Чёрный фимиам

– Нет, – далер покачал головой. – Если мы не договоримся, ты уйдешь. Я отпущу тебя. Но как это изменит то, кем ты стал? Что ты будешь делать с доставшейся силой? Как управишься с ней? Тебе нужно учиться. Однажды ты поймёшь это. И вернёшься сам. Всё это время твои женщины будут жить под защитой храма, с их голов не упадет ни единого волоса.

– Значит, я прав: женщин вы мне не отдадите, – криво усмехнулся Сингур.

– Если решишь уйти сейчас, не отдадим. Ты опасен для них. Ты опасен для всех. Ты ничего не знаешь о силе, которая тебя переполняет, не умеешь толком её подчинять. Поэтому сейчас я не отдам тебе твоих женщин не из-за того, что они заложницы, а потому, что хочу сохранить им жизнь. И, поверь, однажды ты будешь меня за это благодарить.

– Однажды я уже отблагодарил тех, кто слишком беспокоился о безопасности моей сестры, – зло ответил Сирнгур.

– Да, я вижу перстень на твоей руке, – без насмешки сказал Тинаш. – Догадываюсь о глубине этой «благодарности».

– Тогда зачем пытаешься оплести словами?

Далер несколько мгновений молча смотрел на собеседника, а потом снова негромко заговорил:

– Я пытаюсь донести, что мы с братом были бы рады получить такого союзника, как ты. От Эши мы узнали, что Миаджан не погиб. А вдвоем нам будет слишком сложно защитить Дальянию. Я знаю, о чём говорю. Много веков назад мы были младшими жрецами Шэдоку при храме Воздуха. Мы видели, как пал Миаджан, мы знаем, откуда он черпал свою силу. И мы не хотим его полного возрождения, – он усмехнулся. – Скажу откровенно: мы бы предпочли уничтожить его окончательно. Доделать то, что не доделал Спящий. А ты, Сингур? Готов нам в этом помочь?

– Уничтожить Миаджан? – снова усмехнулся он. – Если это возможно, то я не буду колебаться ни мгновения.

– Тогда, может, тебе стоит дать нам шанс стать союзниками?

Речь Тинаша была разумна, спокойна и доброжелательна. И всё равно Сингур с неохотой верил услышанному. Не любил он храмы, не любил жрецов и всех, кто умел красиво говорить. За гладкими речами всегда таились ложь и скрытая выгода.

– Я хочу увидеть сестру, – сказал он, наконец. – Не мысленно, не ещё как-то. Увидеть, прикоснуться, поговорить. Её и Нелани. После этого я решу, стоит ли давать вам шанс.

Тинаш открыл было рот, но не успел ничего ответить – поменялся в лице, однако вовсе не дерзость собеседника была тому причиной. Сингур и сам почувствовал, как всколыхнулся мир. Будто что-то извне бесцеремонно вторглось в Дальянию. Что-то тёмное, ледяное и очень враждебное.

– Полагаю, нам придется отложить эту встречу, – далер внешне остался спокойным, но Сингур буквально кожей ощутил его тревогу. – Зато сейчас у тебя появится прекрасная возможность сравнить меня и моего брата с кем-то из жрецов Миаджана. Надеюсь, это ускорит принятие решения. Если мы доживем до новых переговоров. А если нет, – далер развел руками, – продолжим в следующем перерождении.

* * *

Маетно Кирге было, тошно. Всю ночь в животе будто клубок холодных змей ворочался – не спалось, смутная тревога сушила горло, заставляла сердце испуганно колотиться. Что-то творилось в Дальянии. Плохое что-то, необъяснимое. И от непонимания происходящего, от страха, что это происходящее и её может коснуться, разбойница и воровка не могла ни есть, ни спать. Не помогали ни вина, ни изысканные закуски, ни мягкие перины, ни нежное белье. Даже сладострастие, которое было с Киргой всегда, и то исчезло. Только нет-нет и ползли по спине и рукам ледяные мурашки.

Ох, как она ждала рассвета! Казалось: едва солнце встанет – сразу всё наладится. И страх уйдет, и тревога отступит, и захочется просто спать, просто есть или с мужиком покувыркаться. Но только не это вот изводящее предчувствие чего-то непонятного и страшного в прозрачном полумраке летней ночи!

Угадала Кирга. Едва солнце поднялось – прекратилась её пытка. Но началась другая. Будто опять душа уличной воровки располовинилась, снова, как и накануне, она ощутила ту многоликую, которую похитил было Гронк, её метания, обиду и уязвлённую гордыню. До чего ж противная девка! Ну живешь ты в Храме, все тебе кланяются, все уважают, еда – любая, наряды – лучшие. Так нет, мало ей этого. Ей бы самолюбие потешить. Да так, чтобы самый главный господин назвал своей. Ну не дура ли? Оно, конечно, при самом главном – всегда и сытнее, и веселее. Да только Самые Главные себе на уме, всегда в делах и баб своих меняют в год по десятку. Сегодня ты с ним постель делишь, а завтра уже другая – поумнее, позадорнее, покрасивее. А ты – уже бывшая и можешь только от злости губы кусать.

Нет уж. Мужика надо выбирать с умом. Так, чтобы никуда не делся, чтобы в глаза заглядывал, а в руках как глина был – что хочу, то леплю. Вон их тут сколько ходит, любого бери – от счастья ослепнет. Кирга бы не сплоховала. А эта дура все металась. Все убивалась, что Самый Главный на неё не смотрит. Нужна она ему. Курица глупая.

Однако ныла многоликая недолго. В ней вдруг забрезжила робкая надежда и недоверчивое предвкушение. Кирга не успела понять, что стало этому причиной, потому как в неё проник Хозяин. И плоть, ночью не вожделевшую ничего, кроме прекращения тревоги, свело судорогой желания. Хозяин без труда бросил тело Кирги в мягкие перины и швырнул ей немного затуманивающего удовольствия, а пока она билась в сладких конвульсиях, перехватил её колдовство.

Туман удовольствия отвлёк Киргу, но не настолько, чтобы она перестала видеть и понимать происходящее, поэтому причину странной радости многоликой она поняла вместе с Хозяином. Тот, кого так страстно желала противная дева Храма, умер накануне. Так чему же она радуется, дура набитая? То любила, аж до слез и соплей, а то от известия о смерти чуть не в пляс пошла.

Кирга не успела ничего понять, как Хозяин «повернулся» к ней, и она словно увидела его лицо. Увидела, но разглядеть не успела, потому что её сразу же ослепила вспышка яростного и всепоглощающего наслаждения.

Когда же разбойница и воровка пришла в себя, Хозяин стоял рядом! О боги… Она бы даже смогла к нему прикоснуться, если бы осмелилась и если бы руки слушались.

– Скоро здесь начнётся большая суматоха, – не поворачиваясь к Кирге, проговорил Хозяин. – Покинь Миль-Канас, не мешкая. Уходи как можно дальше. Как только отойдёшь на достаточное расстояние, за тобой придут. И заберут туда, где твои таланты будут оценены по достоинству. Ты останешься довольна. Если сможешь покинуть город.

С этими слова Хозяин вышел из комнаты, закрыв за собой дверь, а обессилевшая Кирга с восторгом и ужасом отметила для себя, что её повелитель совсем не похож на человека. Осознание этого заставило похоть всколыхнуться с новой силой.

* * *

Тинаш всем своим существом растворился в громаде Храма.

Но ни магия Храма, ни магия лабиринта не помогли разглядеть явившегося. Неясно было, кто это и как он пришёл, одно было совершенно очевидным: кем бы ни оказался неизвестный пришелец, его сила превосходила силу далера Дальянии.

Короткий вызов-приглашение, брошенный чужаку, не остался незамеченным. В зале немедленно ощутилось чужое внимание.

Пусть смотрит. А Тинаш тем временем отправил по всем нитям мерцания короткий приказ: многоликим в сопровождении мечников укрыться в лабиринте.

Явившийся словно не заметил оживлённости обитателей Храма. Неторопливо и обстоятельно он готовил путь. Времени осталось совсем немного, но далер успел бросить верным слугам несколько коротких советов: отвлекать и вести чужака, бить в спину из засады, а также ободряющее: «Это наш лабиринт, он нам поможет». Вместе с этим лучшему бойцу из мечников Храма пришёл совсем другой приказ: «Найди двоих. Ждите. Когда открою Путь, вы окажетесь за спиной чужака. Бейте стремительно и наверняка». В ответ мечник бросил ему образ кулака, прижатого к груди.

На всё это потребовалось время, равное одному удару сердца. Но даже короткого мига чужаку оказалось достаточно, чтобы открыть в зале Путь. Воздух замерцал…

– Встань мне за спину, – сказал Тинаш напрягшемуся, готовому к схватке Сингуру. – Если он начнёт брать верх, ты сразу поймёшь. Времени после этого будет совсем немного. Спасайся так же, как накануне. Не раздумывай. Встретимся в следующем воплощении.

Ответить Сингур не успел: в центре зала возник тот, кого далер Дальянии последний раз видел много веков назад. Он уже не помнил его имени, не узнавал в лицо, но был уверен: перед ним один из жрецов Великой пирамиды Миаджана.

– Отдай того, кто тебе не принадлежит, – явившийся кивнул на Сингура, – вместе с печатью Верховного, которую он похитил. После этого я уйду.

– Не верь шлюхе, если она говорит о любви; не верь воину, если он говорит о милосердии; жрецу Шедоку не верь никогда, – отозвался Тинаш старой поговоркой.

– Ты слабее меня, отступник, – равнодушно заметил собеседник.

– Я был слабее тебя много веков назад, – сказал далер. – С той поры много воды утекло и волны забвения поглотили Миаджан. Возвращайся туда, откуда пришёл. Здесь ты ничего и никого не получишь.

Незваный гость не стал отвечать. Не счёл нужным. Но правитель Дальянии увидел, что в груди у него собирается сила. Тинаш не стал ждать нападения, он втянул все нити мерцания, сиявшие вокруг Храма, а затем мысленно щёлкнул. Огромные окна зала немедленно заволокло чернотой. Теперь, пока Тинаш жив или не отменит щелчок, выхода отсюда ни для кого не будет.

Жрец в ответ на это только покачал головой, и к противнику понеслась стена плотного, точно камень, воздуха. Понеслась и остановилась, упершись в такую же, возведённую далером. Две равные силы замерли в столкновении посреди зала. Ни один из противников ни в чём не превосходил другого. Плохо. Очень плохо. Теперь ни далеру, ни его неприятелю не уйти. Каждому приходится держать свою стену, ведь если кто-то хоть на долю счета дрогнет, то стена противника убьёт его на месте. Нападавший откуда-то знал, что на помощь далеру никто не придет. Знал и тянул время, выматывая.

Сейчас жрец делал медленный тягучий вдох, отчего воздух вокруг Сингура и Тинаша стал разреженным, будто высоко в горах. Дышать было всё труднее… Однако далер лёгким усилием воли снова отразил нападение, направляя силу чужака вверх. Раздался хлопок. Правитель Дальянии, пользуясь коротким замешательством противника, собрал и швырнул освободившуюся силу ему под ноги, делая каменные плиты скользкими. Увы. Жрец оттолкнулся от них и застыл в воздухе, не касаясь тверди ногами. Тогда Тинаш ударил порывом ветра, но противник и в этот раз успел отразить нападение.

– Отдай того, кто тебе не принадлежит, – повторил посланник Миаджана. Слова через две стены ветра звучали едва слышно. – Отдай и я уйду. Мы заплатим за тех многоликих, которых забрали, и впредь будем их не похищать, но покупать. За каждую дадим хорошую цену. Нам незачем враждовать.

– Жрецу Шедоку не верь никогда, – повторил Тинаш.

Ответом стал резкий натиск чужой силы, такой мощный, что воздух показался каменным, он давил и давил, оттесняя к стене, угрожая расплющить. В упрямой попытке сопротивления далер опять обрушил на противника свою силу сверху, в тот же самый миг открывая Путь верным слугам.