чем иные, не имея и капли благородной крови. Ее путь в королевский дворец был проложен Морганом Брандом, которому она отчего-то приглянулась. Какая же неожиданность закралась в том, что ее имя переплелось с ним? Что же удивительного в том, если ей предстоит прослыть и королевской любовницей, когда Ивэн так часто появлялся с ней рядом?

Райс был прав. Репутация Мириам и в самом деле была гадкой. И именно теперь он, не единожды отвергнутый, решил вновь испытать удачу. Хваткий и прозорливый, он тянул ей руку помощи, пока она, подобно сверх меры набитому товарами кораблю, уходила ко дну.

– Ты знаешь, я ведь ненавижу пустословов, – заявил он, пригубив вино. – Мне привычно брать то, чего я хочу огнем и мечом. И взял бы любую женщину прямо с пира, даже эту южную вертихвостку Аэрин. Отец говорит, что я не выкрал тебя в страхе, что ты поджаришь меня как кабанчика на вертеле и вставишь яблоко в мой брехливый рот. Но он не понимает, ведь мать не такая строптивая, как ты. Ты – не она. Не все они. Оттого я хочу, чтобы ты ступила на мой корабль по собственной воле. Ох, растреклятый Создатель! Сколько раз я говорил тебе об этом, Мириам?

Капитан бросил на нее колючий взгляд, и ощутив его, ей пришлось оторваться от созерцания звезд. Он отчаянно предлагал спасение, но тонуть ей нравилось больше – в этом было некое мрачное упоение.

Мириам отставила кубок в сторону, сжала в кулаки руки, сложенные на коленях, а Райс ждал, пока она отзовется, подберет правильные слова. На его лице плясали отблески от пламени свечи, и она отчего-то решила дотронуться до него. Это было непросто из-за гнетущей опрометчивости, но она прикоснулась к его щеке – провела дрожащими пальцами по его истерзанной ветрами коже.

– Отчего ты не отступишься? – выдохнула она, заметив, как Райс дрогнул.

Он потянулся поправить камзол, предательски открывший ее плечо, но вместо этого ухватился за его ворот, отчего Мириам пришлось приблизиться к нему. Он запустил пальцы в ее волосы, и через короткий миг их губы сомкнулись.

Мириам кляла себя, ведь однажды позволила себе слабость целовать его. Это была безобидная шалость в дни, когда она виделась себе некрасивее остальных магичек. А он был лучше остальных мальчишек и, к тому же, целовался он на удивление хорошо. Она бесцеремонно впилась в его губы одним летним днем, когда все вокруг было одурманено наступившей жарой. Потом снова. И еще. Он никогда не требовал большего, но томительная дрожь изводила обоих.

В этом чувстве было что-то неизменно постыдное. Райс был хорошим магом, каким только может быть тот, кого завистники называют вором и убийцей. Она была убеждена, что он выкован из стали более крепкой, чем остальные отпрыски Локхартов. Мириам нравилась его твердость, прагматичный ум и по обыкновению горделиво вздернутый подбородок, нравился его прямой и честный взгляд, но это не говорило о любви.

Ее рука приютилась на груди Райса, но оттолкнуть его она не смела, да и не хотела вовсе. Голова беспрестанно кружилась, а он все держал ее в крепких объятиях, отчего стало жарко даже в пронизанных ветрами садах. Поцелуй оборвался неожиданно. Райс отстранился, опустил локти на колени, процедил воздух сквозь сжатые зубы и подскочил на ноги.

– Я не отступлюсь. Всем, что я имею, обязан тебе, – он замер, отвернувшись к фонтану, и Мириам не видела его лица. – Знаешь, отчего я ушел в море? Просто видеть тебя не хотел.

Он отправился в Тирон после того, как она прогнала его прочь, размазывая по лицу слезы и крича о том, что никогда не сможет полюбить его. А после она бесчисленное множество ночей провела без сна, проклиная себя за те слова. Ей представлялось, что все сложилось бы совсем не так, будь она умнее и сдержаннее – его жизнь стала бы иной. Разве она могла забыть об этом?

– Маги в Дагмере говорят, что я пират. В Тироне же я богатый торговец. Хожу по городу в белых одеждах, задрав нос, – фыркнул он, глядя невидящими глазами куда-то вдаль. – Я многое сделал, желая вернуть себе доброе имя. Знаешь, зачем я заключал торговое соглашение, строил тот дом на холме? Чтобы никто не посмел сказать, что ты рядом с бесчестным убийцей.

Внутри Райса плескалась огненная буря, и Мириам была слишком растеряна, чтобы совладать с ней.

– Ты теперь взрослая женщина. Я позволил себе дерзость подумать, что ты можешь оценить губительность своего положения. Морган Бранд сотворил ужасное зло, повесив на твою шею эту жалкую стекляшку, а ты одарила его слепой верой.

Он покосился на нее через плечо. Его голос из мелодичного преобразился в грубый, подобный отцовскому – еще немного и можно порезаться. Так, должно быть, говорил капитан «Неопалимого», а не зацелованный ею когда-то бойкий мальчишка. Пальцы неосознанно потянусь к медальону, подаренному Морганом – украшению взрослой женщины, не девчонки. Она сжала его, будто бы он мог придать ей сил.

– Два десятка лет минуло с тех пор, как был подписан Договор. Бранд приверженец старых устоев. Герои прошлого не дают ему покоя. Почему он закрывает глаза, не видя, что мир стал иным? Вы глотаете дорожную пыль, в то время как следовало бы задуматься о том, чтобы выучить новых Смотрителей – еще троих. Он останется на Севере, ты представишь Дагмер в Тироне, остальные отправятся в Корсию и Руаль.

В его словах все было слишком просто. Мириам и сама задавалась вопросом отчего Смотрители скитаются по всем королевствам Договора вместо того, чтобы осесть, подобно тому, как Священный караул нашел пристанище в Дагмере.

– Это цена честности, – повторила она слова Моргана и поднялась со скамьи. – Оставаясь здесь, мы не привязываемся к другому миру. Мы избегаем взяток, шантажа и грязных игр, не задеваем политики…

– Спасая тебя, – прервал ее Райс, – Морган оскорбил ублюдка, усадившего свою задницу на руалийский трон. Топорная работа.

Мириам подошла к Райсу, желая примирительно положить руку на его плечо, но он увернулся и ухватил ее за локоть.

– Что, если ты уже сделала для Дагмера все, что могла, и теперь он пожелает выбросить тебя как обглоданную кость? Это магово логово чудное место, но не останется таким для тебя при новом короле, а он любовался тобой чаще, чем собственной короной. Моего отца здесь до сих пор зовут кузнецом из Эстелроса. Нищенке из Меццы не стать ни королевой, ни уважаемой леди. Нужно ли говорить, что за участь тебя ждет?

– Так скажи, – прошипела Мириам с вызовом уставившись на него.

Она сама содрогнулась от своей глупости, рискнув испытать моряка – в его запасе было достаточно слов, способных описать бесчестную женщину. Но вместо того, чтобы наречь ее бранным словом, Райс едва ощутимо дотронулся до ее губ кончиками пальцев.

– Я знаю, что ты не любишь меня, Мириам. Но я непротивен тебе, иначе ты не пришла бы в этот сад, – тихо, уже без запальчивости, выдохнул он. – Если ты захочешь спасти свое имя и дашь мне шанс, я заслужу твою любовь, пускай она не будет такой, какая досталась Моргану. Вот моя вера, и все лучшее во мне еще живо из-за нее. А теперь иди. Я хочу, чтобы у тебя был выбор. А это немыслимая роскошь в наши дни.

Неохотно Мириам рассталась с камзолом, согревшим ее. Разум был скован мыслью о правоте Райса – ей следовало согласиться на все, чего он желал, не раздумывая. Оставаться Смотрителем, растеряв часть прежней силы, было опасно, но она обещала Моргану не отрекаться от данной клятвы. Сохранять близость с королем было опрометчиво, но она ощущала необъяснимую болезненную потребность в его присутствии рядом. Райс предлагал ей новую жизнь, способную перечеркнуть эту, не сулившую ничего хорошего.

На прощание он крепко стиснул ее ладонь.