Конт

— Ой, — подпрыгнула девица, чуть не наступив на миску с яблоками. Она быстро одернула юбку, пряча под подолом стройные босые ножки, и осенила себя кругом Вадия. — Чтоб тебя духи защекотали! Перелякал меня до икоты!

Алан удивленно поднял брови. С ним здесь еще никто так не разговаривал. Девушка тем временем подожгла от печи лучинку и запалила толстую оплавленную свечу, которая сиротливо стояла на столе.

— Ты с дежурства сменился? Тетка Райка говорила, что мужиков после дежурства покормить надо. Счас я соберу тебя поснедать.

Она зашуршала в печурках, выставляя на шесток закопченные горшки. Конт с любопытством следил за ее действиями. Не такая уж она и юница, как показалось Виктории на первый взгляд. Вон как платье на груди трещит, да и вся фигурка ладная, налитая, и, проходя мимо, бедрами крутит весьма соблазнительно. Виктория улыбнулась, будь она настоящим мужчиной, точно бы не удержалась и хлопнула кокетку по упругой попке, и тут она поймала себя на мысли, что ей приятно смотреть на суетящуюся у печи девушку. И тело, словно только и ждало этих мыслей, тут же отреагировало легким напряжением внизу живота. Этого только не хватало!

— Как твое имя? — спросил конт, когда девица поставила перед ним полную тарелку теплой молочной каши и кусок вчерашнего мясного пирога.

— Светика, — широко улыбнулась девушка, присаживаясь напротив и подтягивая к себе корзинку с яблоками. Нож проворно замелькал в умелых пальчиках. — Я вчера из Корчей пришла, меня управляющая Нанни в наем на кухню взяла, за монету в десятницу, вот соберу на приданное да вернусь в веску.

— Жених дома остался? — полюбопытствовал конт, пробуя кашу. Сладкая, чем — то напоминает овсянку.

— Нет у меня жениха, — с тихим смешком ответила Светика, зыркая на мужчину из — под длинной светлой челки.

— Отчего у такой симпатичной девицы нет жениха?

Девушка располагала. Светловолосая, как большинство местных жителей, голубоглазая, курносая, с россыпью мелких веснушек на щеках и пухлыми губками, она словно светилась изнутри, вызывая у конта неосознанную улыбку.

— Женихов можно гроздями на яблоне развешивать, только замуж выходить не за кого, — хохотнула Светика. — Я, может, воинов люблю, а не весчан. — Она многозначительно посмотрела на конта и тотчас залилась румянцем, словно призналась в чем — то неприличном.

— Ну, если воинов любишь, то здесь от кавалеров отбоя у тебя точно не будет, — с улыбкой кивнул конт, меняя тарелку с недоеденной кашей на блюдо с пирогом.

— Ой, тоже скажешь, — махнула ножиком довольная служанка и ловко запустила огрызок в ведро с отходами. — Говорят, главное хозяину на глаза не попадаться, а то он страсть как до девиц невинных охоч. А ты конта нашего знаешь? — понизила она голос.

— Знаю немного. — Чуть не подавился конт, едва сдерживая смех.

— Наверное, красивый, как все благородные?

— Иногда бывает симпатичным, особенно когда выспится.

— Отчего же он не высыпается? — недоверчиво протянула девушка. — Он же конт! Знай себе спи, вкусности кушай да развлечения придумывай.

Эх, если бы это было так. Если бы это было так, ты бы уже выла со скуки, возразил внутренний голос.

— А расскажи, какой он — наш конт? — не унималась Светика. — А то бабы всякое бают.

— Интересно, что?

— Говорят, раньше в нем анчута жила, да брат Взывающий её из конта изгнал, когда тот болел. А еще рассказывают, — служанка перешла на заговорщицкий шепот, прикрывая в смущении рот ладошкой и подавшись вперед, — что конт тепереча до баб вообще не ходит, даже полюбовницу выгнал, зато со своего слуги глаз не сводит. А слуга у него кра — а–асивый, — мечтательно протянула она, — я его вчера как увидела, сразу решила, что только за такого замуж пойду, даже сердечко забилось, словно пичуга в силках, и мысли в голове такие сладкие, сладкие… Молочка подлить?

— И кто такие глупости рассказывает? — Неужели вновь Эльса? Конт протянул кружку.

— Дык сам Бертушка и сказал, — округлила глаза Светика. — Вчера, как вечерять сели, так девки у него начали про хозяина расспрашивать, он и сказал, что в мыльне конт на всех та — а–ак смотрел, особенно на него…

— Что — то я такого не помню… — пробормотал Алан и подумал: «— А может и смотрела, интересно же было. Но Берт, какое трепло! Ну погоди у меня, я тебе устрою голубую любовь, ты у меня на собственной шкуре теперь познаешь, что такое интерес конта». — Женщина в теле мужчины ехидно захихикала.

— Ой, ты же меня только не выдавай, — спохватилась Светика. — У нас в веске конта знаешь, как боятся?

Они еще поболтали о деревенской жизни, о парнях и девчатах, о незатейливых мечтах Светики — выйти замуж за воина или за слугу и самой остаться работать в замке, чтобы не возвращаться в веску к мачехе и отцу. Пока разговаривали, девушка успела перечистить яблоки и поставить греться воду. Виктория расслабленно откинулась на спинку лавки, тяжелая сытость требовала немедленно отправиться в кровать досыпать. Но минутки подаренного отдыха неумолимо приближались к нулю, пора было заниматься делами.

— Наелся? Тогда ступай, а то скоро тетка Райка придет, а у меня еще мука не просеяна, — нехотя прервала разговор Светика, ей тоже было скучно, да и что скрывать — симпатичный воин весчанке понравился, и она была бы не против продолжить знакомство.

Алан цапнул из миски несколько очищенных долек, за что получил легкий шлепок по руке и грозное замахивание печным совочком. В кухню вошла заспанная Райка, на ходу повязывая косынку. Увидев конта, она удивленно замерла, затем перевела подозрительный взгляд на Светику, внимательно осмотрела девушку с ног до головы и только не найдя в ее наряде никаких следов бурно проведенного времени поклонилась Алану.

— Доброе утро, кир Алан. Что же вы не приказали меня разбудить? — с легким укором произнесла повариха.

— Доброе утро, Райка, — широко улыбнулся конт. — Да меня Светика накормила и развлекла рассказами обо мне, — хохотнул он, выходя на улицу и показывая Райке, чтобы следовала за ним. Сзади с грохотом и звоном что — то упало и испуганно заойкала Светика.

Забавная девчушка и такая непосредственная, после разговора с нею у конта было отличное настроение. Давно уже Виктория не испытывала такой легкости в общении, когда не нужно было думать, что сказать, не нужно было просчитывать последствия своих слов, а можно было быть собой. Виктория вспомнила круглые заговорщицкие глаза девушки, когда она расспрашивала о конте, и мечтательный взгляд веселых голубых глаз, когда разговор заходил о Берте, ей вдруг стало смешно и она искренне, в голос расхохоталась.

— Райка, ты присмотри за этой расторопной девицей, а то как бы нам Берта женить не пришлось.

— Давно пора, — буркнула Райка, — много воли девки ему дали, а он и рад, ни одной юбки не пропускает.

— Пока не жалуются, пусть гуляет, — махнула рукой Виктория, вспоминая, сколько хлопот доставил ее старшенький, пока не выбрал свою единственную. Зато теперь по сторонам даже не смотрит. Мужчина должен выгуляться. — Кстати, ты знаешь, где он ночует?

— Вчера вечером вроде с Эльсой уходил, у ней и искать надобно.

— Райка, мне помощь твоя нужна. — Конт ухватил женщину под локоток и поволок в сторону храма. — Скоро сюда съедутся гости. Хочу устроить такой прием, чтобы о нем долго помнили. Ты подумай, чем угощать людей будем, как подавать на столы, кто будет прислуживать, во что оденем слуг. Поговори с Нанни, подберите ткани, я потом нарисую, что именно хочу, чтобы пошили.

Они подошли к темному храму, и Виктория остановилась на пороге.

— А теперь спасай меня, — трагическим шепотом произнес конт. — Я не помню, как в храме правильно взывать! Брат Турид на меня уже косится, как бы костер очистительный соорудить не приказал. — Конт сложил молитвенно руки и воззрился на женщину взглядом мультяшного кота.

Еще вчера Виктория поняла, что Райка признала и взяла нового конта под свою опеку, и теперь она хотела закрепить успех, показав грозной кухарке, что полностью доверяет ей и даже признает превосходство в некоторых вопросах. Именно поэтому она и привела ее сюда — к храму, под стенами которого не лгут, чтобы закрепить зарождающееся доверие которое появилось между ними.

Когда на рассвете брат Турид пришел в храм, чтобы подготовить все к утреннему взыванию он застал невиданную доселе картину. Конт Валлид смиренно сидел на пятках у изображения Ирия, вокруг которого горели зажжённые свечи и, склонив голову, негромко взывал к Светлому, периодически осеняя себя его щепотью и прося удачи для себя и своих воинов. У портрета Вадия тоже горели свечи красного цвета, а значит, сын отпустил душу отца за реку Забвения. Взывающий был настолько поражен видом коленопреклоненного конта, что даже забыл съязвить, когда Алан попросил светлого напутствия на победу в бою и темного благословления на убийство.

Виктория, посмеиваясь, направилась в сторону донжона. Пусть теперь ксен думает, какая муха укусила конта с раннего утра? Зато она узнала много интересного. Оказывается, по местной вере душа не отлетает навечно в загробный мир, а мечется между миром живых и миром мертвых, пока самый близкий при жизни человек не отпустит ее за реку Забвения в чертоги Вадия. Для этого нужно было совершить определенный ритуал и зажечь красные свечи — символ родства крови, что конт с удовольствием и проделал, отправив в нижний мир не только своего названного отца, но и душу реципиента. От греха подальше.

Спроси кто — нибудь сейчас Викторию, хочет ли она вернуться домой, она не смогла бы дать однозначный ответ. Если бы можно было съездить в отпуск, хоть одним глазком глянуть на семью, убедиться, что с ними все хорошо и сообщить им, что она жива — здорова (как бы это нелепо ни звучало из уст умершего человека), тогда она, пожалуй, выбрала бы жизнь здесь. Почему? Потому что только здесь она вновь ощутила драйв, адреналин, вкус к жизни, почувствовала себя молодой и нужной. И, что немаловажно, — над ней не было судей, ей никто не указывал, как жить, никто не контролировал каждый шаг, не требовал ежемесячных отчетов, докладов и планов — никто, кроме собственной совести. Эта свобода слегка опьяняла, и Виктории стоило большого труда сдерживать себя, чтобы не ринуться с головой в новые ощущения вседозволенности. И здесь она была благодарна ксенам, которые, даже не зная этого, являлись буфером между ее желаниями и реальностью. Все же храмовников она остерегалась. Это была та правда, в которой Виктория Викторовна не призналась бы никому.

Слуги занимали восемь маленьких комнатушек в правом крыле пристройки. На комнату Эльсы конту указал воин, сменивший на посту невезучего стража, так и не успевшего перекусить во время своего дежурства. Стучать Виктория не стала — ей по статусу положено открывать двери ногами, что она и сделала.

Комнатка оказалась малюсенькой — узкая кровать, на которой как — то умудрились переплестись два тела, сундук и стул, заваленный одеждой. Окна в комнатушке не было, по — видимому, изначально это помещение предназначалось в подсобки. Ноздри втянули запах разгоряченных тел и прошедшей страстной ночи и конта буквально пошатнуло от нахлынувшего вожделения. Виктория заскрипела зубами от злости на своенравное тело, и шире распахнув дверь, замерла на пороге. Свет из коридора упал на кровать и спустя мгновение нагой Берт, щурясь и прикрываясь руками, стоял на свободном от мебели пятачке пола, всматриваясь в грозную фигуру конта, а рыжая голова с громким писком нырнула под одеяло.