Вагон второго класса. Том I

* * *

Через неделю после отъезда матушки в дом госпожи Эббот были доставлены две визитные карточки. Это означало, что соседки свидетельствуют госпоже Кларк свое почтение; их следовало пригласить на чай, чтобы они ввели Илону в местное общество.

Илона оробела и занервничала; но накануне Люси принесла ей карандашный рисунок, портрет некоего молодого офицера, а может быть, курсанта.

— Вот, госпожа Кларк, — протянула она Илоне желтоватую бумагу. — Я по молодости в альбоме одной барышни умыкнула, у нее там рисований немеряно было, а мне этот господинчик в душу запал. Он приезжий был, да и барышня тут давно не живет. Ну, как запал, так и выпал, а картиночка хранится, есть не просит. Вы ей рамочку купите и поставьте на комод, будто муж это ваш усопший. Так оно верней будет для вдовы. Кумушки-то местные языком молоть горазды. Вам ребятенка беречь надобно, а не про кривотолки переживать.

Илона, тронутая заботливостью Люси, не стала возражать, возмущаться и тем более убеждать добрую женщину, что лейтенант Кларк и правда когда-то жил-поживал и надел ей, Илоне, кольцо на палец. Надо помнить, что у прислуги глаз острый, а язык длинный. Она лишь поблагодарила и спросила, как Люси удалось распознать ее настоящий статус, но та развела руками:

— Не знаю, госпожа Кларк, только нутром чую, что не были вы ни с какими господами в храме. А матушка ваша с виду — чистая леди, да и вас манерам учили уж не для Трех Сосен. Зачем бы леди представляться неблагородной? Только чтоб грех покрыть… Ох, простите, — спохватилась она, увидев, как переменилось лицо Илоны. — Что это я, голова дурная, сразу не подумала, что вы-то уж к себе добром никого не подпустили бы.

Илона ничего не ответила, только опустила глаза — вспоминать тот вечер было невыносимо стыдно. Но Люси и так поняла:

— Иэх, — покачала головой служанка. — Жаль, не отсюда вы, значит, и поганец не тут живет. Здесь бы я родичам шепнула, они б этому червю челюсть набок своротили. Ну да ладно, вы плюньте, госпожа Кларк, вам ребятеночка растить. Пойду-ка я ужин ставить. Я с госпожой Эббот столковалась, что и на нее готовить буду.

Хозяйка дома была прижимиста и кухарку не держала — стряпала сама без особого успеха. Люси, раз уж все одно на кухне возится, лишних монет с нее не брала, только за продукты; Илона не возражала. Было непривычно есть одной в своей гостиной наверху, поэтому иногда они с госпожой Эббот обедали или ужинали вместе.

А пока, решив последовать мудрому совету служанки, Илона украсила комод в гостиной портретом юноши, которому сейчас, должно быть, хорошо за тридцать, а может, и сорок уже — возраст Люси был непонятен, а спрашивать было неудобно.

Назавтра, на чаепитии, гостьи — две подруги госпожи Эббот, дамы в годах — и в самом деле выразили искреннее сочувствие при виде портрета в трогательной черной рамке и деликатно намекнули, что хотели бы услышать историю о почившем супруге госпожи Кларк, если той, разумеется, не слишком неприятно об этом говорить.

Илона смахнула почти настоящую слезинку и принялась рассказывать.

Как и многие пансионерки, она втихаря читала дамские романы, которые по правилам ни в коем случае нельзя проносить в пансион, но отчего-то раз за разом они оказывались в девичьих спальнях. По страницам гарцевали коварные соблазнители, которым юные барышни давали отпор. Ревнивые соперницы строили козни, но неизменно оказывались посрамлены. Молодые лорды, блестящие офицеры и хорошо воспитанные господа ухаживали за девушками со всей положенной куртуазностью и прилагали всевозможные усилия, доказывая серьезность намерений.

Весь пансион, комната за комнатой, рыдал над одной книжицей, которая выбивалась из общего ряда: поддавшись порыву юности героиня подпустила возлюбленного ближе, чем полагалось, а после того, как он сгинул в морском путешествии, бедняжке ничего не оставалось, кроме как удалиться в обитель и посвятить жизнь звездоугодным делам. Позже, выпустившись из пансиона, Илона познакомилась с другими книгами и заподозрила, что романы, которые «втайне» листали ночью при едва тлеющих артефактах, на самом деле прошли строгий отбор преподавательниц.

Так что Илоне было откуда позаимствовать сюжет для своей истории.

Дамы с интересом выслушали трагическую повесть об армейских неурядицах. На «вдову» снизошло вдохновение, и скорбным голосом она поведала, как дочь полковника положила глаз на юного офицера, но тот предпочел подругу детства. Как разгневанная леди перехватывала письма, подсылала наушников, устраивала сцены, пыталась скомпрометировать неискушенного лейтенанта, даже фальшивую записку ему передала. Но ее планы пошли прахом, и влюбленные, наконец, соединились в храме.

Однако коварная девица не успокоилась и воспользовалась близостью к командирам. Сразу же, как лейтенант Кларк вернулся с медовой недели, его отправили испытывать новые, непроверенные и потому очень опасные магострелы, которые, увы, оказались чрезвычайно неудачными и взорвались после первого же выстрела (эту историю Илона прочитала в середине лета в газетах). После похорон юная вдова в тяжести не могла и подумать о том, чтобы оставаться в городке рядом с гарнизоном: там все напоминало о трагедии!

— Возвращаться в родной город для меня тоже было бы слишком тяжело; ведь там люди кормятся сплетнями, как земля дождем, — скорбно поведала Илона. — Мне невыносимо было бы рассказывать эту историю знакомым снова и снова, особенно тем, кто завидовал моему выгодному браку с офицером армии! Это совсем не то, что разговаривать с вами, вы так сочувственно слушаете!.. Поэтому я решила уехать в какое-то тихое, уютное место, где меня никто не знает. К тому же морской климат…

Рассказ имел блестящий успех, а заверения в такте и деликатности местного общества — в особенности. Хоть и было очевидно, что местные сплетницы отличаются от брютонских только фасоном шляпок, да и то в худшую сторону, расчет Илоны оправдался: слушательницы рассыпались в соболезнованиях и больше не расспрашивали о трагически погибшем Кларке.

После ухода гостий Илона поднялась в спальню и забралась с ногами в глубокое кресло — пересидеть, переждать подступающие слезы. Кажется, ей удалось присочинить ровно столько реалистичных подробностей, чтобы удовлетворить интерес, но не возбудить подозрений. Только что же, теперь до самой смерти придется всем пересказывать эту драматическую повесть, стараться не запутаться в деталях, а может — кто знает? — ловить усмешку в глазах слушателей поумней и поопытней: хорошо поешь, скворушка… Как же так вышло? Ей, значит, годами лгать и изворачиваться, скрываться, жить под чужим именем, отказаться от благородного статуса, растить ребенка без отца. А этот… со времени последней встречи с Дугласом Илона не могла заставить себя произнести ненавистное имя и называла его мысленно «этот». Этот живет и в ус не дует. Этот женился на баронессе. Этот вхож в высший свет.

— Если высшему свету этот милей меня, то и жалеть о светском обществе незачем, — пробормотала Илона и испуганно захлопнула рот рукой, словно матушка или леди Фрикуссак могли ее услышать.