Гарем-академия 2. Судья

И капитан их команды выбрала именно Гешвири для участия в зимнем конкурсе, на котором нужно было строить лабиринты из снега и льда с помощью магии.

Даже матушка очень гордилась этим обстоятельством, хотя любила поворчать, что Эйши уделяет слишком много внимания созидательной магии в ущерб боевой, и это рано или поздно выйдет ей боком!

Но что поделать, если тонкости плетения всегда давались Гешвири особенно легко!

Это очень непросто, создавать из магических каналов стабильные структуры, заряженные энергией в такой мере, чтобы создаваемые им поля удерживали материю, не разрушая ее! Из магии никогда ничего не строят, разве что вплетают магические каналы в структуры, которые и без магии стояли бы крепко; и то не всякий материал для этого годится. Не подходит, например, ткань: очень уж быстро превращается в труху. Дерево и бумага, из него сделанная, прочнее, и то бумажные амулеты сгорают сразу же после активации!

Снег достаточно легок и невесом, чтобы его удерживало даже поле, создаваемое слабым течением магии, однако он все равно может таять и деформироваться, если переборщишь с энергией, кроме того, такие структуры недолговечны. Однако от Снегостроя никто не ждет долговечности: главное, чтобы снежный лабиринт продержался, пока по нему идут члены жюри. А еще нужно их чем-то поразить и удивить: над снежным лабиринтом ткут тонкий купол, который засекает силу эмоций, испытываемых находящимися внутри лабиринта. Соответственно, который лабиринт произвел более сильное впечатление, та команда и побеждает. Жюри каждый год набирают новое, чтобы задумки адепток им не приедались.

Не все авторы лабиринтов выбирают удивление и восторг, иные пробуют напугать членов жюри. Гешвири пошла именно по такому пути. Под ее руками снег двигался и тек, магические животные двигались и набрасывались на идущих по лабиринту.

Когда гигантский снеговой вепрь разрушил стену лабиринта и якобы “вырвался наружу” (Гешвири ехала на его спине), она и встретилась взглядом с Драконом. Он иногда осенял своим присутствием некоторые конкурсы турнира, и, по общему мнению, Снегострой был его самым любимым. В тот день Дракон был в своем любимом облике прекрасного юноши, который приберегал в основном для адепток. Гешвири привыкла видеть на этом красивом, почти идеальном лице скучающее и немного ироничное выражение.

Но сейчас Дракон не скучал. Его глаза горели живым интересом, рот был приоткрыт, щеки разрумянились. Он смотрел на Гешвири с таким видом, будто видел что-то по-настоящему занимательное и невыразимо прекрасное.

Гешвири почти не удивилась, что после этого конкурса ее пригласили подойти к Дракону.

Это не была официальная встреча за обедом или совместная прогулка по саду, на которую Дракон иногда приглашал отличившихся адепток старшего возраста. Они просто постояли рядом тут же, на утоптанной снеговой площадки, под взглядами организаторов, остальных членов жюри и собравшихся адепток, на пронизывающем ветру.

— Как вы балансируете течение и силу магии? — спросил Дракон. — Используете всю руку или только кончики пальцев?

— О, не только! — воскликнула Гешвири. — У меня не настолько чувствительные пальцы, поэтому я и создаю большие фигуры, они проще, чем маленькие. Тогда можно чувствовать каналы всем телом.

— И не холодно вам? — с уважением Дракон посмотрел на ее открытую дуэльную форму, которую Гешвири предпочла зимнему облачению.

— Холодно, — честно призналась она. — Но я пользуюсь согревающими талисманами из камня, видите, мой кулон и браслеты? И кроме того, ради счастья создавать такое можно и потерпеть!

— Счастья создавать, — задумчиво проговорил Дракон. — Да, это я хорошо понимаю! Вы настоящий творец, Гешвири из Утреннего Тигра-и-Лотоса! А это ведь самое главное.

“Да, — хотела сказать Гешвири, — это самое главное! Как вы хорошо понимаете!” — но ее горло свело, и она не могла найти слов.

— Как вас называю дома, Гейси, Гейти? — между тем продолжил Дракон.

— Эйши, — поправила она и сама удивилась своей смелости: могла бы и согласиться, какая разница, каким вариантом сокращенного имени называться!

Дракон улыбнулся.

— Вам идет. Рано или поздно я увижу еще более впечатляющие ваши успехи — и буду называть вас так же.

Тогда-то Гешвири и пропала. Его спокойная уверенность в ее силах, его теплые глаза — от них одних можно было терпеть мороз без всяких амулетов! — его дружеское понимание. Она тут же поняла, почему многие десятилетия ждут в реестре его милостей: оно стоит того!

И главное, она вдруг осознала, что он такой же фанат магии, как и она. Он в самом деле понимает, как это сложно: балансировать и сплетать потоки, ощущая лишь их легкие дуновения и покалывания; рассчитывать напряжение поля, опираясь не столько на знания, сколько на интуицию; сплетать сложные конструкции, которые тут же воплощаются в реальность из пустоты, менять мир своей волей! Он — понимает как никто.

В тот момент их соперничество с Алиотой было предрешено, хотя Гешвири тогда еще не осознала этого. Как не осознала и то, что она влюбилась в Дракона — глубоко, беззаветно… и безнадежно. Ведь всем известно, что, хотя Дракон и никогда не оставляет своих жен, а особенно старших жен, в поддержке, но не любит никого из них!

…После той катастрофической дуэли Гешвири так долго не могла прийти в себя не из-за предательства Алиоты, хотя все — даже ее родители! — думали именно об этом. Она переживала равнодушие Дракона, то, как он явился на ее дуэль в наушниках, как он говорил таким тоном, будто скучнее и неприятнее, чем их с Алиотой битва, ничего нет на свете! Как он не вступился за нее, словно она и не была унижена и обманута!

Даже его решение для нее начать все сначала казалось ей не столько шансом, сколько издевкой.

Впрочем, Гешвири не забрала документы из Академии, хотя родители и предложили ей это.

“Нет, — сказала она твердо, — пока у меня остается хоть малейший шанс на то, чтобы помочь дяде Геону и нашему клану, я не отступлюсь!”

“Тогда тебе придется опять проучиться все эти годы! — вздохнула мать. — Если вздумаешь сдать экстерном, это будет нарушение поставленного Драконом условия…”

“А кроме того, если провалишься, придется покинуть Академию! — добавил отец. — А сдавать экзамены за прошлые годы повторно сложно, весь материал вылетает из головы, уж это я помню по себе!”

“Не бойтесь, — ответила Гешвири. — Мне всего двадцать! Высижу эти шесть лет повторно, ничего страшного. Будет больше времени, чтобы совершенствоваться в боевой магии. Ты, мама, давно хотела, чтобы я ее подтянула!”

Однако сказать легче, чем сделать: каждый день нужно было одеваться в ненавистную бело-синюю форму, идти на занятия вместе с девятиранговой малышней, выслушивать по второму кругу лекции на темы, в иных из которых Гешвири разбиралась уже лучше самих преподавательниц… Хорошо хоть от лекций госпожи Виаллины она освободилась: клан Дождевой Змеи-и-Акации состоял в союзе с кланом Утреннего Тигра-и-Лотоса, и обычно неуступчивая магистр заверила мать Гешвири, что ни в коем случае не будет ставить “бедной девочке” в вину отсутствие на своих лекциях.

Гешвири передернуло от того, что ее поименовали “бедной девочкой” — от кого-кого, но от этой разукрашенной жабы Виаллины принимать жалость не хотелось! Но нежелание ходить на ее занятия было сильнее отвращения. Тем более, что сил у нее как-то внезапно перестало хватать. Казалось бы, что такого в том, чтобы повторно пройти тот же курс, который уже сдала много лет назад? Но почему-то ей удавалось с трудом даже дотащить себя до башни, в которой проводились занятия, а после занятий уже так хотелось спать, что она порой даже пропускала тренировки. Но и не засыпала: лежала в комнате, глядя в потолок.

Клановый лекарь прописал ей какие-то снадобья от душевного разлада, но Гешвири забывала их пить.

В самом конце одиннадцатого месяца ее навестил дядя Геон.

Он пришел без предупреждения, легко одолев официальные препоны на вход мужчин в общежитие, вечером, когда Гешвири безучастно проглядывала свои ленты в социальных сетях с магфона. Среди адепток старших курсов считалось особым шиком магфоном не пользоваться, а разворачивать для этого “свитки”, как преподаватели и судьи, подключаясь напрямую к информационной системе Академии. Но Гешвири даже это делать было лень. Кроме того, она ведь больше не училась на старших курсах, не так ли?

Однако, увидев дядю, она немедленно устыдилась.

Он пришел к ней не в форме дворцового евнуха, а одетый просто и повседневно, в джинсы, футболку и кардиган. Таким стилем он подражал Дракону, но лишь отчасти — в основном же ему и самому нравилось так одеваться. Тем более, дядя Геон был достаточно моложав и красив, чтобы такая простая юношеская одежда очень ему шла. Ногти он красил тоже потому, что ему это нравилось.

Устыдившись своего затрапезного вида и немытой головы, Гешвири чуть было ни провалилась сквозь землю. Но дядя держался легко и просто, со своим обычным тактом не обращая внимания на ее неряшество.

— Дорогая, я пришел извиниться, — сказал он.

— За что? — не поняла Гешвири.

— Ты, кажется, решила, что мы списали тебя со счетов, — вздохнул он, садясь на диван рядом с ней. — И больше ничего от тебя не ждем. И погрузилась в глубину отчаяния.

Гешвири хотела было запротестовать, но… что толку?

— Разве это не так? — мрачно спросила она.

— Отнюдь, — ответил дядя Геон. — Ты, безусловно, потерпела поражение. Но это поражение не окончательное. Владыка тебя запомнил — это уже кое-что.

— Сейчас ты опять скажешь, что мне нужно тихо высидеть несколько лет, пока все забудут обо мне, а потом начать снова строить карьеру, — сердито проговорила Гешвири. — Не трудись, я помню!

— Разве я так говорил? — удивился дядя Геон. — Это было мнение твоей уважаемой матушки. Я стараюсь не спорить со своей старшей сестрицей! Она меня пугает.

Он сказал это таким комическим тоном, что Гешвири даже улыбнулась.

— Но про себя я подумал, что на самом деле неплохая идея — дать тебе отдохнуть несколько месяцев без лишнего давления, восстановить силы, разобраться, чего ты в самом деле хочешь… Видишь ли, мне всегда казалось, что твоя матушка… скажем так, очень сильно предвосхитила выбор твоего жизненного пути! Сейчас у тебя была бы возможность сойти с него, не конфликтуя с ней, если бы ты того захотела.

Гешвири поглядела на дядю с тусклым удивлением. В его карих глазах было только сочувствие и ни капли издевки или снисходительности.

— Я не ради мамы хочу стать женой Дракона! — воскликнула Гешвири. — Я… я просто этого хочу.

Геон вздохнул.

— Этого-то я и боялся. Ты в него влюбилась.

Гешвири фыркнула.

— То же мне новость! В него многие влюблены! Даже ты, дядя.

— Ну нет, прошу прощения! — воскликнул дядя Геон. — Меня не привлекают мужчины! А он все-таки мужчина, даже если имеет привычку иногда принимать… довольно неожиданные облики.

— Ты же знаешь, в каком я смысле.

— Да, когда-то я и в самом деле… восхищался им до крайности, — вздохнул дядя Геон. — Но это было давно, я был молод и не сталкивался еще с реалиями дворца. Нужно иметь особый склад характера, чтобы пронести через хитросплетения придворной службы сильное и глубокое чувство. Я им не обладаю — скорее, к счастью, а не к сожалению… — дядя посмотрел на Гешвири серьезно. — Но тебя я люблю и хочу для тебя всего самого лучшего. Поэтому скажу честно: есть возможность для тебя вернуться в Игру прямо сейчас. Но — не уверен, что это верный шанс. Может быть, ничего не выйдет.