Соломон Кейн и другие герои

Хассим валялся на земле, точно смятая кукла, мертвый, с неестественно выкрученными, переломанными членами, а жуткое Нечто уже катилось прямо к Кейну, словно зависшее в воздухе облако крови. Оно все время меняло свой внешний вид и форму, оно плыло по воздуху и в то же время шло вперед, ни дать ни взять переступая на чудовищных неуклюжих ногах!..

Кейн ощутил, как впиваются в мозг ледяные щупальца. Но не побежал. Собравшись с духом, он высоко воздел древний посох и что было силы ударил им в самую середину наползавшего ужаса. И почувствовал, как посох угодил в неназываемое, нематериальное Нечто — и рассек. А в следующий миг его едва не задушил тошнотворный взрыв чудовищной вони, наполнившей воздух. И где-то глубоко в потаенных недрах души отдался невыносимым эхом космический катаклизм: шестое чувство подсказало Кейну, что это был предсмертный вопль чудовища. Ибо оно в самом деле корчилось у его ног в предсмертных мучениях, и его малиновый багрянец медленно угасал, пульсируя, словно волны, набегающие на бессолнечный берег. И по мере того как бледнел цвет, беззвучный крик твари удалялся в межзвездные бездны. Существо уходило в миры, человеческому разумению вовсе уже не доступные…

Потрясенный Кейн, не особенно веря собственным глазам, смотрел на бесформенную, бесцветную, почти невидимую массу у своих ног. Труп ужаса, изгнанного обратно в черные дали, его породившие. И изгнал его один-единственный удар посоха Соломона. Того самого посоха, что некогда, в руках великого царя и волшебника, загнал чудовище в его странную темницу. И там оно оставалось по его повелению — покуда руки невежд вновь не выпустили его в мир.

Так значит, думалось пуританину, древние легенды кругом правы и царь Соломон в самом деле изгнал демонов с Востока, чтобы запереть их в невиданных дотоле узилищах? Но если так, почему он не покончил с ними раз и навсегда, а оставил их жить? Неужто человеческое волшебство в те дни было слабей нынешнего и могло укрощать дьяволов, но не отнимать у них жизнь?.. Ответа не было, и Кейн только повел плечами в полном недоумении. В магии он совершенно не разбирался. И тем не менее ему, Соломону Кейну, удалось прикончить тварь, которую его древний тезка сумел лишь засадить под замок. Чудны дела Твои, Господи!

Потом Кейн содрогнулся, подумав о том, что только что лицезрел Жизнь, которая не была Жизнью в привычном понимании, и Смерть, которая опять-таки не была обыденной Смертью. И вновь откровение осенило его — такое же откровение, как когда-то в засыпанных прахом чертогах Негари, выстроенной атлантами, такое же, как среди жутких холмов Мертвых, такое же, как в Акаане. А смысл откровения был в том, что жизнь человеческая — всего лишь одна из мириад возможных ее форм, что внутри миров таились еще миры, и так без конца, и что многообразие планов существования не сводилось всего лишь к одному материальному миру. Планета, которую люди называли Землей, вращаясь, летела сквозь несчитаные века и, вращаясь, порождала Жизнь, живые существа, которые копошились на ее поверхности, словно черви в куче гниющих отбросов. Что же до человечества, понял в озарении Кейн, оно было всего лишь наиболее удачным выводком червячков, да и то — на данный момент. И не более. Кто дал ему право, исполнясь гордыни, воображать себя самой первой личинкой из созданных? Или последней, призванной править на планете, кишащей никому не ведомой жизнью?..

Кейн покачал головой, с новым благоговением рассматривая древний подарок Нлонги. Наконец-то он увидел в старинном жезле не просто орудие черной магии, но меч добра и света, готовый до скончания веков поражать нечеловеческие силы зла и тьмы. И благоговение Кейна было отчасти сродни испугу.

Он склонился над тварью, лежавшей возле его ног. Он протянул руку, и бесплотное нечто проскользнуло у него сквозь пальцы, словно завиток густого тумана. Кейн подсунул посох, поднял, перенес тело назад в усыпальницу и затворил дверь.

Соломон еще остановился над невероятно искалеченным трупом Хассима, отметив про себя, что его сплошь покрыла зловонная слизь и что тело уже начало разлагаться. Он вновь содрогнулся… и тут его окликнул тихий, робкий голос, оторвавший англичанина от размышлений о потустороннем. Несчастные пленники стояли под деревьями на коленях и терпеливо ждали, глядя на него огромными измученными глазами. Вздрогнув, Кейн вернулся к реальности. Живо нагнувшись, он снял с распадавшегося тела свои пистолеты, рапиру и кинжал и старательно стер с них мерзкую слизь, от которой на стали уже начали появляться пятнышки ржавчины. Подобрал он также порох и пули, брошенные арабами в их беспорядочном бегстве. Он знал, что беглецы не вернутся. Вполне возможно, их бегство кончится гибелью. Впрочем, кто знает — может, они благополучно преодолеют нехоженые джунгли и окажутся на побережье. Но вот уж чего точно не будет, так это возвращения на поляну, где они встретили ужас.

Кейн подошел к скованным рабам и, после немалой возни, освободил их от цепей.

— Соберите оружие, которое впопыхах побросали надсмотрщики, — посоветовал он бедолагам, — да и возвращайтесь себе с богом домой. Нехорошее это место! Ступайте в свои деревни, а если вновь явятся арабы, лучше умрите, защищая свой дом, но только не поступайтесь свободой!

Их благодарность была безмерна, они все порывались падать перед ним на колени и целовать ему ноги, но Кейн страшно смутился и с грубоватой настойчивостью погнал их прочь. Уже готовясь отправиться в путь, они спросили его:

— Куда ты теперь направляешься, господин? Сделай милость, оставайся у нас и будь нашим вождем!..

Но Кейн покачал головой.

— Я пойду на восток, — сказал он.

На том и расстались. Низко поклонившись ему, спасенные пленники пустились в долгий путь обратно на родину. А Кейн поднял на плечо посох, бывший когда-то жезлом фараонов, Моисея и Соломона, а еще прежде них — скипетром безымянных властителей Атлантиды. Повернувшись на восток, он бросил последний взгляд на гробницу, которую тот, другой Соломон когда-то возвел с помощью таинственных сил. Черная глыба камня по-прежнему мрачно высилась на фоне звездного неба, но отныне и до скончания веков в ней будет жить лишь тишина.

Перевод М. Семеновой

Короли ночи