Глазами геолога

Современная криосфера сохраняет кое-какие черты, унаследованные от прошлого. И, конечно, очень интересно обнаруживать в ней следы давно прошедших похолоданий и потеплений, которые сплетаются с нынешними климатами и строением земной поверхности…

Насколько сложна криосфера, можно судить уже по тому, что главная ее частичка — льдинка, имеющая очень простой химический состав (H2O), сама по себе очень непроста.

Лед может быть непрочным, как мел. Но при восьмидесяти градусах по Цельсию он может даже царапать металл. Он может быть и пресным, и соленым. И вообще встречается несколько видов льда. Между прочим, и наша привычная вода тоже бывает очень разной.

Сложностей полно. Вот, скажем, взаимоотношение снега и залегающими под ним горными породами. Когда снега мало, он отражает солнечные лучи — земля под ним охлаждается. Чуть побольше снега, и он — хороший изолятор — как одеяло укутывает землю от холодов. С увеличением мощности снега он все лучше отепляет землю. Но, перейдя определенный предел толщины, снег снова начинает охлаждать подстилающий слой. Однако при дальнейшем возрастании мощности земля под снегом опять начинает отогреваться.

О таких запутанных процессах вряд ли можно догадаться, не проведя предварительно множество наблюдений.

Вечная мерзлота живет по своим законам. Она переиначивает на свой лад и речные долины, и озерные впадины, и склоны гор, и равнины.

Особенно настойчиво вмешивается она в жизнь поверхности земли и небольшого слоя, который протаивает каждое лето (его называют деятельным слоем).

Глубина протаивания очень изменчива, в зависимости от состава горных пород, содержания воды. На болотах под торфяным матрацем протаивание мелкое, как и в глинах. В песках — глубже. А если в песках движется подземная вода, то протаивание может охватить большие глубины или даже просквозить всю мерзлую толщу, образовав талик.

Ниже деятельного слоя по трещинам в породы вклиниваются подземные льды; распирает слои вода, замерзающая в них; вздуваются гидролакколиты.

С глубиной постепенно замирает активность вечной мерзлоты. Ниже одного-двух десятков метров залегают стылые горные породы, сцементированные льдом. Здесь замедленны все химические процессы. Породы как бы замерли в зимней спячке. Только эта зима длится «вечно» (не в смысле «бесконечно долго», а долгие века).

А не самое ли лучшее — оставить вечную мерзлоту в покое? Использовать ее трудно, избавиться от нее опасно. Для чего она нам? Конечно, изучать наледи, гидролакколиты, полигональные тундры, подземные льды, торфяные бугры, пятна-медальоны, солифлюкцию и другие мерзлотные явления — занятие увлекательное. Споры о них могут продолжаться если не вечность, то долгие годы. Но только стоит ли ради одного любопытства связываться с мерзлотой?

Строители, работающие в полярных районах, ответят: «Надо изучать. Не из любопытства. Для дела. Это — наши враги».

Бугры, вырастающие, как грибы, из года в год, коробят поверхность дорог, аэродромов.

Термокарст разъедает берега озер, продавливает землю. Образуются воронки, ложбины. Проседают, перекашиваются, а то и разрушаются постройки: под фундаментами домов протаивает вечная мерзлота, грунты, прежде спаянные льдом, начинают расползаться, и домам грозит разрушение. Из земли выдавливаются столбы, башни, колонны. Тракторы, прорезав неплотный покров почвы, «закапываются» в мягкие талые супеси, буксуют, вязнут.

Мы не можем оставить в покое вечную мерзлоту. Надо строить дома, заводы, рудники, дороги, аэродромы. Надо извлекать из морозных недр полезные ископаемые. Надо жить, работать в полярных странах.

К вечной мерзлоте необходим деликатный подход. Кое-где требуется сохранить ее, а в ином месте сократить. Надо использовать ее хорошие качества: прочность, холодность, стараться поменьше противодействовать ей.

Вот почему геологи исследуют вечную мерзлоту: ее свойства, повадки, возможную судьбу. Учатся находить в ней талики, из которых можно добывать чистую питьевую воду.

Чем больше знаешь, тем больше можешь использовать. А человек из века в век узнает все больше. Подступается к новым и новым кладовым Земли не как завоеватель и грабитель, а как сын к богатствам, накопленным предками. Старается не только брать, но и преумножать. Не противоборствовать Земле, а сотрудничать с ней.

В первую очередь человек стал эксплуатировать для своих нужд область жизни — биосферу: приручать животных, разводить домашний скот. Стал добывать полезные ископаемые из верхов земной коры, из тех подземных зон, которые когда-то были на поверхности земли, испытывая на себе влияние биосферы. (В. И. Вернадский считал, что вся земная кора — это область давних, былых биосфер.) Затем человек сумел парусами и крыльями мельниц перерабатывать с пользой для себя своенравную силу ветра. Научился использовать движение воды. И даже движения небесных светил, возмущающие гидросферу, приспособил к делу с помощью приливно-отливных гидроэлектростанций.

Итак, биосфера, земная кора, низы атмосферы, гидросфера… Не пришел ли черед криосфере?

Мы научимся использовать и эту могучую оболочку планеты. Как? Трудно еще сказать.

Вспоминается утренняя осенняя тундра, тронутая первыми морозами, припудренная инеем. На одной плешинке, окруженной карликовыми березками, что-то искрится у самой земли.

Наклонился. Проник в крохотный ледяной сад. Вокруг тянутся из земли, пластично изгибаясь, блестящие на солнце, местами граненые прозрачные стволы. Издали они кажутся серебряными волосками, стеклянными травинками. Этот волшебный сад вырос за одну ночь. Вечером я проходил здесь — было голое место.

Поднялся. А ведь мало мне этой красоты! В голове шевелится вопрос: «Как это возникло?»

Как будто не все равно, будто восходящее солнце не сорвет теплыми своими пальцами прекрасные растения.

Иду по тундре, не глядя под ноги. Плотные подошвы моих сапог губят тысячи хрупких ледяных созданий.

Не такая ли судьба любых цветов? И сейчас, прощаясь с Чаунской равниной, не теряю ли я ее навсегда? И это оранжевое солнце, расцветающее над далекими горами ослепительным цветком, — не суждено ли ему вскоре склониться к закату, увянуть, потускнеть и исчезнуть?

Область жизни — биосфера.

А может быть, все это навсегда останется во мне. Все сразу — и ледяной сад, и эта равнина, и расцветающее солнце, и оно же — увядающее?..

Но почему же возник этот сад?!

Возможно, замерзающая земля сдавливает тоненькие трубочки — капилляры, пронизывающие всю почву. Вода из этих трубочек выдавливается вверх, как зубная паста из тюбика. И здесь застывает в морозном воздухе.

Возможно, так оно и есть. Догадался. Ну и что? Все та же припорошенная равнина, ледяные сады внизу и расцветающее над горами солнце…

С тех пор прошло много лет. Передо мной аэрофотоснимок. Черные и светлые пятна и прямоугольники озер, извивы реки и многочисленных стариц, темные термокарстовые впадины, тысячи черных крохотных полигончиков, округлые бородавки гидролакколитов…

Аэрофотоснимок красив почти как настоящая тундра. Он притягивает. И вот уж я иду по чавкающему, неверному слою почвы, обходя бугры и полигональные канавы, минуя озера…

Почему так: мало помнить, переживать и даже понимать? Хочется идти…