Страсть к диалектике: Литературные размышления философа

V

Вторая стадия всемирно-божественной мистерии – расчленение и оформление Бездны.

а) Прежде всего деятельность и порыв нарушают нерасчлененную Бездну и тем приводят ее в движение.

Если «жизнь – деятельность, стремленье, борьба» (138), то именно вторая стадия мистерии полна этих порывов и деятельности.

«Порыв нарушает божественную гармонию и этим создает материал, на котором будет потом запечатлена божественная мысль» (143).

«Покой рождает хотение деятельности, деятельность рождает желание покоя» (149).

И вот нарушается покой гигантской силой призыва.

«Вы услышали мой таинственный призыв, скрытые силы жизни, и зашевелились; мир охватила легкая как призрак мечты волна моего существования. К жизни, к расцвету! Я возбуждаю вас к жизни своею ласкою, таинственной прелестью моих обещаний. Я к жизни призываю вас, скрытые стремления, исчезающие в хаосе ощущений. Поднимайтесь из таинственных глубин творческого духа» (151).

И много раз Скрябин употребляет такие заклинания.

«О вы, мои слепые порывы и исканья сильные и нежные, и их страшная борьба» (158).

Это – вечное творчество.

«Принцип его: хотение нового. Меня нет, я ничто, я хочу жить, я все. Я бытье вообще» (161).

И получившая начало жизнь так, в виде Волн, ответствует своему повелителю:

Мы рождены твоим хотением различий
Нас будят отблески бессмертного луча
Мы знаменуем мир обманов и обличий
Ты в нас играешь многопенностью ключа.

И тут же, далее, эта новорожденная жизнь бурлит и пенится:

Мы волны жизни,
Волны
Первые
Волны
Робкие
Первые
Рокоты
Робкие
Шопоты
Первые
Трепеты
Робкие
Лепеты
Волны
Нежные
Волны
Взбежные
Нежные
Сменности
Взбежные
Вспенности
Нежные
Вскрыльности
Вспыльности (206 – 207)

b) Однако «создать что-нибудь значит создать все» (158). Что же получается из этого создания и что такое это все?

с) Творчество есть прежде всего различение, ограничение и, следовательно, оформление.

Мир всегда необходимо множественен:

«если бы что-нибудь было только одно, то оно было бы ничем» (147);

«понятие единства и множества существуют только рядом, и единое понимается только как отличие от множества. Но и единое без множества есть понятие безразличия – ничто» (150);

«если бы что-нибудь (простое или сложное) было только одно или было всегда одно и то же, то оно было бы ничем, так же как и известный комплекс явлений в известном отношении существует только потому, что существует другой комплекс явлений в другом отношении» (там же: ср. об едином и множестве на стр. 151).

«Я говорю, что творчество есть различение; создать что-нибудь значит ограничить одно другим» (136).

В самой «первой ступени», в Едином заложено стремление к множеству.

«Единое, дав толчок, сообщило множеству движенье и само стало центром».

«Единое может воздействовать только на множество» (151).

«Создать значит ограничить одно другим. Творчество – различение. Создать можно только множество» (149).

В этом Скрябин видит даже «условия возможности переживания чего бы то ни было»; это условие формулируется им так:

«1) обособленность ото всего другого,

2) связь со всем другим, то есть 1) индивидуальное (множество), 2) божественное (единство)» (156 – 157).

«Природа – разбрызги того же сознания» (155).

Волна – рождение различия и созерцание его.

И в этом вихре, в этом творческом возлете
Сознанья чарами так сладко пленена
Волна в дотоле ей неведомой дремоте
Вся созерцанию различий отдана (214, ср. 246).

d) Это различение и оформление Первоединого рождает из себя пространство и время, которые суть «формы творчества», а «ощущения – его содержание» (147).

«Я создаю пространство и время тем, что я различаю. При этом нельзя спросить, с чего я начал различать. Ибо что-нибудь существует в процессе различения только относительно другого. Значит, создавая какое-нибудь представление, какое-нибудь я, я одновременно создаю не-я, его ограничивающее, и всю историю его. Я создаю время различением ощущений и пространство различением в себе субъекта и объекта… Я уничтожаю пространство и время, когда перестаю различать. Выражения создаю и уничтожаю не означают создания и уничтожения времени и пространства во времени же и пространстве. Они лишь намекают на тот процесс творчества, который не может быть до конца выражен понятиями, которые сами только его продукт» (136).

Пространство и время не отделимы от ощущений (147). Различение в последних и есть создание пространства и времени. И потому бессмысленно спрашивать, как начался мир.

«Мир, который в пространстве и времени, никогда не начинался и никогда не пройдет. В пространстве и времени нельзя дойти до причины всех причин. Бесконечность и вечность содержат в себе все возможное в формах пространства и времени» (148).

К мгновенью устремилось
Безличное «везде»
Из времени родилось
Страдательное «где» (211).

Но создание пространства и времени есть создание и всей их полноты. И Скрябин резко говорит о создании прошлого и будущего.

«То, чего я желаю, я желаю здесь и теперь, а для этого момента нужна вся история вселенной, человечества. И этим моим капризом, мимолетным желанием, я создаю эту историю, как создаю все будущее. Все – мое желание, моя мечта, и все это я сознаю» (140).

«Я создаю тебя, (мое) прошлое, чтобы отрицать в настоящем и жить будущим» (152).

«Я жить хочу. В этом желании все. Прошедшее и будущее» (156).

«Мне нужен мир. Я весь – переживаемые мною чувства, и этими чувствами я создаю мир. Я создаю тебя, бесконечное прошлое, рост моего сознания, искание меня, и бесконечное будущее, успокоение во мне, печаль и радость обо мне. И как играет мое чувство, изменчивое как мечта, как каприз, так играет все прошлое и будущее… Для каждого изгиба моей фантазии нужно иное прошлое, как иное будущее» (139).

«Вы нужны мне, темные глубины прошлого!» (140).

е) Но далее! Пространство и время рождают далее индивидуальность: они – единораздельно единомножественны.

«Раз нет действительной множественности, нет индивидуального сознания, которое есть отношение к другим индивидуальным сознаниям и только и существует как отношение к ним. Другими словами, без действительной множественности нет жизни. Условия жизни суть: единство и множество (действительное). Итак, выходит, что я не только не могу отрицать внешнего мира, но я не мог бы существовать без этого внешнего мира. Мое индивидуальное сознание, которое есть отношение к другим индивидуальным сознаниям, перестало бы существовать» (166).

«Не нужно забывать, что человек носит свою индивидуальность, как и тело (одежда). Некоторые философы смешивают индивидуальность с духом. Изучая индивидуальность, то есть, например, способность поступать так или иначе при известных обстоятельствах, они думают, что изучают способности душ, которые различны по своей сущности. Они забывают, что индивидуальность есть отношение к другим индивидуальностям; она есть краска, явление одного и того же духа в форме времени и пространства» (173).

f) Так рождаются «я» и «не-я», взаимно предполагающие друг друга.

«Создать что-нибудь значит ограничить одно другим. Творить значит отделяться, значит желать нового, другого. Для этого необходимо то, от чего можно произойти (отделиться), – множество, не-я, – и то, что отделяется, – индивидуальность, я. Это единственное условие возможности деятельности, переживания ощущений, это свободная игра» (148).

«Итак, необходимо не-я, чтобы Я в я могло творить. Я и не-я – форма деятельности. Но это не значит, что эта форма предшествует самой деятельности; она, как и все, есть единое свободное творчество» (148 – 149).

«Я хочу деятельности, я хочу насытиться этой деятельностью. Деятельность – творчество – создание нового – различение – индивидуализация. Я отделяюсь от чего-нибудь, как ему противостремление – как различение, как новая индивидуальность, – насыщаюсь этой деятельностью, испытываю блаженство и снова впадаю в безразличие. Не-я представляет в данный момент из себя а. Если бы я остановился на этом, то а сделалось бы для меня безразличием. Я хочу действовать. Я различаю в а х и у, и для меня теперь а = у + х. Причем у и х существуют так же, как и я. Или – я отрицаю а и создаю b, как противостремление а» (150).

Из этого различения – я.

«Я – я и не-я. Я – единое из множества, и множество без единого вне меня» (151).

g) И тогда я становится в центре мира.

«В прошлом все – искание меня (тоска обо мне), и я сам в юности – искание того, чем я потом сам стал (что потом я сам создал). Моя юность – это высшая точка напряжения томления мировой скорби (мира). Мое настоящее – это высшая точка блаженства и свободы, победа над скорбью. Будущее – успокоение в деятельности. Прошлое, кроме того, – предчувствие меня» (144 – 145).

«Для того, чтобы пространство и время были для меня возможны, я должен включить себя в настоящий момент и центр вселенной. Я должен существовать в настоящий момент, чтобы строить прошлое и будущее. Другими словами, для меня прошлое и будущее возможны только от настоящего момента моего существования» (149).

«И лишь мой отблеск в виде солнца сияет» (140).

«Истинный центр вселенной – сознание, ее обнявшее. Лишь в этом сознании живет все прошлое, себя не сознававшее, и все будущее» (174).

h) Мир тогда, или сознание, есть известная система отношений.

Выйдя из бездны и Первоединого, он – стройное, хотя и текучее, единство отношений.

«Мир может быть рассматриваем как неподвижная система отношений в каждый данный момент и как вечно изменяющаяся система во времени, причем она подвижна тогда во всех своих точках. Если одно состояние сознания переходит в другое, то про это первое можно сказать условно, что оно изменилось и что эта перемена влечет за собою изменение во всей системе отношений. Вообще понятие изменения связано с понятием психологического синтеза различных моментов, из которых каждый есть особое замкнутое в себе и недоступное для наших перемен, как таковое, состояние сознания» (179).

Здесь все раздельно и отграничено. Одно здесь всегда отрицание другого.

«Каждое состояние сознания, как таковое, есть замкнутая сфера, не проникаемая другим состоянием сознания, которое также есть замкнутая сфера. В этом факте замкнутости сферы каждого состояния кроется факт размножения единого сознания, в котором пребывают все его состояния. В вибрационном движении предельные точки каждого колебания суть моменты и могут быть восприняты только как границы колебательного движения. Сами по себе, будучи моментами, они восприняты быть не могут – этим и объясняется то обстоятельство, что каждое из состояний сознания существует только в системе отношений и вне ее немыслимо. Различение в вибрации предельных точек каждого колебания содержит в себе идею времени и пространства. Каждое из состояний сознания есть отрицание всякого другого» (181 – 182).