Девочка по имени Аме

* * *

Прослушивание кабинета Рихарда приносило много полезной информации. Правда, часто Хорхе успевали заметить и пресечь все попытки вызнать недозволенное, но то, что он успевал получить, казалось едва ли не бесценным. Сегодня в кабинете был только Рихард, а с визитом к нему явился Цукиеми, и Хорхе, ясное дело, не мог пропустить такое. Его по-прежнему не оставляло желание сделать Бога Счета Лун своим наставником меча, но тот продолжал игнорировать персону Хорхе. Порой это так злило, что хотелось устроить такую знатную истерику, чтобы вся Академия содрогнулась. Но Хищник не сдавался, он обязательно найдет способ получить желаемое.

— Я хотел узнать, как ты допустил подобное? — голос Цукиеми по-прежнему звучал спокойно, но он казался настолько зловещим, что вызывал мурашки по телу. Хорхе, который прилип к стене и жадно слушал, передернул плечами. Пришло ощущение, что ему за шиворот плюхнулась ледяная капля воды.

— Я не могу уследить за всем, — Хатиман говорил в своей обычной мягкой манере великомученика. — К тому же Хранилища Накатоми мне казались достаточно надежным местом.

— Твоей ошибкой было оставить Сутры там. Любой щит можно взломать, — не сдавался Цукиеми.

— Их ставила Сумире, — еще мягче, и сразу установилась гробовая, гнетущая тишина.

Ключевые слова "сутры" и "Накатоми", а значит — они имели ввиду Сутры Пророчеств, о которых не так давно упоминал Дамиан. Это наводило на подозрения.

— Прошло много времени, — тишину нарушил ледяной голос Цукиеми.

— Ты все еще вспоминаешь о ней?

— Нет. Она давно мертва, — он помолчал. — Нужно найти Сутры. Если они попадут в руки врага…

— То начнется война, — закончил за него Рихард. — Знаю. А мы к ней сейчас не готовы. Мобилизация начинается тогда, когда рождается кто-то из твоих родственников.

Когда Рихард говорил таким тоном, полным безграничной печали и беспомощности, он обычно пожимал плечами. И сейчас этот жест предстал в воображении Хорхе. Вот только Цукиеми почему-то представлялся плохо. В воображении он казался черным размытым пятном, и что самое странное, Хищник не мог вспомнить его лица, как не пытался. Нет, он помнил цвет и выражение его глаз, но сами черты…

— Нет, Хатиман. Это твоя вина, — заявил Цукиеми безаппеляционно. — И найти Сутры придется тебе.

— Но Амэ-но-коянэ еще не переродился…

— Ничего не можешь сделать без Накатоми, да? — хмыкнул Бог Счета Лун, и за дверью послушались размеренные шаги. Хорхе поспешил отлипнуть от стены и сделать вид, будто проходил мимо и решил навестить своего родителя.

Дверь распахнулась, и на пороге вырос Цукиеми. Он казался таким огромным, что закрывал собой весь дверной проем. И в одном помещении с ним становилось тесно. Хотелось сложиться, как минимум, раза в три-четыре, чтобы не привлекать к себе его внимания. Колючие и холодные, пылающие раздражением, глаза сейчас напоминали раскаленную лаву, которая выворачивала всю твою суть наизнанку, заставляла все существо бояться и одновременно испытывать трепет такой силы, что Хорхе вновь захотелось повторить свой подвиг с преклонением колен. Но гордость, которой было слишком много в нем, сразу же запротестовала, и данная идея молча откинулась как неприемлемая. Взгляд вперился в молодого ками, пронзил насквозь.

— Оставь меня наконец в покое, мальчишка, — глубокий и бархатный голос сейчас был похож на рычание дикого зверя, а распушившиеся от праведного гнева волосы, делали Цукиеми похожим на льва.

Бог Счета Лун пронесся рядом, поднимая ветер своими свободными многослойными одеждами, и Хорхе ощутил желание совершить нечто самоубийственное, а именно: отправиться следом. Первый шаг дался с трудом, но Хищники школы Ямато хитры по определению, и страха в них нет, зато очень много наглости и желчи, поэтому проблему негнущихся ног удалось решить почти мгновенно. Цукиеми делал вид, что не замечает того, что за ним идут.

Хорхе проследовал за ним почти до самого выхода из главной башни. Бесконечные крутые лестницы остались позади, остались позади пустые деревянные залы собраний и другие помещения, и Цукиеми остановился. Он не оборачивался, лишь немного повернул голову, глядя через плечо боковым зрением, и Хорхе замер на ступеньке. Он смотрел в спину, укрытую плотным каскадом волос, твердо, без малейшего колебания, готовый пройти до конца. Чего бы ему это не стоило.

— Как у тебя дела со щитами? — спросил Бог Счета Лун, чем вызвал удивление, но на лице Хорхе оно гостило недолго, сразу же сменилось вздернутым подбородком и чувством собственного превосходства.

— Я лучший.

— Амацукумэ-но микото, конечно, — хмыкнул Цукиеми. Знать бы еще, к чему он все это говорил.

— Но мои навыки владения мечом печальны, — сразу же завел свою шарманку Хорхе. Ответом его не удостоили, потому что Бог Счета Лун сделал два шага, отделяющие его от выхода, и перешел в кехо. Это произошло так быстро, и шаг Цукиеми оказался настолько совершенен, что даже острое зрение ками не смогло заметить и размытую тень. Поняв, что его в очередной раз прокатили, Хорхе скривился, ощущая глухое раздражение, которое дало о себе знать зловещей улыбкой, родившейся на губах и расширившимися хищными зрачками.

— Я добьюсь тебя, — пообещал он открытой двери.

Этажом выше стоял Рихард и взирал на них с задумчивостью. Брови его хмурились. Хорхе, заметив это, улыбнулся шире, и так ярко, что в полутемном помещении стало светлее.

— Не хочешь отрастить волосы, Рихард? — Хорхе вопросительно приподнял бровь, пренебрежительно оглядывая короткие, торчащие в разные стороны пряди. Хатиман был единственным ками, который носил короткие волосы. Даже у Эдгара они доходили до плеч, и он их завязывал в хвост, потому что коса просто не получалась.

— Нет, спасибо, — Хатиман качнул головой, дружелюбно улыбаясь.

— Я вот что не пойму: отчего Цукиеми так беспокоится за людей? Его дело — Очищение. Не все ли равно, будет война или нет.

Рихард пожал плечами.

— Может, боится перенаселения Еминокуни?

От нелепости этого предположения Хорхе прыснул и легко сбежал по лестнице вниз. Он знал, что здесь больше делать нечего, а разговаривать с родителем никакого желания не было. Лучше пойти прижать к стенке Дамиана, и узнать, о чем он молчит. Не зря же он обмолвился тем, что видел Сутру Пророчеств.

Искомый ками нашелся в одном из пустых классов. Он сидел за столом с кистью, чернилами и пергаментом. И что-то увлеченно писал. Школа Мино, для которой характерна тонкость и чувствительность, лучше всего подходят на роль поэтов. Только, на взгляд Хорхе, в их танка не хватало драматизма и накала страстей; одна лишь лирика скучна по определению. Но какого накала страстей можно ожидать от ками, который носит имя Дева-Богиня Травянистых Равнин?

Рядом с Дамианом, заложив руки за спину, прохаживалась Лидия. Выглядела она слегка возбужденной: на щеках румянец, а глаза горят.

— Безусловно, в ней много художественного вымысла, но не думаю, что все ложь. Поэма "Звезда" может претендовать на историчность.

Дамиан, придерживая рукой широкий рукав кимоно, выписывал четкие и аккуратные иероглифы на бумаге. Они казались причудливыми, витиеватыми и затейливыми. Хорхе в тайне завидовал этому умению Дамиана.

— Я не отрицаю, что Несравненная Звезда Сето все же существовала. Но чтобы это была Амэ-но-удзумэ-но микото? Отважная Богиня? Верится плохо. Всем известно, что в седьмом и восьмом исходах она принадлежала к школе Сошу, — Дамиан бросил скептический взгляд на Лидию. — Скажи, Эдгар или Ванесса способны написать нечто подобное? Здесь нужна школа Мино.

— Не все ограничивается школой, — пожала плечами Лидия.

Хорхе прислонился плечом к дверному косяку, наблюдая за обсуждением любимой поэмы Лилии. Какое оно уже было по счету? Он уже давно сбился со счета.

— Разве только школа Ямато способна на хитрость? — спросил Хорхе, широко улыбаясь. — Как выяснилось, Мино тоже может интриговать. Правда?

Дамиан отвлеченно дернул плечом.

— Хорхе, ты решил меня поддержать? — в голосе Лилии прозвучали отчетливые нотки иронии. И ками в ответ приподнял бровь.

— Несомненно, ваши беседы о поэзии весьма впечатляют.

— Но? — веселилась Лидия.

— Моя дорогая, позволь мне поговорить с Дамианом наедине.

Она внимательно посмотрела на Хорхе сквозь стекла очков, и ками в это время проклинал ее ум и рациональность, которые дались ей вместе с принадлежностью в школе Ямасиро. И хоть он умел хорошо играть на публику, шелухой Лидию не успокоишь. Она умела видеть сквозь. Такое раздражающее умение!

— Что-то срочное? — поинтересовалась она беспечно.

— Ничего особенного, могу тебя уверить, — Хорхе галантно улыбнулся.

— Я ведь все равно узнаю, — и в ее голосе послышалась неизбежность. И Хорхе знал, что она правдива. Хотелось досадливо скривить губы, но они по-прежнему широко улыбались.

Лидия кивнула Дамиану и вышла. Тот даже не обратил внимания на ее уход, полностью погруженный в свой мир поэзии, слезливой и сопливой. Хотя, ее называли нежной. У Хорхе было другое мнение.

Ками отлепился от дверного косяка и неспешно прошел к Дамиану, устроился на краю стола, сдвинув исписанные листы пергамента. Дамиан нахмурился и поднял голову. Ему очень не нравилось, что творческому процессу мешают.

— Чем могу помочь? — спросил он недовольно.

Хорхе сладко улыбнулся. Как хищник, что загнал свою жертву, и теперь знает, что она никуда от него не денется, чтобы та не предпринимала. Это такое хорошее чувство!

— Мне тут птичка напела о том, что хранилища Накатоми пусты, — улыбнулся Хорхе шире.

— Правда? — Дамиан удивился. Только с какой-то ноткой фальши.

— Ага. Сутры пропали. А ты говоришь о том, что видел их. Складываем два и два, и получаем…

Дамиан отложил кисть, поднимая голову на Хорхе.

— Я ничего не знаю.

— Но ты видел Сутры, — не сдавался Хорхе.

— Я солгал.

Хорхе сделал вид, что задумался.

— Или ты сейчас лжешь, — он почесал подбородок.

— С чего бы мне?

А взгляд искренний. Почти.

— Тебе что-то известно. Но говорить ты не хочешь. Или?… — Хорхе умел думать, и умел предполагать и проверять свои теории. Это одна из основ его собственной хитрости. — Тут замешан твой родитель…

Дамиан отвел взгляд, и Хорхе взял его за подбородок и заставил посмотреть. Тот молчал, но по выражению глаз, отпрыск Рихарда понял, что прав. Кирилл, родитель Дамиана. Он замешан в этом.

— Правительство Рихарда погубит Поднебесную, — выдохнул Дамиан, сдаваясь. Признавая, что тоже имеет отношение к делу. — Его неправильная политика ведет к гибели людей, а йокаев все больше.

Хорхе небрежно оттолкнул от себя Дамиана.

— Это не твои слова, — произнес он с презрением.

— Но я верю им! — вырвалось из ками, и Хорхе хмыкнул.

Тонкие и чувствительные души снаружи всегда отчего-то оказываются самими гнилыми и недалекими внутри, — подумалось ему. А еще подумалось ему, что Дамиан просто не понимает, что поддерживает. Пока среди ками будет царить раздор, йокаи сильнее укрепят свои позиции. И что тогда? Сокращение ками ни к чему хорошему привести не может по определению. У них может быть только один ребенок, а значит, пятьсот ками могут родить только пятьсот детей — и то при лучшем раскладе. Есть, конечно, Аши, но они в некоторых вопросах совершенно бесполезны. Итак, что будет с миром, если количество ками резко сократится?