Дело о девяти колотых ранах

— И ты сразу поступила к господину де Меву?

Она кивнула.

— Ты пока не уходи, мы ещё поговорим об этом деле, — интимно шепнул Марк, вызвав у неё смущённую улыбку. — А пока позови сюда Пьера.

Тот был мужчиной средних лет, коренастый, в добротной куртке и с золотой серьгой в ухе.

— Давно ли ты работаешь у кавалера де Мева? — спросил Марк.

— Да уж лет восемь будет, — деловито кивнул тот.

— За одеждой хозяина смотришь ты?

— Именно так, ваше сиятельство.

— Помнишь ли ты, как был одет твой хозяин, когда вернулся вечером перед своей смертью?

— Ну… — задумался Пьер, перебирая пальцами, на одном из которых поблескивал перстень со вставкой из соколиного глаза. — Кажется, он был в бордовом камзоле, ваше сиятельство. Да, в камзоле из узорчатого сукна с серебряным позументом.

— Знаешь, куда он ходил перед этим?

— Не знаю, господин граф, он мне не докладывал.

— В каком настроении он вернулся?

— Как обычно, слегка в подпитии.

— То есть он шёл с пирушки?

— Наверно.

— И сразу лёг спать?

— Может быть, я уж и не помню.

— А сыщики тебя об этом не спрашивали?

— Нет, они спрашивали про Агату. Я им всё рассказал!

— Что всё?

— Да что она всегда ведьмой была. И хозяину смертью грозила, всё время запиралась у себя и что-то там бормотала, наверно заклятия какие-нибудь. И куклы такие я у неё видел. Не знаю уж, сколько народу она извела.

— А часто ли хозяин запирался на ночь в своей спальне на засов?

Пьер растерянно взглянул на него.

— Ну, бывало… — протянул он.

— Он чего-то боялся? Может, не доверял тебе?

— Хозяин доверял мне! — возмутился Сокаль, — А что боялся… Так он вечно от кредиторов бегал, может, и боялся.

— Настолько, что в спальне запирался на ночь?

— Ну… да.

— То есть он каждую ночь запирался?

— Привычка у него такая была, — упрямо набычившись, заявил Пьер.

— Значит, у него были долги, — кивнул Марк понятливо. — Он был беден?

— Не богат.

— Но содержать горничную и лакея мог?

— Жалованье он мне постоянно задерживал, — проворчал Пьер. — Я только из верности при нём и оставался.

— А серьгу и перстень на какие такие доходы ты купил? — прищурился Марк.

— Это от отца мне досталось, — буркнул лакей, невольно сжав в кулак пальцы на руке, где блестел перстень.

— Скажи мне, Изабель была любовницей хозяина?

— Может, и была. Не моё это дело.

— И ты не знал, живя с ними под одной крышей? Где ты, кстати, сейчас живёшь?

— Там же и живу. Место пока не нашёл.

— Значит, торопиться тебе некуда. Это хорошо…

— Почему это? — насторожился лакей.

— Потому что придётся тебе на время перебраться из хозяйского дома в камеру Серой башни.

— С чего это, ваше сиятельство? — воскликнул он оскорблённо. — Я ничего такого не сделал, чтоб меня свободы лишать! Я хозяину верен был и имею право в его доме оставаться. Я, может, ему, как брат…

— Ну, конечно, — кивнул Марк, — как брат. Пока я обвиняю тебя и девицу Изабель Сенье в лжесвидетельстве, а потом посмотрим.

— Да я ни словом!.. — начал лакей, поднимаясь, и вдруг бросился к двери и, распахнув её, помчался прочь.

Марк вздохнул и снова уныло взглянул в окно. Он слышал шум, крики и возню в коридоре, а потом в комнату заглянул стражник.

— Ваше сиятельство, тот свидетель хотел сбежать, говорит, вы его отпустили.

— Арестуй его, голубчик, — обернулся к нему Марк, — и девицу Сенье тоже. Держите их в разных камерах, чтоб не общались. Я позже за ними пришлю.

— Слушаюсь, господин барон, — кивнул стражник и удалился.

А Марк невольно улыбнулся его оговорке, потому что ему приятно было, что кто-то ещё помнит, что он барон де Сегюр, а не только граф де Лорм.

Кавалер де Руа, молодой человек, слегка вертлявый, с завитыми локонами и облачённый в потёртый на локтях камзол из бархата ярко-синего цвета, изящно приземлился на край стула и подался вперёд, всем своим видом выказывая готовность сотрудничать со следствием.

— Вы были другом кавалера де Мева? — спросил Марк, благожелательно взглянув на него.

— И да, и нет! — воскликнул тот. — Когда-то я считал, что мы друзья, заходили друг к другу сыграть в карты и выпить кувшин-другой вина, но последнее время наша дружба распалась сама собой.

— Почему же это случилось, кавалер?

— Раньше многое сближало нас, мы были одного круга, у нас были схожие проблемы, знаете, вечные долги, ожидание подачки от родни, изредка интрижки с доступными дамами, ну, вы понимаете. Но не так давно удача ему улыбнулась. У него завелись деньги. Вместо бедняжки Агаты, которую он выгнал самым жестоким образом, он нанял эту девицу Изабель, пошил себе камзол из голубого бархата с золотым позументом и полдюжины рубашек с кружевами, купил цепь, украшенную красной яшмой, новый кинжал и пряжку с позолотой. Я искренне радовался за него, и только раз попытался попросить в долг весьма незначительную сумму. И что бы вы думали? Он обругал меня нахлебником и выгнал! Можно подумать, я год сидел на его шее!

— Значит, у него появились деньги?

— И немалые, уверяю вас! Я думал было, что он нашёл службу, но нет! На службу уходят утром, и проводят там целый день. А он вставал в полдень и уходил вечером, возвращался ночью и часто был пьян!

— Вы наблюдательны, — похвалил его Марк. — Может, он нашёл богатую покровительницу?

— Не может этого быть! — воскликнул де Руа. — Кому, как не мне, знать, как трудно очаровать женщину настолько, чтоб она стала давать деньги! Вы же не видели его! Он был изящным, как медведь, и красивым, как кабан! Грубый мужлан, хотя весьма хитрый. Он зарабатывал на поручениях, за которые не берутся порядочные люди. Кого-то припугнуть, истребовать долги, поколотить любовника жены…

— Он был бретёром?

— Нет!.. Бретёры орудуют мечом, а у Грегуара были пудовые кулаки. Он был грубым человеком, но если ему кто-то был нужен, он умел найти подход.

— У него были враги?

— При его-то образе жизни? Множество! Он то сам за кем-то гонялся, то от кого-то прятался и убегал.

— У него были любовницы?

— Он был охоч до женского пола, но не обладал качествами, которые ценят дамы. Любил хвастаться своими победами, но я никогда ему не верил.

— Горничная Изабель Сенье была его любовницей?

— Конечно, как и бедняжка Агата до неё. Но та, скажу я вам, была действительно прехорошенькая, пока не заболела, а эта — деревенская кобыла. Впрочем, это как раз то, что нравилось Грегуару.

— Это он купил ей это платье и брошь с бирюзой?

— С чего бы? Он был жаден, когда дело касалось других, всё тратил на себя. Лакей всё время скандалил с ним из-за денег, ходил в драной куртке, когда хозяин уже щеголял в голубом бархате!

— Но сейчас-то у него куртка совсем не драная.

— Я скажу вам по секрету, ваше сиятельство, что серьгу, которая сейчас блестит в ухе у Пьера, я видел на Грегуаре, как и перстень с соколиным глазом. Когда я сказал ему об этом, он разозлился, заявил, что это не моё дело, а потом опомнился, и объяснил, что это наследство от хозяина. Я не слышал ни о каком завещании, ваше сиятельство, и не думаю, что де Мев озаботился бы его составлением, это ж денег стоит, а какое ему было дело до того, что будет после его смерти!

— То есть полагаете, что лакей присвоил имущество хозяина?

— Я ничего не утверждаю! — запротестовал де Руа. — Но заметьте, в отсутствие законных наследников эти двое продолжают жить в его доме без всяких на то оснований!

— Пожалуй. А что вы можете сказать о том дне, когда стало известно о смерти кавалера де Мева?

— Ничего! Я не ночевал дома и вернулся лишь к обеду. О происшедшем мне рассказал домовладелец.

— Сыщики не опрашивали вас тогда?

— Они явились позже, через пару дней и расспрашивали только об Агате.

Отпустив его, Марк вызвал булочницу Фурже. Она заученно начала повторять, что девица Прежан была ведьмой, со всеми ссорилась и угрожала навредить.

— Меня интересует не она, — прервал её Марк, понимая, что то, что она говорит, велел ей рассказать в суде обвинитель. — Расскажите мне о кавалере де Меве и его слугах.

— А что о них говорить? В то утро служанка и лакей выбежали на улицу и начали голосить, что хозяин умер, — слегка растерявшись, сообщила булочница.

— Де Мев был богат или беден?

— Обычно беден, — пожала плечами она. — Я даже отказалась давать ему хлеб в долг, из-за этого Агата и Пьер приходили ко мне ругаться. На счёт Агаты я ещё понимаю, хозяин колотил её почём зря за любую провинность, и за отсутствие в доме хлеба, наверно, тоже. Вечно в синяках ходила. А вот Пьер… Он мне даже угрожать пытался, да я пригрозила подать жалобу на него и его хозяина, и он ушёл. А после, не так давно, он вдруг явился и заплатил долг. Агату выгнали за порог, и появилась эта девица Изабель, которая каждое утро прибегала за пирогом и булочками. Всегда с деньгами, потому что я сказала, что в долг больше не дам.

— Значит, у её хозяина появились деньги?

— Именно! Он вдруг стал наряжаться в дорогие камзолы, перстнями да цепочками увесился, ходил такой гордый. И горничная тоже держалась весьма заносчиво, как будто у графа служит. У нас, ваша милость, улица приличная, на ней много господ живёт, слуг я всяких повидала, так вот эта — одна из самых дерзких. Видели, как она вырядилась? Атлас, брошка! Прямо госпожа, а не служанка, а говорит как торговка горшками с рынка! До сих пор булочки да пироги каждый день покупает, в хозяйском доме живёт! А Пьера я на днях в хозяйском бордовом камзоле видела. Он у него на пузе не сходится, но щеголяет, как благородный господин!

Допрос соседей несчастной Агаты Прежан ничего нового не дал. Они лишь подтверждали версию о колдовстве, причём одними и теми же словами. Задав им несколько вопросов, он узнал, что на самом деле Агата жила тихо, редко выходила на улицу, часто болела. Навещала её только мать, которая, должно быть, давала ей деньги на скромное существование. Кошка же до сих пор бродит неподалёку, и кто-то даже видел, как девочка из трактира подкармливает её объедками.

Выйдя из комнаты, где он допрашивал свидетелей, Марк направился к выходу. Увидев его, Шарль помчался в конюшню, а Эдам кинулся навстречу, пылая любопытством.

— Это правда, что эта девица ведьма? — спросил он нетерпеливо.

— А ты как думаешь?

— Судя по тому, что вы велели арестовать слуг, а они верещали, как недорезанные, когда их тащили в камеру, у вас есть другая версия.

— Ты умён, — усмехнулся Марк. — Едем в Серую башню.

— Уже поздно, — заметил Эдам. — Вы ещё не ужинали. Может, заедем домой?

— Нет, сперва я отдам распоряжения о текущем расследовании, а потом — домой, — решил Марк и, достав из-за пояса перчатки, направился к дверям.

Прибыв в башню, он сразу же разыскал старшего сыщика Тома и велел ему отправить в магистрат тюремную карету и привезти арестованных Изабель Сенье и Пьера Сокаля.

— Помести их в разные камеры, и проследите, чтоб они не говорили между собой по дороге, — уточнил он. — Отправь людей на северное кладбище, пусть выкопают тело Грегуара де Мева и доставят его в мертвецкую. Предупреди Огастена, что завтра утром он должен будет провести полное вскрытие, но без меня пусть не начинает. И ещё, с утра пусть кто-нибудь сходит в нотариальную палату и узнает, обращался ли кавалер де Мев к кому-то из нотариусов по поводу завещания, если обращался, то пусть привезут завещание мне. Утром я хочу обыскать дом жертвы, так что несколько сыщиков должны быть у меня под рукой.