На неведомых дорожках

— Не слезешь — сдёрну с занавеской.

Мирлис, тихо подвывая, начал задом спускаться вниз. Поняв, что ему действительно страшно, Гюлисталь хлопнула в ладоши, и в комнату впорхнули две служанки. Заметив на тёмно-синей шторе яркое пятно, обе засюсюкали и под грозным взглядом госпожи, соорудив пирамиду из скамеек, расставленных вдоль стен, полезли за «пушистеньким». Мирлис, после того как его со всеми предосторожностями отодрали от шторы и, прижав к пухлому бюсту, отнесли к госпоже, потерял всякую способность сопротивляться, и безвольно расположился на коленочках Гюлисталь.

— Что ты с ним сделала?

Голос хозяйки был наполнен любопытством.

— Да ничего. Просто представила, что я — не я, а злобная фурия, и в какое настроение меня приводят манеры этого мелкого хулигана.

Внимательно прислушалась к себе. Надо же всего пару минут тому назад, чувствовала себя в состоянии разорвать рыжего обормота. А сейчас опять прекрасное настроение.

Едва это поняла, по талии волной скользнуло тепло, словно чья-то рука скользнула, ласково погладив и говоря: «Правильно, так и должно быть. Как захочешь, так и будет». Я перестроилась, представив себя в роли Мальвины, и посмотрела на Мирлиса. Тот обреченно взвыл, а мне нестерпимо захотелось заставить его вымыться, желательно с применением мыла и щётки. Ещё на ум пришел чулан, в котором я вчера пряталась, и который мог пригодиться в воспитательных целях. Где-то на заднем плане, прекрасно понимала, что навеянный образ — не я. Я совсем другая… Похоже, я всё-таки нашла возможность пользоваться талисманом! Он, несомненно, помогал в преображении. Былые тренировки стали основой, на которую ложилась внешняя сила, преображая меня в иного человека, не давая в то же время потерять саму себя.

Открытие порадовало, и я не лыком шита! А потом по спине пробежал озноб… Ничего себе! Не дай бог, эта безделушка окажется чем-то вроде печально знаменитого колечка. Что я тогда делать буду?!

По талии волной прокатилось успокаивающее тепло, и талисман замер, как будто и не пробуждался. Он снова стал бездушным куском металла с вкраплением камней, как бы стараясь дать мне понять, что без моей на то воли, ничего не предпримет. Что ж, уже не плохо, хотя, как говорят, данайские дары не слишком хорошо оборачиваются для принявших их…

Гюлисталь укоризненно смотрела на меня, поглаживая успокоившегося и бесстыдно разомлевшего кошака. Мне стало смешно, вдруг поняла, что расспросила Мирлиса о многом, но как-то не пришло в голову спросить, сколько же ему лет. Явно не младенец, если так млеет от прикосновений престарелой гурии.

В дверь тихонечко и очень осторожно постучали.

Гюлисталь грозно нахмурилась, приподняла бровь. Одна из служанок бросилась к двери и открыла. В комнату бочком просочилась третья служанка, робко склонившись пред грозной госпожой. Хотела бы я знать, чем так смогла перепугать окружающих милая в общении хозяйка. Вчера меня удивило поведение стражников, оказывается, и собственные служанки боятся её не меньше.

— Госпожа, там слуга. Просит принять его господина.

— Что Зирану от меня надо? — надменно цедя слова, проговорила Гюлисталь.

— Не от вас, госпожа. От вашей гостьи.

— Так что же ты ко мне обращаешься?! — глаза Гюлисталь гневно сверкнули.

Не представляла себе, что это возможно, но показалось, что из глаз женщины полыхнуло огнём. Посмотрев на окружающих, поняла — показалось не только мне. Служанки втянули головы в плечи, словно ждали удара или урагана, а Мирлис бочком-бочком сполз со столь приглянувшихся коленей.

— Так… Так она же здесь… — пролепетала служанка.

Пришлось спасать положение — в комнате явственно повеяло озоном, словно перед грозой.

— И чего же от меня хочет господин?

— Он хочет говорить с госпожой, — робко чирикнула служанка, кланяясь мне.

Гюлисталь звонко шлёпнула себя по лбу.

— Мы совсем заговорились. Зиран ведь послал меня, чтобы решить, когда ты сможешь с ним поговорить. Он что-то всю ночь мудрил. Ещё вчера должен был о чем-то тебя расспросить…

В этом месте своей речи Гюлисталь сделала красноречивую паузу. Я скромненько потупила глазки, потом из-под ресниц посмотрела на хозяйку, и заметила чёртиков, весело прыгавших в тёмных глазах. Посмотрев друг на друга, мы расхохотались, припомнив вчерашние события.

— Ладно, — махнула рукой Гюлисталь, — поговорите сегодня. День туда, день сюда, значения не имеет. Они, как сказал Зиран, вообще не хотели тебя в этот мир пускать, так что пусть теперь не жалуются.

— Это как…

Начала было я, но Гюлисталь прервала:

— Он всё сам объяснит, иначе опять заболтаемся, и до разговора с этим старым хрычом дело вообще не дойдёт.

Что оставалось? Только согласиться. Обе мы, кажется, любили потрепаться. Мне ещё хорошо, никогда не испытывала недостатка в слушателях, а каково запертой в четырёх стенах Гюлисталь? Естественно у нас нашлось, что сказать друг другу, и думаю, найдется ещё много чего.

Пока размышляла, Мирлис страдал.

— Что-то мне не хочется идти к этому самому Зирану.

— Это почему же? — не поняла я тревоги.

— Да вот, вспоминаю, как меня вчера гоняли, — он тяжело вздохнул. — Похоже Зиран не большой любитель гостей.

— Ну, милый мой, мы с тобой сюда в гости не набивались. Нечего теперь жаловаться, так что пойдём вместе. Пусть только попробует возникнуть!

Мирлис в ответ тихонечко, но так тяжко вздохнул, что ответ не понадобился.

В беседу включилась хозяйка, отдавшая какие-то приказы служанкам на гортанном языке.

— Не бойся, ничего он тебе не сделает, это я точно знаю.

Служанки тем временем бесшумно принесли охапку вещей.

— Отлично, — довольно воскликнула Гюлисталь. — Надо тебя переодеть!

Я окинула взглядом халат, в котором всё ещё ходила, и согласно кивнула. Однако отнеслась к восторгу хозяйки настороженно, припомнив, что вчера в её запасниках ничего подходящего не нашла. На мое робкое высказывание об этом, Гюлисталь только махнула рукой и засмеялась:

— Та комната для гостей. Естественно, наряды там соответствующие. А насколько я смогла понять высказывания Зирана, он был в расстроенных чувствах и выражался странно, тебя ждёт путешествие. Разумеется, не предложу тебе путешествовать в шелках.

Она быстро ворошила маленькими ручками огромную груду вещей, вытаскивая из неё подходящие по размеру предметы одежды.

Когда выбранный Гюлисталь наряд предстал передо мной в полном комплекте, признала наличие опыта у этой женщины. Отобранные вещи поражали своей комфортной надёжностью.

Натянула рубашку тонкого полотна и кожаные брюки, заправив их в высокие сапоги на шнуровке, плотно обхватившие ноги. Толстая подошва оказалась очень удобной и мягкой. Меня тут же заинтересовало, как можно добиться подобного сочетания, но Гюлисталь протянула куртку из мягкой кожи неведомого зверя, украшенную (и очень щедро) серебряными заклёпками и шипами.

— Это специальным образом закалённое серебро. Куртка будет и доспехом, который не возьмет ни нож, ни стрела.

Уважительный взгляд Мирлиса, брошенный на куртку порадовал.

— Кажется и меча можно в ней не бояться?

— Да, это кожа морского дракона. Мой сын добыл его лет тридцать тому назад, а она всё как новая.

Не сдержавшись, спросила:

— А что, драконов и на шкуры пускают, не только на снадобья?

— Что ты, если истинный дракон увидел бы тебя в шкуре своего сородича, он бы попросту тут же изжарил или раздавил. Поверь, этого вполне хватит для человека. Истинные драконы разумны, как и остальные народы. Драконы морские не совсем драконы. Они живут в океанах и морях с древних времён, но не обладают разумом. Единственное их достоинство — крепкая шкура да большие острые клыки и когти, из которых получаются отличные мечи, ножи и наконечники для стрел и копий.

— Как же тогда снадобья из крови дракона? — не к месту припомнила рецепт Мирлиса, который он мне диктовал дома.

— Ну, — замялся Мирлис, — понимаешь, иногда драконы дают свою кровь, добровольно. Они знают, что их кровь, слёзы, зубы и когти очень ценны для снадобий и зелий. А иногда их убивают рыцари.

— Что, просто так берут и убивают разумных?

— Среди разумных тоже разные бывают, — вполне справедливо заметила Гюлисталь. — Если на твой город нападают, ты будешь защищаться? Вот! И остальным приходится это делать. Иногда молодые драконы сходят с ума от жажды обладать золотом. Если молодой дракон не заимеет своего золота, его век окажется не долог. А драконьи родители редко рискуют расстаться с накопленным металлом — самим тоже жить надо, так и проходят естественный отбор и грабят, кого придётся. Иногда крадут разумных, а возвращают за выкуп.

— Кстати! Я читала, что драконы копят в своих сокровищницах золото, но так и не поняла, зачем им это. Они ведь им не пользуются. Что за радость с риском для жизни доставать жёлтый металл, чтобы потом спать на нём?

— В золоте огромная магическая сила. Она отлична от силы серебра. Серебро многие не могут выносить. Золото выносит практически любая нечисть. А для драконов оно и вовсе жизненно необходимо. Дело в том, что их организм должен всё время насыщаться золотом, иначе их век недолог. Именно поэтому драконы вынуждены копить золото и спать на нём. Если дракон болен, он ест золото и поправляется. Когда увидишь дракона, присмотрись. Если дракон истинный, можно легко определить его возраст. Чем старше, тем сильнее проступает золото в чешуе. Самый старый дракон нашего мира словно отлит из золота.

— И ты его видела? — меня одолело желание увидеть настоящего золотого дракона.

Гюлисталь кивнула.

— Однажды. Я даже пробовала с ним говорить, но ничего не смогла понять. Да и раздражал он меня невыносимо. Так что я постаралась сократить нашу встречу. Понимаешь, разум дракона настолько отличается от нашего, и тем более человеческого, что понять его слишком сложно. К тому же все драконы отличаются таким рыбьим равнодушием, что для меня говорить с ними — хуже уборки у братца.

В дверь робко постучали.

— Это наверно опять за тобой, — раздражённо воскликнула Гюлисталь. — Не дадут поговорить!

Я обняла хозяйку.

— Не думаю, что мы когда-нибудь ещё увидимся, но запомню тебя навсегда.

Гюлисталь хмыкнула, и отвернулась, подозрительно хлюпнув носом. Потом обернулась снова и взяла меня за левую руку.

— Я не маг, и отказалась обучаться магии, но кое-что умею, чего не могут те высоколобые, с которыми тебе придётся иметь дело. Запомни. Не отдавай дар леса, в нём помощь, которую ты получишь, отдав часть себя. Тебе помогут. Число помощников будет по числу камней. — Гюлисталь помолчала минуту, прикрыв глаза. Потом потрясённо посмотрела на меня: — Беду и боль принёсет тебе женщина. Её душа черна, а лик светел. Она в любой момент всадит нож тебе в спину, когда ты не будешь ждать. Будь с ней очень осторожна и не подпускай к себе. Если же это не получится и она обманет тебя — зови на помощь сердцем, первого, кто придёт на память.

Гюлисталь уронила мою руку, обессилев и опустилась на подушки.

— Иди теперь, тебя проводят.