Конт

Да уж… На белом фоне вычерчен кривой овал, разделенный на три части. На самой большой — средней — крестиками помечены четыре деревни и два хутора, рядом от руки написаны названия и в скобках — количество проживающих людей. Сбоку нарисована башенка, изображающая Кровь. Пунктиром проведены границы между владениями, горы обозначены зигзагом, леса палочками. Земли, окружающие графство, означены как баронство Линь и баронство Рогана, толстой кривой линией проходит дорога, пересекающаяся несколькими линиями тоньше. Причем начиналась дорога от пустого места за овалом и так же заканчивалась.

— Это что?

— Карта ваших земель, кир, — вздохнул Рэй. — Здесь на фронтире у всех такие. Только собственные владения и владения соседей. Я так мыслю, что остерегаются рисовальщики карт сюда соваться, вот и нет точной информации. Место опасное — игуши, беглые, разбойники, да и сосланные семьи не отличаются миролюбивым нравом. Зачем же лишний раз рисковать? А Наместнику пока эти территории ни к чему. Сами видите, кроме гор и леса ничего ценного, земли плодородной мало, чуть копни глубже, сразу на камень наткнешься. Погода, опять же — то засуха, то дожди, то морозы и снег по пояс. Да что я вам рассказываю, словно вы не знаете?

Ага, как же! Просто Наместник перестраховывается, выдавая ссыльным дворянам минимум сведений.

— А другой карты нет? — недовольно пробурчал конт, и Рэй развернул следующий лист.

Они находились на небольшом материке или на очень большом острове. Большую часть суши занимали горы. Всего на карте было отмечено четыре крупных государства и множество мелких территорий, никак не тянувших на страны. Расстояние определить было сложно, карта давала лишь общее представление. Часть территорий на востоке была нанесена в виде белых пятен, обведенных красными линиями. Фронтир. Еще несколько карт ничем не отличались от предыдущей, просто на некоторых были изображены дороги и отмечены крупные населенные пункты.

Виктория только скептически хмыкнула, вспоминая подробную карту Искореняющего. Нужно найти способ снять с нее копию. Очень хотелось бы иметь выход к морю. Море — это рыба, а может быть и жемчуг.

— Рэй, а отчего рыбы в замке нет? Море же под боком.

— Не так уж и под боком, кир Алан. Ежели через горы, то два дня пути через баронство вашего друга кира Кайрата. Да и море там такое, что… — Он махнул рукой. — А рыбку купцы возят. Засоленную, но можно, коли хотите, и живой заказать. Только возят ее от южного берега, через перевал. Там можно в море выходить, а тут скалы.

Ясно. Но посмотреть нужно.

— Так у барона Линя есть выход к морю?

Рэй кивнул.

Виктория потерла переносицу, отодвигая в сторону исписанный лист бумаги. Скептически осмотрела труд последних нескольких часов, параллельно порадовавшись всего двум поставленным кляксам — похоже, она наконец освоила перо. Не хватало света, постоянно хотелось встать и нашарить на стене привычный выключатель. Виктория тяжело вздохнула, дав себе зарок стараться не писать при неровном свете свечей, не хотелось зрение испортить. Машинально вытерла запачканные в чернилах пальцы и еще раз перечитала написанные мелким почерком строки. План на ближайшее время. Очень насыщенный план.

Виктория задула свечи и вышла из кабинета. Прохладно. Пустой замковый двор освещала яркая, чуть розоватая луна. Из барака, где ночевали рабы, слышалось тихое пение. У контессы было открыто окно, и Виктория вдруг посочувствовала женщине, представив, как ей, наверное, там страшно. Сидеть в неизвестности и ждать решения своего чокнутого мужа. А уж зная любовь реципиента к садистским удовольствиям, Литина может представить себе неизвестно что и еще раз попытаться покончить с собой. А вдруг у нее получится? Виктории совершенно не хотелось брать такой грех на душу. Она уже поняла, женщина высказала все в глаза ненавистному мужу лишь потому, что была уверена — ей удастся принять яд прежде, чем конт сможет ее ударить. Так бы оно и было, если бы не Искореняющий.

Она вошла в спальню контессы без стука. Литина сидела за столом с вышивкой на коленях, но мысли ее витали где — то далеко, а руки замерли над полотном, так и не сделав очередной стежок. Она испуганно вздрогнула, когда увидела мужа. Воин, стоящий у двери внутри комнаты, вышел, повинуясь кивку хозяина.

— Позволите, кирена? — вежливо поинтересовался конт.

— Разве я могу вам запретить? — тихо произнесла контесса.

Алан оглянулся. Комната не отличалась ни пышным богатством, ни строгим изысканным шиком. Широкая кровать с четырьмя столбами, узкая жесткая лавка, два массивных стула, стол и сундук. На столе стояла резная шкатулка, заполненная цветными ниткам, и лежала стопка вышивок. Конт подошел ближе, беря в руки верхнюю картину — окно, на подоконнике стоит чашка, рядом небрежно брошен красный цветок, напоминающий мак. Мужчина с интересом начал перебирать полотна: цветы, лики Ирия и Вадия, птицы, лошади, пейзажи. Ни одного узелка, ни одного кривого стежка. Безукоризненно.

— У вас талант, кирена, — похвалила Виктория, для которой рукоделие было чем — то запредельным и фантастическим. Нет, при необходимости она могла превратить обычный маскировочный костюм в «елочку» или «снеговик», связать шапочку или пришить пару карманов, но никогда не любила это дело. — Ваши картины прекрасны. Отчего вы не заказали к ним рамки? Завтра же пришлю к вам мастера, такая красота должна украшать стены замка, а не пылиться у вас в комнате. Я видел в храме большое расшитое покрывало, тоже ваша работа? — Контесса кивнула. — Это великолепно!

Литина смутилась, но Виктория видела, что ей приятна эта неожиданная похвала. Конт искренне восторгался терпением, усидчивостью и трудолюбием женщины, и супруга это чувствовала. Она даже сделала движение, словно хотела развернуть лежащую на коленях вышивку, но не решилась.

— Кирена, вы еще злитесь на меня? — неожиданно сменил тему Алан.

Литина не ожидала такого резкого перехода и на мгновение замерла, но затем взяла себя в руки и, глядя в пол, медленно проговорила, обдумывая каждое слово:

— Вы очень изменились, кир Алан. Я словно узнаю вас заново, и этот новый конт Валлид мне определенно нравится больше.

— В таком случае давайте решим, как нам жить дальше. Не буду скрывать, что любви к вам я не испытываю, впрочем, как и вы ко мне, но, возможно, мы хотя бы сможем не быть врагами? Давайте сегодня просто поговорим.

Разговор получился непростой. Литина боялась, и это было заметно. Но Виктории показалось, что брата Алвиса она боится больше своего мужа. Конту с трудом удалось убедить супругу, что ей не стоит опасаться мести с его стороны и со стороны Искореняющего, она ему не поверила, но к концу разговора заметно расслабилась, а когда конт поклялся честью, что не держит на нее зла, вздохнула с заметным облегчением.

— Вы всегда держите данное слово. — Едва заметно улыбнувшись, она поправила рукав скромного домашнего платья.

— Литина, что хотите лично вы? — поинтересовался конт, собираясь уходить.

— Развода с вами, — не задумываясь произнесла женщина.

— Похоже, вы давно обдумали свое решение, — усмехнулся конт. — А после развода? Вам есть куда возвращаться? Или вы собираетесь в монастырь?

— Отец примет меня, — не очень уверенно ответила контесса.

— Вы в этом уверены? — Конт взялся за дверную ручку. — Когда вы получали от него весточку? — Он смотрел на растерянную женщину, покусывающую губу, чтобы не расплакаться, и понимал, что она чувствует. Чувствует себя загнанной в угол. Безысходность. Была бы она нужна отцу, тот бы уже давно приехал проведать дочурку.

— Два года назад он передал мне с оказией письмо, — тихо произнесла Литина, опуская голову.

— Не отчаивайтесь, мы что — нибудь придумаем, — улыбнулся Алан, пытаясь подбодрить упавшую духом жену. — А пока пообещайте мне не делать глупостей. Мое терпение не бесконечно, кирена.

Литина горько усмехнулась.

— Обещаю, кир, хотя сейчас я вас боюсь еще больше.

— Отчего? — с любопытством спросил конт.

— Я не знаю, что от вас ожидать, — развела руками женщина.

— Литина, а если я вас попрошу начать обучать детей грамоте? — Вдруг осенило Викторию. Если Литина согласится, это займет ее и освободит конту время. — Не отказывайтесь сразу! — воскликнул конт, заметив удивление на лице супруги. — Подумайте до завтра и затем дадите мне ответ. Спокойной ночи, кирена. — Алан поклонился и вышел из комнаты, не заметив легкого сожаления, мелькнувшего в глазах женщины.

Проходя мимо гостевой комнаты, Виктория не удержалась и заглянула внутрь. Над игушем склонилась друида, рядом Ольт и Дар держали миски с зеленой жидкостью и ворох тряпок. Алан подмигнул мальчишкам и тихонько прикрыл дверь.

У дверей в спальню поджидал Берт с бадьей воды и чистым полотенцем. Наскоро ополоснувшись и приказав слуге разбудить его до рассвета, конт подошел к кровати. На подушке лежал широкий тканый пояс со сложным рисунком. Виктория улыбнулась, беря подарок в руки и рассматривая замысловатый узор при свете одинокой свечи, которую Берт оставил у изголовья. Пояс словно излучал тепло рук, которые его соткали, от него исходил мощный поток светлой энергии, а может быть, конту это только казалось? Хотелось надеть его и никогда не снимать, Виктория прижала пояс к щеке и прикрыла глаза. Нитки пахли древесным дымом и сухими травами. Конт постоял еще немного, затем положил подарок под подушку и лег, свернувшись калачиком.

Большая кровать показалась Виктории очень неуютной, холодной и чужой. Она вдруг остро почувствовала глубокое одиночество — пронзительное, щемящее, разбивающее душу на осколки. И нахлынувшие воспоминания о семье только усугубили это чувство — болезненно сильное, заволакивающее темной тоской сердце. Оно поглощало, толкало в бездну неверия, заставляло сомневаться в себе. Вдруг с неимоверной силой захотелось, чтобы рядом кто — нибудь был, захотелось прижаться к теплому родному существу, просто дотронуться до живого тепла, услышать чужое дыхание рядом, чтобы понять, что она не одна в этой вселенной. Захотелось ощутить на себе проникающий в сердце взгляд друга, услышать тихие слова утешения. Она всхлипнула и тихонько позвала:

— Кусь!

Тау запрыгнула на кровать и улеглась в ногах конта, придавив их своей тяжестью, Виктория шмыгнула носом и закрыла глаза. Сопение зверя успокаивало, и спустя мгновение конт спал, не замечая, как во сне из — под ресниц на подушку текут слезы.